Тогда с трудом удалось избежать вооруженного столкновения между российскими и британскими войсками из-за контроля над аэродромом Слатина вблизи Приштины, столицы Косова. В российских СМИ эти события чаще всего называют героическим «броском в Приштину» и трактуют как небольшой, но яркий подвиг русской армии. Западные журналисты предпочитают нейтральное и политкорректное название — «инцидент в аэропорту Приштины». Можно назвать это иначе: авантюра группы российских военных и дипломатов, пытавшихся спровоцировать столкновение с НАТО. О том, какое название ближе к истине, судить читателям.

Косово, аэропорт Слатина, июнь 1999 года

Весной 1999 года в российской бригаде, входившей в международные миротворческие силы в Боснии и Герцеговине, служил майор ГРУ Юнус-Бек Евкуров, ныне генерал-майор, Герой России и президент Ингушетии. За месяц до описываемых событий он получил приказ возглавить группу российского спецназа, выдвинуться в Косово, скрытно взять под наблюдение аэродром Слатина, а по получении специального сигнала захватить его и ждать прибытия «основных сил»¹. По словам самого Евкурова, в его команде из 18 человек было несколько российских военнослужащих, но большинство составляли местные жители: сербы, албанцы, хорваты². Поскольку иностранцы служить в вооруженных силах РФ не могут, группа Евкурова к российскому спецназу отношения иметь не могла. Правильнее назвать ее бандой наемников. Но это вопрос определения. Важнее другое.

Команда Евкурова, как бы ее ни называть, благополучно добралась до Приштины, провела несколько дней на нелегальном положении, а в ночь с 11 на 12 июня 1999 года захватила аэропорт. Охранявшие его днем члены Армии освобождения Косова вечером уходили ночевать в город. К семи часам утра к аэропорту подошла колона грузовиков и бронетранспортеров с двумястами десантников из российского контингента международных миротворческих сил, находившихся в бывшей югославской республике Боснии и Герцеговине. Днем ранее командир бригады полковник Николай Игнатов получил секретный приказ: в тайне от партнеров по международным миротворческим силам покинуть базу близ боснийского города Углевик, где она была расквартирована, форсированным маршем пройти в Слатину и захватить аэропорт.

Приказ был выполнен. Сводный батальон российских ВДВ прошел около 650 километров через Белград и Ниш и примерно в семь часов утра занял позиции в аэропорту, единственном в этом регионе способном принимать большегрузные самолеты. По планам НАТО, организации, которая, по решению Совета безопасности ООН, была ответственной за операцию в Косове, этот аэропорт должен был стать главным логистическим центром KFOR — многонациональных миротворческих сил, предназначенных для поддержания там мира и безопасности³. Но у российских генералов и дипломатов были другие планы: в Слатине должны были приземлиться военно-транспортные самолеты из России с тяжелым вооружением и бригадой ВДВ, чтобы взять под контроль столицу и северные районы этого бывшего югославского края. Ни той, ни другой стороне реализовать свои замыслы не удалось.

Аэродром был захвачен российскими десантниками за несколько часов до того, как он должен был оказаться под контролем британского контингента войск НАТО. К полудню 12 июня к Слатине подошли британские части. Над аэродромом показались британские вертолеты. Они приземлиться не смогли: российские бронетранспортеры метались по полю, мешая британцам совершить посадку. К середине дня стало ясно, что российские десантники не собираются допустить на аэродром военнослужащих НАТО и позволить приземляться западным военно-транспортным самолетам. Около аэродрома появились британские танки. Им навстречу выдвинулось несколько российских расчетов с гранатометами. Уничтожить танк из гранатомета практически невозможно, но выстрел означал бы начало того, что на профессиональном языке называется боестолкновением.

Очевидец этих событий, сержант ВДВ России, так описывал обстановку в Слатине и вероятное развитие событий: если у кого-нибудь сдадут нервы, «то пройдет всего несколько секунд до того момента, когда раздастся первый выстрел. После этого выстрела, скорее всего, завязалась бы перестрелка, которая, в свою очередь, быстро кончилась, причем в любом случае не в нашу пользу. Дальнейшие события развивались бы по одному из двух сценариев. Сценарий первый: английская артиллерия или авиация уничтожили бы большинство из нас, а затем под прикрытием танков наземные силы добили бы тех, кто остался, после чего заняли бы аэродром». Сценарий второй, маловероятный: российскому и английскому командованию удалось бы договориться о прекращении огня. «Если бы не удалось немедленно договориться и „замять“ инцидент, то следующим шагом вполне могло стать начало третьей мировой войны, поскольку уничтожение англичанами российского батальона вынудило бы наше командование к ответным действиям, естественно, тоже военного характера. НАТО ответило бы взаимностью»⁴.

12 июня дело шло именно к такому развитию событий. Главнокомандующий войсками Североатлантического альянса в Европе американский генерал Уэсли Кларк отдал недвусмысленный приказ: «Атакуйте и подавите русских». Он был уполномочен на это тогдашним генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой. Однако находившийся около аэродрома командующий силами НАТО в бывшей Югославии британский генерал Майкл Джексон отказался выполнить этот приказ. «Я не собираюсь ради вас начинать третью мировую войну», — ответил он своему американскому начальнику. Вполне возможно, генерал Джексон спас Европу от ядерного пожара. Генерал Кларк связался со своим американским начальством, заместителем председателя Объединенного комитета начальников штабов Джоном Ролстоном, но санкции на «решительные действия» не получил.

В Слатине ситуация была крайне напряженной. Российские генералы и дипломаты, как это с ними часто случается, просчитались. Хотя самолеты ВДВ были готовы подняться в воздух каждую минуту, Венгрия, Румыния и Болгария отказались пропустить их через свое воздушное пространство. Прорываться в Косово силой в Москве не рискнули. Аэропорт был окружен тысячами косоваров, намеревавшихся с расправиться российскими десантниками. Последние оказались в ловушке, их жизнь висела буквально на волоске, получить подкрепление из России было невозможно.

Их спас генерал Джексон, по приказу которого британские солдаты взяли под контроль подступы к аэропорту и не пропустили туда взбешенных косоваров. Более того, британцы снабжали российских коллег водой, продовольствием и даже, по слухам, передали русским офицерам бутылку виски для поднятия настроения. Последнее, скорее всего, было излишним: запастись питьевой водой командиры десантников вполне могли забыть, но без спиртного они вряд ли отправились бы в путь.

К событиям вокруг Слатины мы вернемся чуть позже, а пока попробуем ответить на вопрос: чего, собственно, добивались в Москве, создав острейшую ситуацию вокруг аэропорта столицы Косова. Похоже, главная цель группы высокопоставленных российских деятелей, организовавших «бросок в Приштину», заключалась в провоцировании нового раунда войны в бывшей Югославии.

Бывшая Югославия, первая половина 1999 года

События в Слатине стали логическим следствием ситуации, сложившейся в бывшей Югославии к лету 1999 года. Тремя годами ранее при помощи и под давлением международного сообщества удалось остановить две тяжелых войны: сербско-хорватскую (1991—1995) и боснийскую (1992—1996). Главной движущей силой этих войн была политика сербского режима, возглавляемого бывшим коммунистическим лидером Сербии Слободаном Милошевичем. После того как он и его коллеги убедились в невозможности сохранения Югославии, распавшейся в начале 1990-х гг. на несколько независимых государств, ими был взят курс на присоединение к Сербии всех населенных сербами территорий.

В частности, в Хорватии была создана Республика Сербской Крайны, а в Боснии и Герцеговине — Республика Серпска, которые, как планировалось в Белграде, должны были войти в состав будущей Великой Сербии. По сути дела, Милошевич, да и, к сожалению, большинство сербского общества, повторили политику нацистов, провозгласивших своей целью включение в Третий Рейх всех территорий, населенных людьми немецкого происхождения. Сегодня аналогичную политику пытается реализовать путинская Россия, объединяя вокруг себя территории в странах бывшего СССР, населенные говорящими на русском языке людьми, и русские общины во всем мире, называя это становлением некоего «русского мира».

Наиболее жесткой и кровопролитной, сопровождавшейся массовыми этническими чистками и издевательствами над мирным населением, была война в Боснии между боснийцами-мусульманами, православными сербами и католиками хорватами. Считается, что в результате этой войны погибло от 100 до 110 тысяч человек, из которых около трети были мирными гражданами; иногда называют и вдвое большие цифры. Чаще всего зверства в отношении мирного населения совершали отряды сербов, воевавшие на стороне Республики Серпской, в которых было немало солдат и офицеров Югославской народной армии, ставшей после распада Югославии сербскими вооруженными силами. К наиболее чудовищным преступлениям против мирного населения относится резня в боснийском городе Сребреница, после захвата которого сербскими боевиками было убито, по разным оценкам, от 8 до 11 тысяч мужчин-мусульман в возрасте от 10 до 65 лет.

На всем протяжении 1990-х гг. режим Милошевича пользовался поддержкой Москвы. Для этого были свои причины. Сербия считалась одним из немногих союзников России за пределами бывшего Советского Союза. Предполагалось, что, опираясь на Милошевича, Россия сможет утвердиться на Балканах в качестве если не самого влиятельного игрока, то, по крайней мере, важного действующего лица, с которым Запад будет вынужден считаться. Но главное все же было в другом. Российское руководство поддерживало вооруженные конфликты там, где они затрагивали интересы США и европейских государств, отвлекали на себя военные и политические ресурсы Запада, ослабляя его позиции во взаимоотношениях с Россией. Балканы прекрасно отвечали этим условиям: этот регион занимает важное стратегическое положение в Средиземноморском бассейне, там были и остаются уходящие корнями в глубь веков многочисленные этнические и религиозные противоречия, создающие благоприятную почву для вооруженных конфликтов.

В 1996 году войны в Боснии-Герцеговине и в Хорватии были прекращены. В Боснии были развернуты международные миротворческие силы ООН, командование которыми было поручено НАТО. В их состав входил и российский контингент, который действовал под руководством НАТО с условием, что распоряжения Брюсселя передавались российским десантникам через Москву. Но война переместилась в южную часть страны, в Косово, населенное в подавляющем большинстве албанцами: в 1991 году их доля в населении края превысила 82 %.

В 1998 году повстанческая Армия освобождения Косова начала войну за независимость от Сербии. Сербские силы безопасности и армия широко практиковали массовые репрессии и жестокие этнические чистки. К июню 1999 года количество беженцев-албанцев достигло примерно 1,2 миллиона человек, то есть более половины предвоенного населения края⁵. Естественно, это вызвало возмущение политических кругов и общественного мнения западных стран. Попытки дипломатическим путем остановить этнические чистки в Косове провалились. В марте 1999 года НАТО начало операцию Allied Force, нанося авиационные ракетные удары по югославским военным и ключевым стратегическим объектам.

Три месяца интенсивных бомбардировок сделали свое дело. Режим Милошевича был вынужден капитулировать. 3 июня Белград принял требование НАТО вывести войска и полицию из Косова. А 9 июня 1999 года в македонском городе Куманово, недалеко от границы с Косово, было подписано соглашение между делегациями Североатлантического альянса и Сербии. Были предусмотрены вывод всех югославских военных, полицейских и военизированных формирований из региона в течение 11 дней и размещение там международных миротворческих сил под эгидой ООН, но под командованием НАТО. Бомбардировки Сербии должны быть приостановлены сразу после того, как Альянс «подтвердит начало вывода сербских сил».

Это никоим образом не устраивало Москву. Во-первых, Россия не смогла предотвратить поражение своего клиента Милошевича и его клики, а во-вторых, прекращение войны в бывшей Югославии означало, что Кремль теряет возможность воздействия на положение дел на Балканах.

В этой ситуации в Москве разрабатывали два сценария. Первый — добиться от Запада согласия на выделение российскому миротворческому контингенту своего «сектора» (то есть территории, которую Россия будет контролировать. — Ю. Ф.) в северных районах Косова, где проживала значительная часть сербского населения. При этом сам этот контингент должен был бы, в отличие от российской бригады в Боснии-Герцеговине, подчиняться только российскому Министерству обороны. Понятно, что шансов получить согласие НАТО на этот вариант у России не было. В Брюсселе прекрасно понимали, что в этом случае северные районы Косова будут сначала де-факто, а потом де-юре отделены от Косова и присоединены к Сербии. Очаг напряженности сохранится, и дипломатического решения проблемы добиться не удастся. Второй сценарий — силой сорвать соглашение, достигнутое в Куманове, и ввести российские войска в северное Косово, наперекор НАТО, ООН и мировому общественному мнению.

В России отдавали себе отчет, что авантюра в Слатине вполне может обернуться новой войной на Балканах, в которой будут участвовать российские войска. Не исключено, что это и было главной целью российских военных и дипломатов. Генерал Леонид Ивашов, высокопоставленный чиновник российского Министерства обороны, один из главных инициаторов «броска в Приштину», писал: «Был и еще один вариант <…> в случае угрозы боестолкновения (российских десантников. — Ю. Ф.) с натовцами провести блицпереговоры о совместном с сербами противодействии угрозе нашим миротворцам. Мы хорошо знали настроения сербских военных: они были готовы развернуть войска в южном направлении и войти в Косово. В этом случае натовцы оказались бы перед перспективой наземной операции, которую они страшно боялись. Тем более что армия СРЮ с удовольствием отомстила бы агрессорам <…>. Да еще в братском союзе с русскими. Этот аргумент стал решающим»⁶.

Таким образом, «бросок в Приштину» и переброска туда, как планировалось, бригады ВДВ привели бы либо к разделу Косова, с чем не смирились бы косовары, либо к возращению в регион сербской армии и ее столкновению с войсками НАТО, в котором участвовали бы российские части. Последнее означало бы войну между Россией и НАТО.

Москва, июнь 1999, заговор

Хотя многие детали подготовки и осуществления «броска в Приштину» остаются неизвестными, кое-что стало достоянием СМИ. Генерал Ивашов в своих воспоминаниях утверждает, что план операции был разработан в Генеральном штабе, согласован с министром обороны Игорем Сергеевым и министром иностранных дел Игорем Ивановым, а затем доложен Ельцину и одобрен им. Но, похоже, генерал Ивашов, мягко говоря, пытается выдать желаемое за действительное. Анализируя его воспоминания, вполне можно сделать вывод, что имел место настоящий заговор. Но дадим слово самому генералу⁷.

Когда стало ясно, что НАТО не предоставит России отдельный «сектор», вспоминает генерал, в кабинете первого заместителя министра иностранных дел Александра Авдеева собралась группа военных и дипломатов. Они решили: у России «есть равные права с другими участниками урегулирования в Косове, и поэтому, если с нами не хотят считаться, будем действовать самостоятельно» и введем в Косово российские подразделения. Был подготовлен доклад, который министр обороны маршал Игорь Сергеев должен был представить президенту Борису Ельцину. Генерал Ивашов признает, что в то время и в МИД, и в Генштабе были здравомыслящие сотрудники, «которые рассуждали так: чего нам на рожон лезть, осложнять отношения с Америкой, главное — восстанавливать пошатнувшееся сотрудничество с НАТО».

Проект доклада показали министру иностранных дел Игорю Иванову и маршалу Сергееву. Последний представил президенту доклад, но что именно в нем было, до сих пор неизвестно. Но вот что пишет Ивашов: «Президент дал санкцию на синхронный с натовцами ввод российского контингента на территорию Косова». Это принципиальный момент: если поверить Ивашову, Ельцин дал санкцию на ввод российских десантников в Косово, но, судя по всему, не на захват аэродрома, грозивший столкновением с НАТО. Если бы это было так, то Ивашов не преминул бы об этом заявить. Возможно, однако, что Ельцину было доложено нечто, вообще не имевшее отношения к тому, что военная верхушка вместе с первым заместителем министра иностранных дел намеревалась устроить в Косове.

Когда колонна российских десантников подошла к Белграду, командование ею принял прилетевший из Москвы генерал Виктор Заварзин, в то время главный военный представитель России в НАТО, ныне председатель думского комитета по обороне. К этому времени о происходящем узнал второй человек в министерстве обороны, начальник Генерального штаба генерал Анатолий Квашнин, которого, что крайне подозрительно, не поставили в известность о начатой операции. Между тем любые передвижения российских войск как в России, так и за рубежом должны быть санкционированы начальником Генерального штаба. Квашнин срочно связался с Заварзиным и приказал остановить и развернуть колонну. Но Заварзин вместо того, чтобы выполнять приказ высшего военачальника, принялся звонить Ивашову, который заверил его: все согласовано, поэтому «никаких разворотов и остановок, только вперед!» И посоветовал генералу отключить мобильный телефон, что тот и сделал. По своему служебному положению Ивашов в тот момент находился на две ступеньки ниже Квашнина. Поэтому отмена им приказа начальника Генерального штаба — не что иное как грубый служебный проступок, а приказание отключить телефон, то есть лишить начальника Генерального штаба связи с войсковой частью, — тяжкое преступление.

Еще подозрительнее отсутствие письменных приказов. Командир российской миротворческой бригады, находившейся в Боснии-Герцеговине, полковник Николай Игнатов получил устное указание отправить 200 десантников в Приштину по телефону из Москвы от начальника штаба ВДВ генерала Николая Стаськова, который дал понять, что поставить перед фактом надо не только натовцев, но и Москву (Sic!)⁸. А сам генерал Стаськов в другом интервью проговаривается: «Решение принималось келейно, даже не на уровне первых лиц. Чтобы никто не заметил, формировали колонну на старом аэродроме. Сомнения были. Вышел на меня полковник Игнатов, говорит, никаких письменных приказов не получал, что делать? Беру, говорю, ответственность на себя, вперед!»⁹

Итак, решение о начале операции принималось, как свидетельствует высокопоставленный свидетель, «келейно» и «не на уровне первых лиц». Иными словами, «первое лицо», то есть президент России, не знало, что несколько генералов и дипломатов вознамерились поставить страну на грань войны с непредсказуемыми последствиями. И самое главное: никто в Москве не рискнул отдать соответствующий письменный приказ. Это значит, что инициаторы опасались служебного и уголовного расследования. Наличие подписанного письменного приказа недвусмысленно обозначает того, кто несет ответственность. Если же такого приказа нет, то ответственность установить очень сложно, и в конце концов виновным окажется командир миротворческого контингента в Боснии, который «неправильно понял телефонный разговор с Москвой».

На следующее утро, 13 июня 1999 года, российское военное командование пребывало в подавленном состоянии. «Утром я понял, в какую аферу попал, — вспоминал генерал Стаськов. — Никто письменных распоряжений не давал. В штаб ВДВ уже ехала комиссия Генерального штаба — разбираться»¹⁰. И самое страшное для российских генералов: им предстояло объясняться у президента Ельцина.

Как пишет Ивашов, когда министр обороны Сергеев появился в зале для совещаний, «присутствующие смотрели на него настороженно, и никто особенно не стремился поприветствовать его, обменяться рукопожатием. Вошел Б. Н. Ельцин, попросил доложить об обстоятельствах ввода российского контингента. Маршал (Сергеев. — Ю. Ф.) не стал ссылаться на кого-то из подчиненных, хотя и знал, что реакция Президента-Верховного главнокомандующего обычно плохо предсказуема. Но взял всю ответственность на себя и доложил: „<…> Задача выполнена успешно. Воины-десантники под командованием генерала Заварзина действовали решительно и смело“. После доклада в зале наступила тишина. Паузу прервала фраза, произнесенная со всем известной ельцинской интонацией: „Ну, наконец, я щелкнул по носу…“ (здесь Президент назвал некоторых руководителей стран НАТО). Тут же из зала донеслось подобострастное: „Вы, Борис Николаевич, не щелкнули — вы врезали по физиономии“. Б. Н. Ельцин поднялся и обнял И. Д. Сергеева, поблагодарив за подвиг российских ребят. К маршалу тут же выстроилась очередь с поздравлениями»¹¹.

Кто кого щелкнул по носу

Неизвестно, долго ли президент Ельцин радовался тому, что «щелкнул по носу» своих западных коллег. Но известно, что уже через пару дней в Хельсинки начались переговоры о том, как вытащить из ловушки российских десантников и снять опасную напряженность, порожденную авантюрой нескольких генералов и дипломатов. С российской стороны их вели министры обороны и иностранных дел. Своим подчиненным они, похоже, уже не доверяли. Пока шли переговоры, 200 десантников две недели находились на аэродроме под защитой британских спецназовцев, которые к тому же кормили и поили своих российских подопечных.

Переговоры кончились унизительным поражением России. Российским военнослужащим разрешили остаться в Слатине, но наряду с военнослужащими стран-членов НАТО. Они главным образом обслуживали самолеты НАТО. Никакого собственного сектора в Косове Россия не получила, переброшенные туда несколько сотен российских миротворцев действовали в пределах районов, подконтрольных Германии, Франции и США.

Спасти режим Милошевича не удалось. В 2000 году он проиграл выборы, а в апреле 2001 года был арестован и через три месяца передан Международному трибуналу по военным преступлениям в бывшей Югославии. Его и еще четверых высших сербских руководителей обвиняли в совершении в Косове преступлений против человечности: убийств, преследований по политическим, расовым и религиозным мотивам, депортаций и так далее. Россия лишилась своего главного союзника и клиента на Балканах.

Генерал Ивашов в марте 2001 года был уволен из армии и занялся политической деятельностью: основал и возглавил Военно-державный союз России, некоторое время был председателем черносотенной организации «Союз русского народа». Он до сих пор обучает будущих дипломатов в самом престижном в России Московском институте международных отношений (МГИМО). Его единомышленники Мазуркевич и Бужинский, вместе с ним готовившие провокацию в Приштине, долгие годы служили в Министерстве обороны. Иными словами, группа российских военных и дипломатов, вступившая в преступный сговор, смогла поставить Европу на грань войны и не понесла никакого наказания. Более того, в путинской России их считают героями. Это понятно: у каждого времени свои герои.