— Какова была ваша реакция, когда вы узнали, что станете лауреатом премии Рудольфа Медека?

— Это награда, которой можно гордиться — особенно потому, что она носит имя Рудольфа Медека. Он был одной из главных фигур чехословацких легионов Первой мировой войны, большим патриотом. Мы с моей женой Шаркой интересуемся историей, и тема легионеров является для нас приоритетной, поэтому получение этой премии несколько символично. Поскольку мои достижения в области журналистики нельзя назвать выдающимися (я не обращаю на это особого внимания), необходимо поблагодарить тех, кто присуждает премию Рудольфа Медека, за их мужество. Я сотрудничал с газетой Lidové noviny, принадлежащей премьеру Андрею Бабишу и компании Mafra, а подобные СМИ (лишь за малым исключением) игнорируют какие бы то ни было премии, включая награды со стороны чешского Общества журналистов.

— Как давно вы занимаетесь журналистикой и что вас к этому подтолкнуло? Были ли у вас в семье журналисты?

— Нет, в семье у нас журналистов не было. Все началось с путешествий в очень интересные страны с необычной культурой: в Пакистан, на восток Турции, Балканский полуостров, по территории которого я во время войны в Югославии передвигался автостопом; в Украину, на Кавказ и т. д. Потом мне пришло в голову, что я мог бы делать это более интенсивно (не люблю слово «профессионально»), и начал с горем пополам двигаться в этом направлении, а было это отнюдь не просто.

В 1998 году мы за свой счет через Таджикистан добрались до Афганистана, были на границе с Югославией во время весенних бомбардировок 1999 года, посетили Дагестан, Грузию, Ливан. Это был романтический период: мы путешествовали либо на поезде, либо автостопом, наблюдали за тем, как обыкновенные люди по-разному воспринимают те или иные события, мы им сопереживали. Полагаю, что именно в такой журналистике больше всего смысла.

Этот этап закончился попыткой основания агентства Daroga, которое должно было работать в Средней Азии с главным офисом в киргизском городе Бишкек. У нас даже имелась аккредитация для всех необходимых стран... Сегодня мне ясно, что у подобного проекта ни в чешских, ни в европейских условиях не было шансов на существование. Затем в 2001 году мы отправились в Чечню в рамках гуманитарной миссии организации «Человек в беде».

Как бы там ни было, полностью я себя журналистом не ощущаю — я просто энтузиаст, который занимается журналистикой. Точно так же я себя не считаю сотрудником гуманитарных организаций — скорее волонтером, пытающимся как-то помочь людям.

— Можно ли сказать, что в первую очередь вы посещаете регионы, где происходят военные конфликты?

— Нет, я бы так не сказал. Это страны, где в ближайшее время может случиться конфликт. В определенной степени это было лозунгом и основной идеей агентства Daroga. Незадолго до событий 11 сентября 2001 года мы много времени посвящали Афганистану, даже побывали в Панджшерском ущелье и записали интервью с Ахмадом Шахом Масудом, командиром Северного альянса, воевавшим против Талибана. За два дня до террористической атаки на башни-близнецы лидер «Аль-Каиды» Усама бен Ладен его устранил. Кроме того, мы много работали в Крыму, еще до 2014 года. Посещаю я и другие конфликтные места: например, украинский Донбасс, где я работал в сфере гуманитарной помощи и основал филиал «Человека в беде» — сначала в так называемой Донецкой республике, а позже и в Луганской. Однако поиск адреналина и опасных моментов не является моей целью, часто для журналистики и гуманитарных миссий такой риск бессмыслен. Самые интересные темы можно найти, как правило, за линией фронта.

— Недавно в Украине был избран новый президент. Следили ли вы за ходом кампании? Как бы вы прокомментировали результат голосования?

— Да, разумеется, это одна из моих ключевых тем. Я знаю, что на Зеленского люди смотрят как на человека, который все исправит и всех спасет, как в сериале «Слуга народа». Это, определенно, удачный сериал, он точно отобразил бесчинства постсоветского общества. Хотелось бы верить, что украинские и российские политики узнают себя в его героях. Вместе с тем «Слуга народа» является и крайне изощренной избирательной кампанией: Зеленскому практически ничего не нужно было делать, по телевизору шла агитация, демонстрирующая, как, будучи президентом, он изменяет страну. Многие избиратели эту наживку проглотили. Однако теперь Василий Голобородько должен работать взаправду, решать реальные, а не эстрадные проблемы. Несмотря на то что Порошенко совершил много ошибок, кое-что ему все же удалось, а случается это нечасто, причем не только среди украинских политиков. Так, например, он поставил на ноги армию, дал стране безвизовый режим с ЕС, поддержал украинское православие.

— Какое впечатление на вас произвела война на востоке Украины во время вашего посещения Донбасса?

— Я бы назвал ее «дикой» войной с гражданскими элементами: тогда как вокруг вас взрываются гранаты, супермаркеты продолжают свою повседневную работу; вы маневрируете между шрапнелью, разбросанной на дороге, и при этом можете остановиться на заправке, чтобы выпить чашечку кофе... Постепенно ситуация успокаивалась, и местные власти начали обращать внимание на нашу зарубежную неправительственную организацию, хотя мы просто помогали гражданским. Они в нас видели врага. Сегодня, кстати, язык донецких повстанцев уже переняли чешский президент Милош Земан, премьер Андрей Бабиш и иже с ними. Они затравливают некоммерческие организации. Для меня это уже не ново. Что касается ситуации на Донбассе, я сейчас, наверное, разозлю все стороны: правительства в Киеве (начиная с Януковича и заканчивая Порошенко) сделали массу ошибок: притеснение русского языка и, куда хуже, стрельба по гражданскому населению поспособствовали тому, что довольно большая часть жителей Донбасса искренне ненавидит не только киевское правительство, но и Украину в целом. В сепаратистских же республиках к власти пришли третьесортные политики типа нашего Томио Окамуры (хотя я там встречал много способных и хороших людей). Поэтому именно так там сейчас все и выглядит. Власти не видят дальше своего носа, открыто превозносят Сталина, его репрессии и Голодомор; людей там сажают в тюрьмы за политическое инакомыслие... Без финансирования из Москвы ни экономика, ни социальная сфера просто не выжили бы. За происходящим наблюдает из Кремля Владимир Путин, который хочет раздать в Донбассе российские паспорта и благословить тем самым все то, что можно назвать прекрасным русским словом «бардак».

— В современной России отношение к чехословацким легионерам до сих пор остается неоднозначным. Чем это можно объяснить?

— Частично это происходит из-за их роли в конфликте. Вы не можете находиться на той или иной стороне в гражданской войне и не быть при этом для кого-то злым. Даже беспристрастные миротворцы в подобных конфликтах делают вещи, которые не нравятся людям. На какое-то время чехословацкие легионы буквально завладели Транссибирской магистралью, действовали в соответствии с законами того времени: стреляли в русских, убивали гражданских. Были эксцессы, когда легионеры казнили невинных людей и насиловали женщин. Один такой случай описан в мемуарах легионера Яна Дворжака «Как появилась Чехословакия»: на какой-то сибирской станции его сослуживцы затащили женщину в вагон, во время езды ее все вместе насиловали, а потом выбросили обессиленное тело на снег на съедение волкам...

Сказывается, конечно же, это и стремление представить легионеров в качестве иностранных агрессоров. Так было при коммунистах, и такую же тенденцию мы можем наблюдать в последнее время. Например, появилось мнение (а услышали мы это из уст молодого экскурсовода в музее в Свияжске), что чехословацкие легионеры («белочехи») спровоцировали в России Гражданскую войну. С тем, что это глупость, согласилось даже руководство музея, однако девушку никто не поправил, не указал на ошибку.

— Как чехи воспринимают сегодняшние российские СМИ? Чувствуют ли они в них кремлевскую пропаганду?

— Часть чехов — да, но общество в этом отношении разделилось. Должен признаться, что и мне не вполне понятно, как работает, скажем, телеканал «Россия-24»: сделано это очень профессионально, однако отдельные материалы и постоянное упоминание Путина выглядят как пропаганда. С другой стороны, многие российские журналисты стараются трудиться с полной отдачей, и никто на них не оказывает влияния. Тем не менее Запад и некоторые события они видят иначе, и это мы воспринимаем как пропаганду. У государственных СМИ отсутствует настоящая расследовательская журналистика, ею занимаются такие маргинальные, но уважаемые издания, как «Новая газета».

Также существует «черная пропаганда», троллинг, появляются различные попытки исказить общественное мнение в Европе. Я полагаю, что Россия принимает участие и в выдвижении на передний план конкретных тем. Как, к примеру, объяснить бешеную активность пресс-секретаря чешского президента Йиржи Овчачека, который, хочется верить, сознательно с Кремлем не сотрудничает, однако выступает для него в роли эдакого «полезного идиота»? Достаточно просмотреть его странички в «Фейсбуке» и «Твиттере». Здесь перед нами список тем как на тарелочке: агрессивные либералы, деструктивные протесты, незаконные аборты и подобные ортодоксальные акценты на христианских ценностях. Кроме того, имеет место влияние на выборы — все это «черная пропаганда», создаваемая кем-то из-за кулис. Эти люди рассчитывают на то, что политики и публичные персоны типа Овчачека будут с радостью распространять подобную ересь.

— В какие российские и украинские города вам особенно нравится приезжать и почему?

— Почти все я люблю. Каждый украинский город уникален по-своему. Днепр не похож на Киев, а тот, в свою очередь, на Львов. Очень специфичен Ужгород. В России все масштабнее, более унифицированное, тут огромные расстояния: на отрезке в 400 километров может вообще ничего не быть... Однако все здесь крайне интересно.

— Столкнулись ли вы во время своей журналистской работы в России и Украине с какими-то препятствиями?

— Да, несколько раз. В Украине журналистов уважают, люди к ним привыкли — они готовы давать интервью на камеру (охотнее, кстати, чем в Чехии), видно, что они не боятся возможных последствий. Здесь у меня нет негативного опыта. В России дела обстоят хуже. Однажды к нам подошла полиция и попросила нас предъявить документы прямо во время записи интервью с директором музея. Они стучались в двери офиса и чуть было не ворвались туда. Это очень печально. Их цель — запугивание. В данном случае директор повел себя отлично и даже заверил нас, что никто из его подчиненных на нас не донес. В России, бесспорно, давление на журналистов есть — взять хотя бы то, что у тех должна быть журналистская виза и аккредитация... Мы в Европе не так строги к своим российским коллегам. Но в целом случаи, когда кто-то нам мешал работать, были крайне редкими. И люди здесь отзывчивые.

— У вас наверняка есть много знакомых, проживающих в России и Украине. Как они относятся к политике своих стран?

— По-разному. Их мнения могут кардинально отличаться друг от друга. Кто-то любит Путина или же является убежденным украинским националистом, а у кого-то совершенно противоположная точка зрения. Работа журналиста заключается в том, чтобы не смотреть на людей с пренебрежением, выслушать каждого, получить целостную картину. Я тоже не истина в последней инстанции...

— Планируете ли вы посетить Крым?

— Безусловно. Он по-прежнему остается альфой и омегой российско-украинских взаимоотношений, камнем преткновения безопасности в Европе. Очень интересно наблюдать за происходящей там ситуацией, настроением людей. В Крыму богатая история: здесь живут такие меньшинства, как крымские татары, караимы, крымчаки и, не в последнюю очередь, чешская диаспора, про которую из-за санкций и положения на полуострове, куда не ездят официальные чешские представители, наша страна забыла.

— Какими темами вы бы хотели заняться в ближайшее время?

— Их несколько. Первая — Украинская повстанческая армия. Мне интересно, как люди ее воспринимают, что осталось после репрессий по отношению к польскому населению, я бы также хотел найти новых свидетелей этих событий. Вторая — Украина в целом. Хотелось бы посетить Донбасс, Крым... В России меня к себе по-прежнему манят легионеры. Прошло сто лет с момента их службы там. Сибирь, таким образом, меня тоже влечет. А еще чешские достопримечательности в Закарпатской Украины, Белоруссия... Конкретные темы могут появиться в зависимости от актуальных событий. А в таких странах, как Россия, Украина и Белоруссия, их несчетное количество.