Вся моя жизнь — результат того, что все написанное в книгах мне было неинтересно, я всегда должен был до всего дойти сам. Потом, конечно, приходило понимание, что это совершенно лишнее. Достаточно было ходить в школу, достаточно было просто читать.
Андрей Кроб
Андрей Кроб, чешский актер, театральный и кинорежиссер, автор сценариев и пьес, в этом году отметил 85-летний юбилей. Родился он 14 апреля 1938 года в чешском Хебе, но задолго до его появления на свет на его будущее уже влияли судьбы предков, родителей, народов, стран, события мировой истории. Как сказались они на взглядах Кроба, его отношениях с властями, на выборе им профессии, коллег, друзей? Чем стала для него встреча с Вацлавом Гавелом? И кем он сам стал для чешского театра и современников? Первый президент ЧР сказал о своем друге так: «Андрей Кроб <…> неприметный герой, вернее, антигерой, вернее — герой, которому совершенно все равно, известно ли о нем: он осмелился инсценировать одну из моих пьес в тот момент, когда неприятие режимом моей персоны было на пике (сразу после моего публичного письма доктору Гусаку), из-за чего он, конечно, потерял работу. И Хартию 77 он подписал без колебаний в самом начале и нигде потом об этом не упоминал и не хвастался подписью, когда это стало уже не преступлением, а скорее плюсом в биографии».
Семейные корни
Со стороны отца предками Андрея Кроба были немецкие католики, подвергавшиеся на родине гонениям. Перебравшись на восток, в Богемию, они поселились в местечке Мутейовицы у Раковника, где в XVIII веке бурно развивалась угледобыча и найти работу на угольных шахтах не составляло труда. После 1867 года семья разделилась: одна часть ее уехала за океан, в США, другая перебралась в Малин у Кутной Горы, а та ветвь, к которой принадлежит Андрей Кроб, двинулась еще дальше на восток, в Волынь — тогда часть Российской империи.
Волынские чехи оказались в Украине в 60-70-х годах XVIII века. Люди они были небедные: покупали землю, которой не хватало в Богемии, строили хутора, занимались сельским хозяйством, давали детям хорошее образование. Правда, католикам снова пришлось столкнуться с дискриминацией по религиозным мотивам: после 1880 года большинство чехов, оказавшихся на территории империи, были насильственно русифицированы и вынуждены принять православие.
Дед Андрея, волынский чех Иероним Кроб, был купцом. Бабушка Анна, родом из окрестностей Турнова, в далекой Волыни оказалась не по своей воле — была сосватана родителями. К моменту знакомства с Иеронимом она уже была молодой бездетной вдовой, в новом счастливом браке родила пятерых детей. Домашние хлопоты не помешали Анне Кробовой проявить себя активным членом чешской общины в Украине, особенно после того, как семья переехала в Киев. Она была заместителем председателя Ассоциации чешских дам, работала в службе здравоохранения Чешской дружины — национальной воинской части в составе Русской армии, сформированной в Киеве в августе 1914 года, состояла в школьных комитетах и всячески поддерживала обучение на чешском языке.
После октябрьского переворота Кробы некоторое время еще жили на территории советской Украины, и активная прочешская деятельность пани Кробовой не осталась незамеченной ВЧК. Она была арестована и в 1922—1927 гг. находилась в заключении на Лубянке в Москве. К счастью, в 1928 году семье удалось вырваться из страны Советов и вернуться в Чехословацкую республику. Здесь заслуги Анны Кробовой перед чешским государством были оценены по достоинству — Чехословацкую революционную медаль (Československá revoluční medaile) ей вручал лично президент Т. Г. Масарик.
Место встречи — Богемия
Родители Андрея Кроба познакомились в Праге. Один из пятерых детей Иеронима и Анны, появившийся на свет в 1901 году в городе Дубно и также названный Иеронимом, и стал его отцом. Старший Кроб был как раз тем, кому на семейном совете было решено дать высшее образование. К учебе он приступил, когда семья еще жила в Киеве. Собирался стать дипломатом, затем радикально сменил специализацию и начал изучать строительное дело. «Когда бабушка и дедушка переехали сюда [в Прагу], они открыли небольшой магазин колониальных товаров в районе Бубенеч, вся семья в нем работала, кормили себя, как могли. Учеба было доступна только одному из детей, и они выбрали отца. Для него было большой честью и достижением, что он окончил Технический университет». Действительно, завершить образование и защитить диплом Иероним Кроб смог уже ČVUT в Праге.
Мать Андрея родилась в 1905 году в семье видного московского предпринимателя, одного из ведущих представителей русского кооперативного движения Н. М. Михайлова. Член Московской городской думы, советник министра снабжения Временного правительства, эсер, масон, он был вовлечен в революционную деятельность с 1905 года, за что в 1907 году был осужден и провел пять лет в ссылке. После октябрьского переворота некоторое время служил в комиссариате внешней торговли, много ездил в заграничные командировки, в которые часто брал с собой дочь. Но и трех лет не прошло, как большевики объявили его врагом советской власти, о чем официально сообщила газета «Правда» в 1920 году. О том, что именно вменялось в вину деду Андрея Кроба — «контрреволюционеру» и одновременно коммерческому директору Центросоюза (Центрального Союза потребительских обществ) — и его коллегам, рассказано в книгах апологета советских спецслужб Давида Голинкова «Крушение антисоветского подполья в СССР» (1986) и «Правда о врагах народа» (2006).
В 1922 году Михайлов с семьей и несколькими ближайшими сослуживцами был вынужден эмигрировать. Жил в Лондоне и Париже, где сотрудничал с ЗЕМГОРом (Российский Земско-городской комитет помощи российским гражданам за границей) — занимался вопросами помощи беженцам в Греции и Чехословакии, был членом ревизионной комиссии. Оставался он и членом масонской ложи. Переехав в Прагу, работал в Российском заграничном историческом архиве. Дети Михайлова некоторое время жили в Греции, и только младшие получили образование в Чехословакии.
Молодые годы матери Андрея Кроба в основном прошли в Лондоне и Париже, где ей приходилось подрабатывать и гувернанткой, и помощницей по хозяйству. У нее не было высшего образования, но такая жизнь оказалась серьезными университетами. Она хорошо знала французский, прилично говорила по-английски и по-немецки и отлично по-русски. По признанию сына, единственный язык, который она так и не выучила, был чешский, хотя большая часть ее жизни прошла в Чехословакии.
Коммунистическое детство?
Строго говоря, мать Кроба не была эмигранткой — просто жизнь так сложилась, что после замужества с чехом ей не пришлось возвращаться в СССР. По окончании войны от насильственной репатриации ее также спас международный, т. н. нансеновский паспорт.
Другим, в том числе дяде Андрея по материнской линии, повезло меньше. В отличие от сестры, он приехал в Чехословакию как эмигрант, без официального разрешения. В 1945 году попал в один из последних транспортов, которым советские спецслужбы вывозили «предателей родины» в Сибирь. Ему припомнили, что в свое время он служил секретарем ученого-агрария, члена меньшевистской партии П. П. Маслова. Кстати для тюремщиков оказалась и его специальность. Инженер-строитель, он провел в советских лагерях шестнадцать лет, прокладывая одну железную дорогу за другой.
Впрочем, как вспоминает Андрей Кроб, об этой мрачной странице истории семьи в кругу родных говорили мало. Общение с дядей, его семьей и другими родственниками со стороны матери возобновилось уже после его освобождения из ГУЛАГа. Поселившись в Одессе, тот часто звал племянника в гости, да и сам наезжал в Прагу, и всегда с огромным чемоданом. В нем он увозил с собой всю имеющуюся в продаже и недоступную в СССР советскую литературу. «Помню, как дядя радовался, что смог купить мемуары генерала Жукова. [Он] никогда не был коммунистом, но всю жизнь оставался убежденным великорусским националистом. Спорить с ним было невыносимо сложно, — вспоминал Андрей Кроб в одном из интервью. — Свое пребывание в лагерях он считал справедливым наказанием и до смерти винил себя за то, что во время войны строил дороги в Австрии вместо того, чтобы быть на правильной стороне».
Родители Андрея в 1945 году сознательно вступили в коммунистическую партию. С детьми это не обсуждалось, но по его предположению, для матери, которая всю жизнь скучала по родине, это было способом побороть или приглушить ностальгию, а для отца — продвинуться вверх по карьерной лестнице. Когда семья поселилась в Градце Кралове, членство в партии позволило Иерониму Кробу занять солидный пост начальника технического отдела Краевого национального комитета.
Возможно, теми же соображениями, а также демонстрируя лояльность коммунистам, укрепляющим свои позиции во власти, родители руководствовались, когда перевели Андрея и его сестру из чешской в советскую среднюю школу в Праге. Не последнюю роль тут сыграло, должно быть, и стремление как-то сгладить впечатление от пребывания «неправильного» родственника в сибирских концлагерях. В любом случае два года, 1947—1948, дети учили там русский язык и другие предметы, преподававшиеся во всех советских учебных заведениях.
Андрей Кроб вспоминает, как, вернувшись в Градец Кралове, он стал лучшим учеником в классе по русскому языку. Да и дома, до того, как он в 15 лет оставил школу и продолжил образование в профессиональных училищах, говорили только по-русски. «Признаюсь, русский язык был мне ближе долгое время. Я выучил чешский на улице, играя с мальчишками, а потом в школе. Я мог говорить по-чешски, но русский имел явный приоритет».
Полустанки на пути в театр
Возможно, отец и хотел бы видеть сына продолжателем своего дела, но не подталкивал его к этому, а сам Андрей явно не стремился осчастливить родителей университетским дипломом. Если какие-то школьные предметы его увлекали, он слушал учителя внимательно, но из-за полного отсутствия старательности и амбиций все равно получал скверные оценки. Впрочем, когда ему было неинтересно, оценки были такими же. Даже средние профессиональные училища он так и окончил: бросил строительную школу в Градце Кралове, не доучился на слесаря металлоконструкций на транспорте в Хрудиме, оставил и машиностроительную школу в Праге.
Возможно, он сделал бы неплохую карьеру в шахматах. Начав играть в девять лет, Андрей по-настоящему увлекся и стал так быстро прогрессировать, что обыгрывал взрослых опытных шахматистов. Специалисты советовали уделять больше внимания теории, рекомендовали пособия… Но, как уже не раз случалось до этого, молодой Кроб сказал себе: «Зачем мне книги? Я могу до всего додуматься сам!» Не смог.
Похоже, служба в армии в Чешских Будейовицах в 1957—1959 гг., куда Андрей Кроб буквально сбежал от повседневной рутины, стала и избавлением от ничем его не заинтересовавшей учебы, и преддверием его будущей театральной карьеры. В унылых коридорах казарм времен Марии Терезии, где размещался 15-й саперный батальон, он впервые встретил Вацлава Гавела. Будущий драматург и президент во время армейской службы активно участвовал в художественной самодеятельности и вскоре прославился игрой в собственной постановке «Сентябрьских ночей» Павла Когоута. Затем уже вместе с Карелом Брындой написал и поставил пьесу «Жизнь впереди», критически изображающую армейскую жизнь. Батальонное начальство радовалось: спектакли получали награды, был повод отчитаться об отлично поставленной культурной работе. Но только до той поры, пока не выяснилось буржуазное происхождение драматурга и режиссера. На этом армейская театральная карьера Гавела закончились. Вновь встретиться с ним Андрею Кробу довелось уже в 1963 году за кулисами театра Na Zábradlí. И эта повторная встреча единомышленников переросла в дружбу на всю жизнь и творческое сотрудничество.
Практически во всех интервью Кробу задавали и продолжают задавать вопрос, как он пришел в театр, раз ничто в его юности этого не предвещало. Последнее, по его словам, не совсем верно: «Я был артистом и провокатором в школе, и думаю, что именно там и тогда на бессознательном уровне зарождалась моя тяга к театру. Вероятно, я компенсировал неуспеваемость и неуверенность в будущем розыгрышами, забавляя ими своих одноклассников, которые, в отличие от меня, уже планировали свою профессиональную жизнь. Я хорошо шипел, нравилось мне и то, что я мог своими штучками до такой степени довести учительницу, что она в слезах выбегала из класса». Вряд ли эти школьные навыки пригодились Андрею Кробу в работе бурильщиком скважин в системе водного хозяйства, которой были отданы почти четыре года жизни после армейской службы. Рабочий сцены в театре — это было гораздо ближе его уму и сердцу.
Путь по жизни с Вацлавом Гавелом
У Богумила Грабала был Йиржи Менцель, у Вацлава Гавела — Андрей Кроб. Кто только не ставил во всем мире пьесы чешского драматурга-диссидента, но именно Кроб считается самым точным и последовательным воплотителем его драматургии абсурда. Ольга Гавлова в свое время со смехом сказала, что у него «прекрасный нюх на абсурдные ситуации», которые он с легкостью может и сам создавать.
Однако их судьбоносная встреча в подсобных помещениях театра Na Zábradlí была напрочь лишена абсурдности. Оба молодых человека — им едва перевалило за двадцать — были рабочими сцены, отвечали за своевременную смену декораций. Здесь требовалась четкость и пунктуальность, а не юношеская бравада и эпатаж, которые окажутся востребованными позже, с появлением нового заведующего литературной частью, драматурга и режиссера Яна Гроссмана и с первой поставленной там пьесой Гавела. Гроссман начал развивать чешский вариант театра абсурда.
Соцреализм, навязанный «старшим братом» и в приказном порядке насаждавшийся с начала 1950-х гг. в «подведомственных» странах, по словам Гавела, допускал только «неантагонистические противоречия хорошего с лучшим», а он в своих пьесах стал обнажать абсурдность тогдашней чехословацкой действительности. Почти сразу Гроссман понял, что на подсобных работах у него трудится талантливый автор, и в 1963 году поставил пьесу Гавела «Праздник в саду». Всю техническую часть постановки выполнил Андрей Кроб, и это стало их первым совместным проектом.
Принимал Кроб участие и в других работах Гроссмана — знаковых для 1960-х гг. и Пражской весны постановках «Король Убу», «В ожидании Годо», «Процесс», гавеловских «Меморандум» (Vyrozumění) и «Трудность концентрации». Однако с вторжением войск Варшавского договора все закончилось: мятежный коллектив Na Zábradlí разогнали, Гроссман и Гавел были вынуждены его оставить. А вслед за ними театр покинул их верный друг, соратник и единомышленник Андрей Кроб: «Я ушел, потому что это был уже не тот театр, что при Гроссмане». В ту же пору он прекратил сотрудничество и с Театром Яры Цимрмана, где в 1960-х гг. время от времени появлялся на сцене в пантомиме и небольших ролях. «Я не хотел создавать им проблем», — напишет он позже.
К счастью, Кробу было, куда уехать, где найти покой и понимание — таким местом стал Градечек, знакомый с детства: «Мы привыкли проводить выходные где-нибудь на природе, папа был страстным грибником и собирателем всяких лесных плодов. <…> В 1949 году найти дачу в оставленных немцами приграничных областях не составляло труда. Тот домик в Градечке уже почти развалился. Папа купил его, кажется, за 2000 крон старыми». Когда в 1966 году освободился дом напротив, Кроб рассказал об этом Гавелу, и они стали соседями. Так возник «феномен Градечка» — вскоре прославившегося на весь мир очага свободы, диссидентской культурной жизни и сопротивления. Здесь собирались интересные люди, здесь была богатая библиотека самиздатовской и эмигрантской литературы, здесь спорили, мечтали и… ставили спектакли.
Сюда, в Градечек, где практически в ссылке находились Вацлав и Ольга Гавловы, в апреле 1975 года и приехал Кроб с несколькими артистами-любителями, членами труппы созданного им Divadlo Na tahu (DNT). Приехал, чтобы всерьез поговорить о постановке «Оперы нищих». Незавершенная пьеса лежала на полке в библиотеке Гавела, он начал перерабатывать ее еще до разгона театра, когда Гроссман задумал постановку с той же темой и характерам персонажей, но в более современной версии. Однако закончить драматург ее не успел: началась советская оккупация, нормализация — и интерес к новой версии «Оперы нищих» угас.
Поставить пьесу друга, лишенного профессии и публики, было идеей Андрей Кроба. То, что у Бертольда Брехта и Курта Вайля было социальной драмой, у Гавела превратилось в актуальную на все времена абсурдную комедию о борьбе за собственность и власть. Что могло бы более соответствовать обстановке и отвечать духу сопротивления? Задумал постановку Кроб давно, даже начал над ней работать, но что-то не получалось. Нужен был совет автора. «Я собрал кучку друзей-любителей, рабочих сцены, и сказал: Гавела нельзя играть, но давайте сделаем это… Режиссуру я беру на себя. Вацлав не слишком верил в успех. Репетировали мы около года на квартирах, потом я позвал его к себе на дачу для решающего прогона, и тогда он понял, что мы настроены серьезно. <...> Сырой материал, какая-то ущербная репетиция в немыслимых декорациях в моем коттедже вдохновила его на написание десятистраничного эссе с весьма взвешенной критикой, которое в итоге стало основополагающим документом DNT и одновременно учебным пособием, как все нужно делать», — рассказал Кроб в одном из интервью.
Премьера была назначена на 1 ноября 1975 года в пивной U Čelikovských в Горных Почерницах. И она состоялась. Сегодня трудно сказать, как это вообще могло произойти при пристальном внимании StВ ко многим причастным к постановке лицам. Возможно, причина в том, что играли непрофессионалы: в основном рабочие сцены из Пражского драматического клуба, члены их семей и друзья, не привлекавшие нежелательного внимания. А может, имя Бертольта Брехта замаскировало крамольный авторский вариант Гавела. Ни на премьере, ни сразу после нее спецслужбы никак не проявили себя, хотя в зале сидела элита запрещенных театральных деятелей во главе с Павлом Ландовским, Яном Гроссманом, Марией Малковой, Яном Тржиской и Карлой Хадимовой. Среди зрителей были критик Сергей Махонин, писатели Людвик Вацулик, Иван Клима, Йозеф Тополь, Петр Питхарт и брат Гавела Иван, и, конечно же, Вацлав с Ольгой…
Аресты и допросы начались позднее. Кроба продержали в штаб-квартире StВ на Бартоломейской одиннадцать часов. Привозили туда и членов труппы. Для этих людей, которые не задумывали ничего противозаконного, не собирались быть ни диссидентами, ни критиками режима — просто играли в театре в отличной пьесе хорошего автора и испытывали от этого творческий подъем и радость, реакция властей стала полной неожиданностью. И поводом задуматься о том, можно ли продолжать жить как ни в чем не бывало. Кроб полагал, что после премьеры и тех допросов у многих открылись глаза: «Можно сказать, что в зале был создан альтернативный культурный фронт».
Чем стало для самого Вацлава Гавела задуманное и реализованное его другом воплощение на сцене его пьесы? Прежде всего столь необходимым любому драматургу прорывом к зрителям, которых он был лишен уже несколько лет. Этой премьерой, состоявшейся вопреки запрету на публичное творчество, был положен конец его вынужденной изоляции и не по собственной воле выбранному уединению. Встреча со старыми друзьями, обретение новых, борьба за подвергающуюся нападкам труппу побудили Гавела к активным действиям: он обращался в инстанции внутри страны, писал коллегам за границу, искал возможности юридической поддержки.
На этой волне всего несколько месяцев спустя он энергично вступился за андеграундные группы The Plastic People of the Universe и DG 307 в их противостоянии коммунистическим властям. Если бы не позиция воспрянувшего духом Вацлава Гавела, как знать, чем бы закончился суд над молодыми музыкантами, которых ждали заготовленные заранее показательно жесткие приговоры? В результате его усилий сроки были сокращены. Но что еще более важно — в ходе этого процесса диссиденты-интеллектуалы, до той поры находившиеся в подполье, вновь почувствовали свою силу, достоинство, выпрямились во весь рост. Прямым следствием этого стала Хартия 77.
С той знаменитой премьеры началась жизнь Кроба как «гавеловского» режиссера. За последующие десятилетия он поставил многие пьесы друга в профессиональных театрах в Чехии и других стран, но, по собственному признанию, работать с любительскими коллективами ему всегда было интереснее. Не имея специального образования, Андрей Кроб сумел вскрыть глубинные смыслы произведений Гавела. Даже в одной и той же пьесе, режиссируя снова и снова, он находил что-то новое. «Для меня Гавел — это вечная тема, которая всегда заводит меня в новые тупики, из которых приходится искать выходы, и выходы эти удивительно гавеловские: я сам всегда удивляюсь тому, как много еще можно в нем открыть».
Они оставались творческими соратниками и близкими друзьями до конца. Кроб с женой были последними дорогими гостями, которых принимала Ольга незадолго до своей смерти. И несколько недель до кончины Вацлава в Градечке Андрей провел с ним вместе…
Рядом — другая жизнь
У Кроба была насыщенная творческая и общественная жизнь и вне отношений с Гавелом. Еще в годы работы Na Zábradlí он увлекся пантомимой, чему способствовали непрерывающиеся контакты театра с Ладиславом Фиалкой — автором и постановщиком первого представления-пантомимы на этой сцене. Да и встреча с Леонидом Енгибаровым (в 1964 году на Международном конкурсе клоунов в Праге он занял первое место) тоже добавила интереса к этому жанру. Русские корни Кроба и знание им русского языка сблизили их еще больше. Особенно после того, как мим стал частым гостем в Праге: там у него и чешской журналистки и художницы Ярмилы Галамковой родилась дочь.
Затем было участие в шоу Pantomimа Alfreda Jarryho в пражском клубе Reduta — в 1960—1970-х гг. культовом месте встреч многих творческих личностей. Там состоялось знакомство Андрея Кроба с прославленными чешскими актерами и мимами Цтибором Турбой, Борисом Гибнером, Болиславом Поливкой. Он активно включится в их индивидуальные и совместные проекты как технический консультант, а впоследствии и как участник шоу. Когда же этот этап закончился, по рекомендации Турбы он влился в труппу знаменитого Circus Alfred, где проработал с 1972 по 1979 год.
Одновременно в первой половине 1970-х гг. Андрей Кроб приходит в театр Яры Цимрмана уже не как редкий случайный гастролер, а как член труппы. Он продолжает помогать с декорациями и техническим оснащением, а также появляется на сцене во множестве эпизодических и нескольких главных ролях, последнюю из которых (праотца Чеха в спектакле по пьесе Зденека Сверака и Ладислава Смоляка «Чешские небеса» с подзаголовком «Драматическое завещание Цимрмана») играет и по сей день. Как эстафету Кроб принял ее от покойного друга, человека схожей судьбы и убеждений Яна Кашпара — одного из тех, кого он сам привел в этот театр.
Андрей Кроб продолжает развивать и свой собственный театральный проект DNT, так удачно стартовавший «Оперой нищих». За годы существования (а театр и поныне работает в небольшом помещении на улице Mánesova в Праге) через него прошло множество актеров: от школьников и рабочих, для которых, возможно, он стал первым театром в жизни, до известных театральных и общественных деятелей — Ладислава Смоляка, Евы Голубовой, Ивана Гавела… Андрей Кроб, известный режиссер, признанный мэтр, говорит об этом почти любительском коллективе с нежностью и гордостью: «Мы сообщество людей, которые встретились случайно из-за одной пьесы Гавела <…> Сейчас мы никому себя не навязываем, мы уже не те гавеловские пропагандисты, которыми были раньше. Думаю, это, вероятно, больше и не нужно». Тем не менее именно пьесы Гавела составляют основу репертуара, как и другие примеры драматургии театра абсурда — любимого жанра Кроба.
Помимо театра режиссер работал над несколькими художественными фильмами, писал сценарии, снимал документальные циклы, в том числе о самиздате и своих друзьях Гавловых. Одним из самых значимых проектов, много говорящих о его взглядах и жизненной позиции, стал «Оригинальный видеожурнал» (1985—2019). Кроб был его основателем, оператором, редактором и директором, он работал с Яном Румлом, Павлом Качирком, Яном Кашпаром и др. Идею же документировать происходящее в диссидентской среде подала Ольга Гавлова. До революционного 1989 года «Видеожурнал» отражал культурные события, в которых были задействованы выброшенные властями из профессии или и вовсе запрещенные представители творческой интеллигенции и чехословацкого андеграунда. Просмотры происходили на квартирах, в том числе у самого Кроба: «У кого был видеомагнитофон и кто был „нашим“ человеком, приглашал желающих на просмотр. Говорили, что иначе нельзя».
В 1989 году сотрудники журнала стали летописцами событий Бархатной революции. «В то время мы днем носились по Праге, снимали и отвозили отснятый материал Яну Кашпару. Он все это монтировал. Уже отредактированный материал мы к вечеру развозили по театрам и кинотеатрам, а также в книжные магазины, где „Видеожурнал“ крутили на импровизированных экранах». Благодаря этому проекту сохранились редкие записи о политических переговорах за закрытыми дверями и о бешеной энергетике толпы на Вацлавской площади и пражской Летне.
«Та неповторимая атмосфера, когда люди улыбались друг другу, чиновники были приветливы, а молодежь пропускала старших вперед в трамваях, когда все были в одной лодке», произвела на Андрея Кроба незабываемое впечатление, убедила в правильности курса. Происходившее потом чуть притушило эйфорию от революционных свершений. Уже после ухода из жизни друга и президента в одном из интервью Андрей Кроб с грустью сказал: «Вашек твердил, что эта революция не последняя, что нужна еще одна. Не то чтоб мы должны бегать с транспарантами и творить всякое на улицах, надо совершить революцию в сердце и мозгах. Чтобы мы могли осознать, что наш долг — думать, ведь сколько всего плохого сегодня воспринимается как совершенно нормальное явление. Вот против чего решительно выступал Гавел. В этом смысле я полностью принял его позицию».
***
Зная о происхождении Андрея Кроба, журналисты часто спрашивали его об отношении к России. На фоне войны, которую родина предков развязала против соседней суверенной страны, нельзя не вспомнить его провидческие слова, сказанные еще пятнадцать лет назад, в 2008 году, в ответ на вопрос «Надо ли бояться имперской России?»: «От их братских объятий перехватывает дыхание, иногда до смерти. Они всегда считают своим долгом советовать, помогать и таким образом фактически контролировать другого. Так что, несмотря на мои теплые воспоминания из детства, я должен согласиться с Вацлавом Гавелом, когда он говорит: русские уверены, что, куда бы они ни ступили, эта земля принадлежит им навсегда».
Литература
Alternativní kultura — Příběh české společnosti 1945—1989. Nakladatelství Lidové noviny, 2001
Havel V. The Beggar's Opera. Cornell University Press, 2001
Hraběta J., Magdoňová J. Přes Zábradlí k Cimrmanům. XYZ, 2022
Голинков Д. Крушение антисоветского подполья в СССР. 1917—1929 годы. «Родина», 2022
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ
Государственный праздник Чехословакии
Государственный праздник Чехословакии
теги: новости, 2024
28 октября Чехия отмечает День образования независимой Чехословацкой республики. День создания независимого чехословацкого государства является национальным праздником Чешской Республики, который отмечается ежегодно 28 октября. О...
Воспоминания Александра Муратова
Воспоминания Александра Муратова
теги: новости, 2024
14 октября с.г. из типографии вышла первая книга "Воспоминания" Александра Александровича Муратова многолетнего автора журнала "Русское слово" Автор выражает слова благодарности Виктории Крымовой (редактор), Анне Леута (графическ...
журнал "Русское слово" №10 уже в типографии
журнал "Русское слово" №10 уже в типографии
теги: новости, 2024
Уважаемые читатели и подписчики журнала "Русское слово"! Спешим сообщить вам о том, что десятый номер журнала "Русское слово" сверстан и отдан в печать в типографию. Тираж ожидается в ближайшее время о чем редакция РС сразу все...
Выставка в Клементинуме к 100-летию Славянской библиотеки
Выставка в Клементинуме к 100-летию Славянской библиотеки
теги: новости, 2024
В рамках празднования столетнего юбилея Славянской библиотеки 5 сентября 2024 года, в здании Клементинума состоялся международный симпозиум «Славяноведческое библиотечное дело и его влияние на современное общественное образован...
Столетний юбилей Славянской библиотеки
Столетний юбилей Славянской библиотеки
теги: новости, 2024
Дорогие друзья! Вчера, 5 сентября, наша организация "Ruska tradice "с гордостью приняла участие в праздновании 100-летия Славянской библиотеки, нашего многолетнего партнёра. В праздновании юбилея Славянской библиотеки приняли у...
Выставка казахской культуры в ДНМ
Выставка казахской культуры в ДНМ
теги: новости, 2024
В большом зале Дома национальных меньшинств 08.10.2024 в 12:00 открылась выставка, посвященная казахской культуре. ...
Летние выставки в Чехии
Летние выставки в Чехии
теги: новости, 2024
Дорогие друзья! Если вы не уехали из Праги куда-нибудь на море, то у вас есть шанс посетить одну из региональных галерей во время летних каникул. Национальная галерея для местных выставок поделилась своими фондами и поддержал...
Выставка Вендулы Бржезиновой в ДНМ
Выставка Вендулы Бржезиновой в ДНМ
теги: новости, 2024
В Доме национальных меньшинств 2 июля открылась выставка Вендулы Бржезиновой "Мужество, добро, примирение"! Смысловое значение названия выставки таково: "Мужество жить, быть добрым к себе и окружающим и мириться с собой ...