Тремя этими событиями, бесспорно крупными и значимыми, советские историки плотно заслонили существо происходивших в российском обществе процессов, истоки которых, были, бесспорно, в прошедшем царствовании. К началу 1905 года молодой император Николай II самостоятельно правил всего 10 лет. В этот сравнительно короткий срок он сумел подвести свое правление к рубежу, за которым обозначилась эвакуация всей монархической семьи из России и установление в империи нового государственного правопорядка.

* * *

После смерти в Ливадии незабвенного Александра III, его сын Николай Александрович, бывший Наследником российского трона с 1 марта 1881 года, т. е. со дня убийства своего деда Александра II, превратился, в силу российских законов, в полноценного самодержавного монарха огромной страны. Ожидания граждан от появления нового повелителя нашли свое отражение в многочисленных поздравительных адресах, поступавших Николаю II от земских и дворянских собраний: большинство из них в осторожных выражениях высказывали пожелания о привлечении выборных земских и городских людей к обсуждению государственных дел. На приеме для депутаций от земств и городов, устроенном 17 января 1895 года в Аничковом дворце, Николай II выступил с речью. Громким голосом, явно волнуясь, молодой император произнес слова, облетевшие всю Россию: «Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления; пусть все знают, что я, посвящая все силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой покойный незабвенный родитель».

Первая публичная речь Николая II широко обсуждалась в прессе, как в России, так и за рубежом, и «бессмысленные мечтания» российской общественности стали предметом тяжелых предчувствий людей, увидевших в молодом монархе случайного человека. Говорят, что речь он написал себе сам и перепутал от волнения слова. Вряд ли это имеет значение — ведь перед собранием образованной части российского общества предстал совершенно растерянный человек, на которого свалилась явно непосильная ноша. Он не понимал смысла и значения своих слов, и только образ отца был ему слабой поддержкой. Даже биограф Николая II C. Ольденбург, полностью лояльный к последнему императору, вынужден был констатировать, что после таких слов императору было обеспечено только противодействие.

При всех экономических успехах страны в целом, российское общество почти достигло пика разобщенности. Сословные пережитки, национальная рознь и незавершенный крестьянский вопрос были проблемами такого уровня, за которым мог последовать взрыв. Заниматься ими, а тем более их регулировать, Николай II просто не мог в силу своей неподготовленности. Вместе с тем, по утверждению Ольденбурга, теоретическая подготовка будущего императора была выше университетской. Он даже перечислил профессоров, читавших лекции наследнику, среди которых были только выдающиеся имена: К. П. Победоносцева, Н. Х. Бунге, М. Н. Капустина, Е. Е. Замысловского, генералов Г. А. Леера и М. И. Драгомирова. Однако и здесь все было не так однозначно, а образовательные успехи наследника отнюдь не соответствовали высокому научному статусу его учителей. Впрочем, в Дневнике Николая можно познакомиться с процессом обучения, в его собственном изложении:

«11 января 1890. Четверг. Занимался с Леером, чуть-чуть не заснул от усталости.

12 января1890. Пятница. …Катались на катке без Воронцовых. После закуски поехали в Александрийский театр. Был бенефис Савиной „Бедная невеста“. Отправились на ужин к Пете (вел. кн. П. А. Ольденбургский). Порядочно нализались и повеселились.

25 января 1890. Четверг. Утром имел Леера. На каток приехали три Воронцовых. Возились с ними до после чаю.

27 января 1890. Суббота. Встал поздно, чем урезал Леера на два часа.

28 апреля 1890. Со своим образованием покончил окончательно и навсегда!»

Занятия, которые вел с Наследником генерал-лейтенант Г. А. Леер, вызывали у Николая острые приступы сонливости. Профессор стратегии генерального штаба Леер знакомил будущего монарха с законами искусства ведения войны. Мог ли Николай предполагать тогда, что уже через 13 лет ему предстоит принимать именно военно-стратегические решения, от которых зависела его судьба как монарха. Ольденбург все же упомянул о некоторой неподготовленности наследника: «Эта тщательная и планомерная подготовка к исполнению обязанностей Монарха не была доведена до конца вследствие ранней смерти императора Александра III, который не думал, что ему не суждено дожить до 50 лет. Наследник еще не был введен в курс высших государственных дел; многое Ему пришлось уже после восшествия на престол узнать из доклада своих министров».

Что действительно удалось в образовании Николая, и это признавалось буквально всеми, — свободное владение несколькими иностранными языками и безукоризненные манеры поведения. Однако этого багажа императору хватило на какие-нибудь два года, когда его жизнь протекала в основном среди представительских событий, приятных и неизбежных. Сразу после похорон отца состоялось бракосочетание Николая II и Гессенской принцессы Алисы, внучки английской королевы Виктории. В этом случае, по мнению Ольденбурга, Николай впервые проявил свою монаршую волю, убедив родителей, прочивших ему в невесты Елену Орлеанскую, дочь графа Парижского. Следуя воле наследника, свадебную церемонию провели 26 ноября 1894 года, т. е. через неделю после похорон. Официальные лица, приехавшие на похороны Александра III, остались и на венчание. Принцесса Алиса испытала шок от быстрой смены декораций, но присутствие духа сохранила. В письме своей сестре Елизавете Федоровне нареченная Александра Федоровна писала: «Аничков дворец, 10 декабря 1894 года.…Я не могу говорить ни об этом дне, ни о всех тех печальных обрядах, которые предшествовали ему. Но ты можешь вообразить себе наши чувства. Один день мы в глубоком трауре, оплакиваем горячо любимого человека, а на следующий день в пышных одеждах встаем под венец. Невозможно представить себе больший контраст, и все же это обстоятельство сблизило нас еще больше». Так началась совместная жизнь «Ники и Аликс», двух влюбленных, разделивших с Россией ее судьбу.

Следующим важным этапом очередной ротации Дома Романовых была церемония коронации императора и императрицы. Торжества, намеченные на май 1896 года, отличались размахом и роскошью. Москва была переполнена гостями со всего света: красочные шествия, банкеты и балы преобразили старую столицу. Простому народу заранее объявили о раздаче памятных кружек с гербом и кульков с разной снедью. В Москву за царскими подарками повалили люди из окрестных селений и городов. Ранним утром 18 мая на Ходынском поле собралась толпа около полумиллиона человек. Существует много описаний происходившего, названного впоследствии Ходынской катастрофой, но ни в одном нет даже признаков спланированной провокации. Возникшая на поле давка по ходу раздачи царских подарков — результат безразличия властей к своему народу. Вступление во власть через горы трупов было зловещим и угнетающим. Трагедия унесла около 1500 человек, задавленных насмерть, и несколько сотен искалеченных. Вечером, по улицам Москвы потянулись повозки, нагруженные трупами, кое-как закрытыми брезентом. Разбирательство по случаю массовой гибели людей свелось, по существу, к взаимным обвинениям между Министерством двора и московским губернатором в.к. Сергеем Александровичем. Вступивший в должность Монарх решил, что во всем виновен полицмейстер Москвы; его уволили от должности, а дело закрыли.

Многие историки видят в цепи событий, сопровождавших восшествие на престол Николая II, разного рода дурные предзнаменования. Такой подход, наверное, более заманчив с точки зрения интриги, мистики или еще чего-то совсем не объяснимого. Однако, дело в том, что череда несчастий, провалов и неурядиц не имела конца на всем протяжении последнего царствования. Главная причина и корень всего, скорее, в другом, что признать гораздо больнее и обиднее — в лице Николая II Россия получила от Дома Романовых дилетанта, которому предстояло беспрекословно подчиняться все последующие годы. Такая точка зрения, быть может, не в столь открытой форме, высказывалась и ранее разными людьми и не является новой. Если же принять этот вывод в целом и в полном объеме, то многие события и их последствия, наконец, займут подобающее им место, а конкретные люди и их роль в этих событиях получат справедливую оценку. Свою неразвитость и неосведомленность Монарх тщательно скрывал как от своих министров, так и от иностранных оппонентов. Более всего это проявлялось на стадии принятия ответственных решений, когда личную эрудицию и возможности интеллекта невозможно скрыть. К сожалению, именно в таких критических точках Монарх начинал проявлять свою волю и заводил ситуацию в положение острого кризиса, ведущего к провалу. Так было с российско-японскими отношениями, когда полное непонимание Николаем II круга российских интересов на Дальнем Востоке привело к прямому конфликту с Японией. Провоцируя Японию на открытое столкновение, русский царь имел смутное представление об уровне боевой подготовки собственной армии и флота.

План войны с Японией предусматривал, в конечном итоге, высадку десанта на Японских островах и разгром войск противника непосредственно на территории метрополии. Хорошо известно, чем все кончилось. Стратег, проспавший лекции профессора Леера, привел армию к невиданным поражениям в каждом пункте военных действий, как на суше, так и на море. Российская историография склонна разбираться в русско-японской кампании с ошибками генералитета, забывая при этом, что за весь комплекс военно-стратегических решений нес ответственность один человек в государстве. Показательно, что во время мирных переговоров в Потсдаме истинный русский патриот Николай II требовал от руководителя российской делегации графа Витте не уступать японцам ни пяди русской земли. При этом император совсем забыл, что война с Японией случилась вовсе не из-за русской земли.

Возвращаясь к началу царствования Николая II, следует сказать, что при всей важности внешнеполитических вопросов, внутренняя ситуация в России имела куда большее значение для судеб страны в целом и монархии, в частности. В начале 1897 года проводилась всероссийская перепись населения, которая дала следующие результаты: в России проживало население численностью 125 640 000 человек (без Финляндии), из них русских — 44 %, малороссов — 17,8 %, белоруссов — шесть процентов, поляков — шесть процентов, евреев — четыре процента. По вероисповеданию: православных насчитали 69,3 %, мусульман — 11 %, католиков — девять процентов, иудеев — четыре процента. Картина сословий, представленных в России, была самой убедительной: крестьяне — 77,5 %, мещане — 10,7 %, инородцы — 6,6 %, казаки — 2,3 %, дворяне — 1,5 %.

Результаты переписи 1897 года хотя и закрепили за Россией статус крестьянской страны, по абсолютному большинству крестьянского населения, но вместе с тем в цифрах показали существовавшее в стране правовое неравенство. Самая незначительная сословная прослойка населения — дворяне, или так называемое «первое сословие» — пользовалось широкими правами и всевозможными льготами, тогда как остальные сословия имели многочисленные ограничения и запреты.

Среди прочих сословий империи своей бесправностью особо выделялись евреи. По переписи их оказалось в России 5 215 800 человек. Правовое положение евреев, даже на фоне остальных сословий, очень напоминало геноцид. Над российскими иудеями тяготело тщательно разработанное ограничительное законодательство, касавшееся всех сторон жизни: от мест проживания, получения образования и занятий, до запрета на профессии. В «еврейском вопросе» Дом Романовых как будто специально демонстрировал миру свою особую миссию заботы о чистоте веры. Незаметно для себя Романовы перешли черту здравомыслия, за которой находится абсурд и неизбежная расплата. Остро чувствовавший российские проблемы А. И. Солженицын написал очень умное, а главное своевременное исследование о непростом пути еврейской общины в России «Двести лет вместе». Прежде всего, Александр Исаевич выбрал для книги единственно правильный, примирительный тон, справедливо полагая, что историю не перепишешь. В истории, однако, имеют место пункты поворотов, мимо которых невозможно пройти. Таким поворотным пунктом в истории Дома Романовых стали еврейские погромы на юге России сразу после суда над убийцами Александра II.

Погромы начались в Елизаветграде (Запорожье) 15 апреля 1881 года и продолжались в Киеве и Одессе. Грабежи и избиение евреев происходили в результате вспыхнувшего желания русского населения отомстить евреям за убитого царя. Такова была официальная версия. Возникал естественный вопрос: при чем здесь евреи вообще? Явное противоречие между мотивацией русского населения юга России и фактом убийства императора до сих пор служит предметом оживленной дискуссии. При этом упускают из виду хронологию событий и мотивацию самой Монархической семьи. Суд над убийцами Александра II проходил с 26 по 29 марта, а уже 3 апреля 1881 года пятеро осужденных были повешены. Три дня судебных слушаний только создали повод для всякого рода домыслов, не ответив ни на один вопрос, которые эти самые слушания и породили. Прокатившиеся по югу еврейские погромы стали прекрасной отдушиной для общественного мнения, вместе с людской молвой.

Странно, что на этот нехитрый прием не обратил внимание такой проницательный исследователь, как Солженицын. Искать документальную связь между еврейскими погромами и мотивами Романовых — безнадежное дело. Для организации такого рода беспорядков совсем не нужны письменные директивы. Как правило, погром происходил по одному сценарию: сначала распускался слух о предстоящем погроме, затем на поезде приезжали группы оборванцев с испитыми лицами, их поили в кабаках водкой и вели на разбой по заранее намеченным адресам. Там к приезжим присоединялись местные жители, и начинался погром при полном бездействии полиции и соседей. Понятно, что бюджет мероприятия ограничивался стоимостью выпитой водки.

С момента убийства Александра II еврейский вопрос стал удобным инструментом внутренней политики последних Романовых, недорогим и эффективным. Полезный опыт был использован на следующий 1882 год, и тоже весной, когда закончился самый секретный процесс над «Народной Волей», так называемый «Процесс 20-ти». Погром в г. Балта Подольской губернии был особенно жестоким и сопровождался убийствами и изнасилованиями. Разумеется, беспорядки пресекались, в том числе войсками, но только после того, как дело было сделано.

При Александре III еврейские погромы использовались только как отвлекающий маневр при неблагоприятных внутренних обстоятельствах, и не более. Российская общественность в своей основе прекрасно понимала искусственный и откровенно провокационный характер еврейских погромов в российской глубинке. Никто из здравомыслящих людей не мог себе представить русского крестьянина или обывателя, отправляющегося убивать и грабить мирных людей. Русский человек по своей природе проявляет боевой дух, только защищая себя и своих близких. Подобная аргументация имеет место и в исследовании Солженицына. Еврейская общественность пыталась договориться с Александром III и его администрацией о смягчении ограничений и запретов для своих соплеменников. Депутация в составе банкира Г. О. Гинцбурга, предпринимателей С. С. Полякова и М. А. Варшавского приходила весной 1882 года к министру внутренних дел Н. П. Игнатьеву просить об отмене наиболее жестких правил и циркуляров. Ответ министра скорее был советом на всю дальнейшую жизнь:

«Ваше положение неутешительно, но от Вас во многом зависит его исправить… Живя среди чуждого Вам населения, Вы навлекли на себя такую ненависть, что я несколько месяцев вынужден напрягать все силы, чтобы только охранять Вас… Русский народ, как и государство, очень веротерпимы — много нужно, чтобы его вывести из терпения. Помните, что Вас ограждают, но что нет возможности терпеть порядок вещей, при котором постоянно нужно ограждать евреев от последствий народной ненависти. Старайтесь отыскать себе производительные, трудовые занятия, бросайте шинкарство, ростовщичество. Не рассчитывайте на обходы закона, которые Вам доселе удавались». После исчерпывающих разъяснений, еврейское сообщество получило обновленные «Временные правила о евреях», существенно дополненные и расширенные.

Игры с «еврейским вопросом» продолжил после восшествия на престол и Николай II. Стремление подражать во всем, без разбора, своему родителю привело, в данном случае, к совершенно неожиданному результату. Бесправное положение евреев в России стало предметом пристального внимания финансовых кругов в Европе и Америке, где еврейский капитал имел ведущие позиции. С российским императором уже никто не собирался договариваться, тем более что он объявил о намерении следовать прежним курсом. Вместо этого, без специальной огласки, в строго кабинетном режиме, были открыты кредитные линии на направлениях антироссийской политики. Для финансирования выбирались политические партии, действующие на территории России, с явно выраженными антимонархическими установками. Принимая во внимание агрессивную политику правительства Николая II на Дальнем Востоке, широкое кредитование было обеспечено для перевооружения Японии. Всю программу содействия свержению Романовых возглавил глава американского банкирского дома Kuhn Loeb and Company Джейкоб Шифф. Его банкирский дом был одним из крупнейших в Соединенных Штатах и входил в систему Ротшильдов. Формы финансирования отдельно взятых мероприятий, как, например, перевооружение Японии, осуществлялось прямым кредитованием. Для поддержки политических партий применялись закрытые схемы финансирования, через разные фонды и благотворительные организации. Российская историография предпочитает для описания вышеуказанной программы, разного рода увлекательные конспирологические исследования, в то время как в научном обороте имеется множество проверенных фактов. Как остроумно заметил известный либерал П. Б. Струве, «революции никогда не происходят, они всегда делаются».

Делать революцию в России начали, по нашим оценкам, в 1897 году, когда русский Монарх благополучно закончил свой представительский цикл: визиты в российские города, прогулку по Европе и ответные приемы иностранных высокопоставленных особ. В конце сентября 1897 года в Вильно состоялся учредительный съезд представителей еврейских просветительских кружков рабочих и ремесленников, на котором был образован «Всеобщий еврейский рабочий союз Литвы, Польши и России» (Бунд). Лозунгом съезда стал девиз: «Там, где мы живем, там наша страна». Первоначально небольшая, компактная организация имела нелегальный печатный орган в России «Голос рабочего» и аналогичное издание в Женеве «Еврейский рабочий». Совершенно естественно, Бунд имел устойчивое финансирование и сразу начал прирастать дочерними отделениями.

Формирование других партий происходило из существовавших в крупных городах России кружков, но процесс оформления партий предпочитали проводить в европейских столицах. В 1901 году несколько деятелей из среды социалистов-революционеров, встретившись в Берне, договорились о создании Партии социалистов-революционеров (В. М. Чернов, М. Р. Гоц, Г. А. Гершуни). Несмотря на разного рода разногласия, социалисты-революционеры (ПСР) быстро сформировали свою боевую организацию (БО) и без всякой паузы принялись истреблять российских министров внутренних дел и, выборочно, губернаторов. Критерии отбора жертв, разумеется, скрывались, но для публики вполне годилась месть за погибших товарищей. Лидер партии В. М. Чернов называл физическую расправу над сановниками «смещением с должности». Черный юмор революционера содержал грозный принцип: царь назначал на должность, а ПСР смещал. Кредитная линия, открытая под ПСР, была самой значительной, что позволило партии наращивать свое влияние и возможности в регионах России.

Журнал «Освобождение», начавший выходить в июле 1902 года в Штутгарте под редакцией П. Б. Струве, имел русские корни, как по происхождению, так и по источнику финансирования. Выражая мысли и чаяния либерального земства, Струве писал в редакционной статье одного из первых номеров: «Не разъединять, а объединять — наша задача. Культурное и политическое освобождение России не может быть ни исключительно, ни преимущественно делом одного класса, одной партии, одного учения. Оно должно стать делом национальным, или общенародным…» Первые деньги на издание журнала дал русский помещик Д. Е. Жуковский. Журнал хорошо раскупался путешественниками из России и быстро набирал тиражи. Характерно, что В. И. Ленин, которого тоже приглашали к сотрудничеству в журнале, наотрез отказался даже встречаться со Струве. Вокруг журнала немедленно произошло некое соединение политически однородных деятелей, разделявших идею конституционной монархии при соблюдении прав наций и справедливой избирательной системе. Формальное объединение в партию «Союз освобождения» произошло в Шауффхаузене (Швейцария) в августе 1903 года. В руководящий орган партии вошли в будущем известные лица: И. И. Петрункевич (председатель), А. В. Пешехонов, С. Н. Прокопович, Н. Н. Львов, Д. И. Шаховской.

Наиболее заметной фигурой русского зарубежья конца 90-х годов был, несомненно, Г. В. Плеханов. Виктор Чернов, вспоминая Цюрих 1899 года, относил Плеханова к когорте «стариков», получившей «подкрепление в виде замечательной тройки — Ленина, Мартова и Потресова, в которой до поры до времени задавала тон воинственная непримиримость первого». Группа Плеханова «Освобождение труда» была в ту пору центром притяжения многих региональных кружков марксистского толка, разбросанных по городам России. Тенденции к объединению усилий не обошли и группу Плеханова. Объединительный съезд разрозненных кружков, групп и союзов состоялся в июле—августе 1903 года в Брюсселе и Лондоне. Съезд вошел в историю как «Второй съезд РСДРП», что означало появление новой партии марксистского направления, в программе которой главным пунктом значилось «свержение самодержавия». Руководящим органом партии стал «Совет партии» из пяти членов, причем Плеханов был избран в Совет общим голосованием съезда. Вообще, съезд проходил при полном доминировании Плеханова. Ленин, в свою очередь, обратил на себя внимание как задиристый и амбициозный лидер, но не более. Он не был избран в Совет партии, а в редколлегии печатного органа оказался в меньшинстве. Так или иначе, партия состоялась, и по главному пункту своей программы получила доступ к кредитным ресурсам.

Консолидация политических сил антимонархического направления не осталась без внимания русского правительства. Заграничная резидентура Департамента полиции регулярно докладывала наверх о происходивших съездах, резолюциях и новых лидерах. Все это вместе с накаляющейся обстановкой на Дальнем Востоке создавало резко негативный фон и порождало тревожные ожидания. Сам Николай II на ухудшение общей обстановки реагировал вяло. После десяти лет царствования он мало изменился, и, как отмечал его биограф Ольденбург, «личность Императора оставалась едва ли не настолько же загадочной для общества и народа, как в момент Его восшествия на престол». Не менее загадочной личность Николая II оставалась и для его ближайшего окружения. По словам Ольденбурга, «Император Николай II, внимательно выслушивавший самые различные мнения, в конце концов поступал сообразно Своему усмотрению, в соответствии с теми выводами, которые сложились в Его уме, часто — прямо вразрез с дававшимися Ему советами». Незаметно пришло время оценки императорских умозаключений, сделанных по его усмотрению.

Список использованных источников:

1. Ольденбург С. С. «Царствование императора Николая II», Мюнхен, 1949 г.;

2. Чернов В. М. «Перед бурей», Москва, 1993 г.;

3. Солженицын А. И., «Двести лет вместе», Москва, 2001 г.;

4. Чарлз Р. Гейсст, «История Уолл-Стрит», Москва, 2001 г.;

5. Головков Г. З. «Бунт по-русски», Москва. 2005 г.;

6. Баронесса София Буксгевден, «Венценосная мученица», Москва, 2006 г.