Конец декабря 1942 года. Принаряженные по случаю рождественской премьеры дамы и господа заполнили кинозал в пражском Palác Lucerna. Там давали долгожданную комедию «отца чешского кинематографа» Отакара Варвы «Сейчас приду» (Přijdu hned), в которой снялись все звезды чешского кино и театра того времени. Публика не переставая смеялась над шутками и рукоплескала остроумным находкам режиссера. Но вряд ли кто-то в зале знал, что одной из актрис, их любимицы Анны Летенской, вот уже два месяца как нет в живых. На экране проделки ее героини, энергичной, полной природного народного юмора дворничихи Коубковой, заставляли зрителей хохотать до слез, а сама Анна с пулей в затылке среди сотен других узников покоилась в безымянной могиле концентрационного лагеря Маутхаузен. Анна Летенска оказалась единственной чешской актрисой, расстрелянной нацистами во время войны. А вот фильмы с участием этой звезды комедии на протяжении всего военного времени продолжали развлекать публику. Кто-то из зрителей восхищался ею, а кто-то и завидовал казавшейся искренне веселой и беспечной женщине, не подозревая, что та уже давно покинула мир людских проблем и забот. Судьбой ей было отведено только тридцать восемь лет жизни.

Актриса с колыбели

С середины XIX столетия и вплоть до конца сороковых годов века ХХ на шоссе, мощенных булыжником местных дорогах и проселках Австро-Венгерской империи, а потом и Чехословакии частенько можно было встретить сначала кибитки, потом старенькие грузовики и потрепанные автобусы странствующих театральных трупп. Подобно комедиантам из шекспировского «Гамлета», не имевшие постоянной сцены группы артистов переезжали из города в город, из деревни в деревню, играли свой дежурный репертуар, ночевали в местных гостиницах, если средства позволяли, а нет — так и на полу или на сцене в том же зале, где выступали, а поутру снова отправлялись в путь.

В одном из таких кочевых содружеств, Туттру (Tuttrů), служили родители Анны — актриса Мария Свободова (Marie Svobodová) и актер и режиссер Олдржих Свобода (Oldřich Svoboda). В конце лета 1904 года труппа давала представление в городке Ниржаны у Пльзени. В воскресенье вечером Мария еще играла на сцене в популярной пьесе «Крест у ручья», а в понедельник, 29 августа, рано утром родила девочку Анну, которую сама предпочитала звать Анда. Истинно театральное дитя, Анна и на собственные крестины отправилась в сопровождении всей труппы. Мария вспоминала: «Ее крестины были одним из самых радостных событий в моей жизни. Весь путь до костела артисты пели, наделяя ее веселым нравом на всю жизнь».

В семье Свободовых было шестеро талантливых, артистически одаренных детей, и, кроме одной дочери Елены, которая стала учительницей, все пошли по стопам родителей и стали актерами. Кто-то, как Анна и ее старшая сестра Ружена (Růžena Nováková, 1899—1984 гг.) обрел любовь и признание зрителей, кто-то так и не получил широкой известности. А вот их мать, тоже происходившая из театральной семьи, прожила долгую жизнь и достигла вершин театральной славы. Уже после войны, в 1952 году, за роль Барборы Вейровой в пьесе «Одиночество» чешского писателя, неоднократного номинанта на Нобелевскую премию по литературе Алоиза Йирасека она была награждена золотой медалью на фестивале «Театральная жатва»; ее пригласили играть в Национальный театр. Для актрисы, которая большую часть своей жизни провела в странствующих труппах и работала за гроши, это стало настоящим событием. Увы, разделить радость с любимой дочерью Анной ей не довелось; только памятник в пражском Театре на Виноградах стал свидетелем слез Марии и ее тихих слов: «Доченька, ты можешь мною гордиться...»

Маленькая Анна проявила талант комической актрисы чуть ли не с пеленок. Окружающие не могли удержаться от смеха, видя, какие забавные рожицы она корчит, сидя в колыбельке; в ответ на реакцию окружающих малышка продолжала делать это специально. Девочка обладала прекрасной памятью и, став чуть старше, с серьезным лицом декламировала заученные со слуха мамины драматические роли. Получалось это у нее так забавно, что все вокруг смеялись. А уж когда ей удавалось добраться до родительской коробки с гримом и, вымазав нос и щеки, выйти «на сцену», никто не сомневался — в семье растет еще одна актриса.

Из кибитки — на сцену и на экран

Свидетельств о том, когда Анна впервые вышла на профессиональную сцену, не сохранилось. Но уже в четыре года она устраивала представления для семьи и гостей. А зная ее готовность и желание играть, нетрудно догадаться, что все роли маленьких девочек в театральных постановках труппы доставались ей. Первый самостоятельный ангажемент она получила в возрасте пятнадцати лет: в 1919 году они вместе с отцом были приняты в странствующую труппу Сукова — Крамеулова. Конечно, это мало что изменило в ее кочевом образе жизни и работе, но сам факт говорил о признании молодой актрисы.

Настоящим прорывом в профессиональном плане стало полученное ею место в Южночешском национальном театре в Чешских Будейовицах, где Анна проработала с 1921 по 1929 год. Затем была странствующая труппа Отто Алфреди, театры в Оломоуце (1930—1931), Братиславе (1931—1935) и Кладно (1935—1936). Такая частая смена сценических площадок была в то время делом обычным, и, даже имея постоянный контракт с театром, многие актеры продолжали играть в постановках странствующих трупп. Племянник Анны, сын ее сестры Марии Иван Пильны, вспоминал, как, навещая их семью в Моравии, тетушка с удовольствием играла в любительских спектаклях, которые местные жители устраивали прямо у купальни на берегу пруда. Рассказал он и о недолгом сотрудничестве Анны с Чехословацким радио уже после переезда той в Прагу в 1936 году. Как-то раз, вспоминает он, тетушка навестила его во время болезни, привезла подарок и велела ровно в два часа дня включить радио. «Слушай! Сегодня я буду играть только для тебя!» И он слушал ее голос, с незабываемыми интонациями читавший популярнейшую в 30-х годах прошлого века юмористическую книгу актера и писателя Йиндржиха Плахты (Jindřich Plachtа) «Амина Пучалковых» — историю о незадачливом почтовом служащем и его семействе, воспитывающих маленького жирафа Амину в полной уверенности, что растят щенка сенбернара.

Своеобразный и обаятельный голос актрисы привлек внимание радио-, кино- и театрального режиссера Милослава Яреша (Miloslav Jareš), и тот пригласил Анну на роль сельской девушки в своей кинодраме «Крест у ручья». Вряд ли режиссер до конца осознавал, что сыграть драматическую роль он предлагает актрисе, чьим главным достоинством был природный комический дар. Но Анна справилась, положив тем самым начало своей карьеры в кино. Год спустя она снялась в комедии у режиссера Карела Шпелины (Karel Špelina) «Жена что-то подозревает». В дальнейшем она сыграет еще в нескольких его фильмах, но этот окажется единственным, в котором актриса появилась в кадре вместе со своим первым мужем Лудвиком Летенским (Ludvik Letenský).

Замужем за «горлицей»

Они познакомились в Тршебони, где оба выступали в труппе Отто Алфреди. Лудвик Грдличка (Ludvík Hrdlička) — высокий интересный мужчина с прекрасным голосом и немалым драматическим дарованием — был на четыре года старше Анны и делал успешную карьеру оперного певца. Впрочем, куда больше он тяготел к комической опере и оперетте и прекрасно смотрелся в «Мнимом больном» Мольера и в «Графе Люксембург» Легара. Певцов с «птичьими» именами (hrdlička по-чешски горлица) в труппе было несколько, и директор настоял на том, чтобы Лудвик взял себе псевдоним Летенски — по месту своего рождения в пражской Летне.

В январе 1925 г. Анна и Людвик поженились, а через год после свадьбы у пары родился сын Йиржи (Jiří Letenský, в будущем также актер и режиссер, 1926—2004). Жена повсюду следовала за мужем, меняя города и сцены, пройдя через театры в Оломоуце, Кошице, Братиславе... Наконец в 1936 году семья Летенских перебралась в Прагу. Они поселились в доме 1274/362 на углу улиц Римской (Římská) и бывшей Пштросовой (Pštrosová), и окна их квартиры смотрели на задний фасад Театра на Виноградах, на сцене которого Анна так мечтала играть.

Как артист Л. Летенски оказался в Праге вполне востребован. Он получил ангажемент в театре им. Й. К. Тыла в Нусле (Tylovо divadlо v Nuslích), сотрудничал с Большой опереттой (Velká opereta). Будучи человеком предприимчивым, он решил не ограничиваться исключительно актерской карьерой и открыл в районе Голешовиц фирму по прокату театральных и маскарадных костюмов — дело интересное и прибыльное. По мнению коллег и знакомых, Анна, несмотря на талант, на первых порах «пропадала в тени более популярного супруга». Она бралась за любую работу, сотрудничала с радио, танцевала в варьете, некоторое время выступала на сцене авангардного Освобожденного театра (Osvobozené divadlo). Правда, футуристический стиль последнего явно не совпадал с реалистическим почерком характерной актрисы; своего комедийного таланта Анна там в полной мере проявить так и не смогла. К счастью, в пражских театральных кругах актрису уже заметили, и в августе 1939 года сбылась ее мечта — ей предложил ангажемент главный режиссер Театра на Виноградах Франтишек Салцер (František Salzer). Здесь она и проработала почти до самого конца своей недолгой жизни...

Театр, кино, семья...

Став главным режиссером знаменитого Театра на Виноградах в том же 1939 году, молодой (ему не было и сорока) и энергичный Ф. Салцер активно принялся за расширение репертуара, брался за постановки не только мировой классики, но и пьес современных зарубежных и чехословацких драматургов. Разумеется, ему нужны были новые лица, новые таланты, и Анна Летенска оказалась одним из самых ценных его приобретений. Комедийный дар и естественная «народность» позволяли ей быть органичной и в бытовой драме «Переулок» знаменитого американского драматурга Элмера Райса, и в фарсе Герхарта Гауптмана «Бобровая шуба», и в комедиях Вильяма Шекспира «Виндзорские насмешницы» и Генриха фон Клейста «Разбитый кувшин». А. Летенска играла Варвару в «Грозе» А. Н. Островского так, что та запоминалась зрителями едва ли не больше, чем главная героиня Катерина. Но особенно яркие образы были созданы ею в постановках пьес чешских авторов: «Волынщик из Стракониц» Йозефа Каетана Тыла, «Бедняки варят воду» и «Вдовий грош» Алжбеты Пацовской. Ощущение, что Анна, сроднившись со своими персонажами, не играет, а живет на сцене, не оставляло зрителей.

Популярность актрисы росла. По свидетельствам современников, многие ходили в театр «на Летенскую». Да и в профессиональном кругу театральных режиссеров и актеров ее талант был признан. Известный историк, педагог и театральный критик Ружена Вацкова (Růžena Vacková) в 1940 году несколько витиевато по форме, но безусловно верно по сути писала о ней: «Летенска будто легким нажатием клавиши раскрывает концепцию роли — комплекс человеческой сущности, гражданской этики и социальной принадлежности персонажа — и вписывает его в общую композицию в соответствии с красками жанра. Она постоянна и при этом творчески изобретательна; получив роль-основу, она перестраивает ее форму и оживляет уже свою „скульптуру“ на сцене».

Репутация состоявшейся актрисы, которая сумела проявить себя и в драматических, и в комедийных ролях, еще шире распахнула перед Анной двери рабочих павильонов киностудий. Нет, она не была эталоном красоты и не принадлежала к тому типу «звезд экрана», какими были Адина Мандлова, Наташа Голлова, Лида Баарова. Статная, пышущая здоровьем, настоящая «кровь с молоком», да еще и с лицом живым и улыбчивым, она идеально подходила на роли женщин простых, но хитроумных и веселых. Кинорежиссерам нравилось, что она не капризничала, не требовала главных ролей и с готовностью бралась сыграть персонажей второго плана: домработниц, горничных, консьержек... Впрочем, нередко своим даром Летенска выводила их на первый.

После выхода на экран в 1938 году фильма Мирослава Цикана «Любить запрещается», в котором Анна дебютировала как комедийная актриса, с искрометным юмором сыграв одну из ведущих ролей, предложения стали поступать со всех сторон. В 1939—1942 годах она снялась в двадцати пяти фильмах. «Девушка из пригорода», «Двойная жизнь», «Русалка», «Славка, не смей!», «Рты на замке», «Женщины с бензином» были милыми комедиями, они дали Анне возможность отточить свой талант. Полностью он раскрылся в фильмах «Прошлое Яны Косиновой», «Окно в небо», «У Пеликана есть алиби», «Пожалуйста, пан профессор», «Сердце в целлофане», «Бабушка» и «Цикорий», где она играла уже более заметные роли, а ее партнерами были ведущие чешские актеры того времени. Многие из тех лент («Пражский плейбой», «Для друга», «Перчатка», «С чешских мельниц», «Рыба на суше», «Городок на ладони») до сих пор пользуются популярностью у зрителей, и время от времени их показывает чешское телевидение.

Трудно сказать, была ли столь успешная профессиональная карьера и увлеченность работой причиной неприятностей в личной жизни и развода Анны с мужем. В 1940 году они с Лудвиком расстались, но сохранили добрые приятельские отношения и совместно опекали подросшего сына Йиржи. А уже через несколько месяцев на каком-то приеме она познакомилась с инженером-архитектором Владиславом Чалоуном (Vladislav Čaloun) и влюбилась в него с первого взгляда. Чувства были взаимными, и в октябре 1941 года они поженились.

Несмотря на то, что бушевала война и страна была оккупирована гитлеровцами, жизнь семьи Чалоуновых шла своим чередом, они были счастливы и благополучны. Постоянный контракт в театре и работа в кино приносили Анне неплохой доход, высокой была и зарплата ее мужа, работавшего представителем крупной международной транспортной компании. Это позволило им приобрести прекрасную квартиру, великолепно ее обставить и наполнить произведениями искусства и антиквариатом. И казалось, ничто не могло нарушить их спокойную, отстраненную от трагических мировых событий жизнь...

Heydrichiáda vs Antropoid

Было ли Анне известно, что ее муж, респектабельный бизнесмен, производивший впечатление человека вполне лояльного оккупационным властям, на самом деле уже давно участвовал в деятельности чехословацкого Сопротивления? Да, она знала, что травля, организованная против него националистами и фанатичными приверженцами Словацкой Народной партии, вынудила Владислава перебраться из Словакии в Прагу, но подозревала ли, что уже в Праге он помогал преследуемым оккупационными властями скрываться от ареста, готовил для них пути бегства, новые документы, снабжал необходимыми вещами? В. Чалоун был вовлечен в антифашистскую деятельность спортивной организации «Сокол», а после ее разгона состоял в перешедшей на нелегальное положение группе «Йиндра» (Jindra). Именно здесь он познакомился и подружился с активным участником Сопротивления доктором Бржетиславом Личкой (Břetislav Lyčka). Могли ли Анна и Владислав предположить, что как реакция властей на убийство исполняющего обязанности имперского протектора Богемии и Моравии Рейнхарда Гейдриха, к которому никто из них не имел никакого отношения, так и знакомство с врачом, выполнявшим свой долг и лечившим исполнителей акта, станут для них роковыми?

В истории Второй мировой войны, и чешского Сопротивления особенно, покушение на Гейдриха, известное под кодовым названием «операция Антропоид» — событие значимое. О нем и его исполнителях, заброшенных из Англии на оккупированную территорию Богемии парашютистах Йозефе Габчике (Jozef Gabčík), Яне Кубише (Jan Kubiš) и др., их действиях и трагическом конце написано множество книг, статей, сняты фильмы. Но еще более трагичными для тысяч людей в Чехословакии стали события, последовавшие за покушением — организованная гитлеровцами операция возмездия, так называемая «Гейдрихиада» (Heydrichiáda). В ходе объявленной немедленно после операции «Антропоид» грандиозной полицейской облавы было проверено более четырех с половиной миллионов человек, 13 119 было задержано. В первые же дни 231 человек были расстреляны за «одобрение покушения», еще 42 — «за сокрытие оружия», 343 — за связи с заграницей и «укрывательство врагов рейха», 77 — за несообщение места жительства. Поселок Лидице близ Праги, жителей которого заподозрили в укрывательстве парашютистов, был уничтожен, все мужчины старше пятнадцати лет расстреляны на месте; женщин отправили в концлагерь Равенсбрюк и там уничтожили, часть детей вывезли для «онемечивания», остальных ждали газовые камеры концлагеря в Хелмно. За то, что рация парашютистов вела передачи из окрестностей местечка Лежаки, его ждала такая же участь. Всего жертвами мести Берлина и репрессий, захлестнувших всю территорию протектората Чехии и Моравии после убийства Р. Гейдриха, стали 1331 человек. Среди них Владислав Чалоун и его жена актриса Анна Летенска.

Лавина арестов, катившаяся по стране, все ближе подбиралась к их другу доктору Б. Личке. Бесстрашно откликнувшись на призыв Сопротивления оказать помощь раненым, он лечил Й. Габчика, повредившего ногу, и Я. Кубиша, получившего осколочное ранение лица. Об участниках покушения и людях, связанных с ним, властям сообщил один из диверсантов Карел Чурда (Karel Čurda). Не явись он добровольно 16 июня 1942 года со своим доносом в пражское гестапо, немцы вряд ли так скоро обнаружили бы укрывшихся в православном соборе святых Кирилла и Мефодия парашютистов, и маловероятно, что им стало бы известно о докторе Личке и многих других участниках Сопротивления. Окруженные гестапо участники покушения либо покончили с собой, либо умерли от ран позднее, а власти продолжили карательную операцию, отправившись по теперь уже известным адресам.

Семью доктора предупредили о скором аресте, супругам удалось выбраться из дома незамеченными. Появился шанс спасти жизнь хотя бы жене, которой было подготовлено убежище в Моравии. Но до поезда надо было где-то укрыться, и поздним вечером 14 июля она позвонила в дверь квартиры своих друзей Чалоуновых с просьбой о ночлеге. Ненадолго заглянул туда же и сам Личка. Разумеется, у Анны ни на секунду не возникло сомнений, давать ли приют преследуемой женщине, хотя она не могла не знать, что в условиях объявленного чрезвычайного положения укрывательство «врагов рейха» карается смертью. Ночь прошла спокойно, но утром 15 июля Франтишка Личкова была арестована гестапо прямо на перроне Главного вокзала. Была ли она кем-то предана или ее арест стал эпизодом массовой облавы, до сих пор неизвестно. Но немедленно доставленная в штаб-квартиру пражского гестапо, расположенную во дворце Печека (Petschkův palác или Pečkárna), и подвергнутая жесткому допросу, она рассказала о многих участниках Сопротивления и сочувствующих, назвала адреса конспиративных квартир, поведала и о ночлеге у Чалоуновых... Лишь место, где скрывался муж, не было ей известно. Но оказавшись в безвыходном положении, он сам принял решение уйти из жизни и 21 июля 1942 года застрелился.

Последние кадры, последние дни...

Владислав Чалоун был арестован 17 июля прямо на своем рабочем месте. В донесении, которое отправил в эти дни в Берлин глава пражского гестапо Ганс Гешке, сказано: «В настоящее время нам требуется дополнительная помощь и поддержка, чтобы противостоять действиям лиц, подобных доктору Личке и семье Чалоуновых. В. Чалоун являет собой пример патриотизма и упорства, когда даже под угрозой смерти человек стремится к достижению незаконных целей. Опыт показывает, что в большинстве подобных случаев любые средства, кроме жестких допросов, оказываются бесполезны».

Для Анны арест мужа стал шоком. Она немедленно бросилась во дворец Печека и.... неожиданно для многих, а быть может, и для самой себя, беспрепятственно его покинула. В гестапо к ней отнеслись чуть ли не сочувственно. По свидетельству работавшего там в военные годы переводчиком Вацлава Вацлавика, дежурный офицер даже успокаивал актрису: «Мадам, не волнуйтесь. Вы ничем не рискуете и никакой опасности для вас нет. Если найдутся доказательства невиновности вашего мужа, все будет хорошо. Спокойно отправляйтесь по своим делам, а потом домой». И она отправилась... на съемочную площадку фильма «Сейчас приду».

Что же произошло, что удержало гестаповцев от ее немедленного ареста? Существует несколько версий, ни одна из которых не нашла полного подтверждения. Возможно, дело в том, что продюсером фильма был не кто иной, как Мирослав Гавел (дядя будущего президента Чехии Вацлава Гавела), один из основателей киностудии Баррандов, а в годы оккупации владелец киностудии Lucernafilm, на площадке которой режиссер Отакар Варна и работал над картиной. Поговаривали, что, опасаясь в случае остановки съемочного процесса потерять вложенные деньги, М. Гавел пытался замолвить словечко за Летенску перед главой Департамента культуры протектората и даже писал в Берлин. Но несмотря на его связи в высших эшелонах рейха, сомнительно, чтобы в условиях тотальных репрессий его финансовые интересы стали бы весомой причиной для сохранения свободы актрисы, даже популярной и известной.

Более вероятной кажется вторая версия, согласно которой гитлеровцы хотели использовать Анну в качестве своего рода приманки: рассчитывали, что рано или поздно на связь с ней выйдут оставшиеся на свободе участники Сопротивления. Но и этого не могло произойти хотя бы потому, что с подпольем она никак не была связана. Не удалось гестаповцам и воздействовать на ее мужа, намекая ему на то, что жизнь и благополучие жены зависят от его готовности сотрудничать. Он держался стойко.

Анна не могла не чувствовать, что вокруг нее возникает стена отчуждения: знакомые при встрече на улице поспешно переходили на другую сторону, а в Театре на Виноградах, как ей казалось, она своим присутствием создавала проблемы режиссеру и труппе. С тяжелым сердцем она расторгла контракт и могла бы оказаться вне сцены, если бы не подвернувшаяся работа в народном театре «Урания» (Lidové divadlo Uranie), сделавшемся в то время пристанищем для многих опальных артистов.

Между тем, работа над фильмом продолжалась. Каждый из остававшихся дней того трагического лета служебный автомобиль, отвозивший актеров в съемочный павильон в Гостиварже, на несколько минут останавливался у дворца Печека. Оставив коллег, знаменитых артистов того времени Сватоплука Бенеша, Сашу Рашилова и Ружену Шлемрову, дожидаться в машине, Анна спешила в штаб-квартиру гестапо, чтобы передать мужу пакет с чистым бельем или сверток с домашней едой, и возвращалась, в очередной раз получив дежурные заверения, что «все будет в порядке». Она очень хотела верить, что так и будет, но, женщина разумная, реалистка, ситуацию она понимала правильно и на хороший исход не надеялась. Каково было ей входить в кадр, где по сюжету надо то весело переругиваться с жадными до наследства родственниками умершего миллионера Бравинека, то искать завещание, спрятанное в ошейнике сенбернара, точно знал только режиссер. О. Варва вспоминал: «Я наблюдал, как Летенска сидит за кулисами, обхватив голову руками, в страшной тревоге за мужа... Но приходит ее время выходить на площадку, она встает и прекрасно исполняет перед камерой свою комическую роль. Затем снова уходит за кулисы и садится в той же позе ждать следующей сцены. Никто в студии, кроме меня, не знал об этом. Хотя, думаю, за ней следили. Кто это был: сотрудник студии, коллега? Тайна...»

Съемки фильма завершились 2 сентября 1942 года. Анна буднично сняла грим, переоделась и уехала домой, вряд ли подозревая, что только что был отснят последний кадр в ее жизни. Утром следующего дня она привычно отправилась во дворец Печека, но уже никогда оттуда не вышла. «Хватит этих игр!» — было написано в протоколе ее допроса, и Анна, заключенная под номером 110 124, поступила в тюрьму гестапо в Праге на Панкраце.

В первых числах октября вместе с тремя сотнями других заключенных, условно называемых в гестапо «парашютистами», ее перевели в Малую крепость Терезина. Здесь же, как она узнала, содержался ее муж, но встретиться им больше не довелось. По воспоминаниям выживших сокамерников, Анна держалась мужественно, не изменяя своему природному оптимизму и готовности веселить людей. Из каких-то лоскутков она соорудила подобие куклы-марионетки и вечерами разыгрывала перед заключенными юмористические сценки о тюремном начальстве. У некоторых узников Терезина еще теплилась надежда на перевод в другие лагеря, где им сохранят жизнь. Но военно-полевые суды, состоявшиеся в Праге 29 сентября и 5 октября 1942 года, уже решили их судьбу: в их отсутствие и без какой-либо возможности защиты все «парашютисты» были приговорены к смерти.
До последнего момента, опасаясь паники, стихийного протеста или даже бунта заключенных, тюремщики скрывали от них любую информацию, способную пролить свет на их участь. 23 октября 1942 года, получив на завтрак кусок хлеба с маргарином, Анна Летенска вместе с другими 134 женщинами и 127 мужчинами всех возрастов была перевезена в австрийский концентрационный лагерь Маунтхаузен. На следующее утро было объявлено, что после санитарной обработки им предстоит пройти медицинский осмотр. Надзиратель выкрикивал номера и фамилии, женщины по одной заходили в комнату с деревянными панелями, вставали к высотометру — планке с нанесенными сантиметрами, и тут же получали мягкий удар в затылок. Пистолет небольшого калибра стрелял почти бесшумно... А через две минуты в комнату уже приглашали следующую.

24 октября 1942 года, 10 часов 56 минут — так добросовестно и точно была зафиксирована смерть актрисы Анны Летенской ее палачами. Ее муж был казнен тремя месяцами позднее.

***

После войны Анна Летенска была посмертно награждена чехословацким Военным Крестом. На балконе первого яруса Театра на Виноградах 30 ноября 1947 года был установлен ее бюст, а в 1948 году улицу Пштросову, что шла от площади позади театра до Риегровых садов, переименовали в улицу Анны Летенской. О трагической судьбе комической актрисы написаны книги и сняты фильмы. Но главное — ее помнят люди.