Двадцатый век оказался переломным в попрании христианских заповедей, ценности жизни и свободы человеческой личности на одной шестой земной суши. Сегодня эти язвы обнажены перед всем человечеством…
Советская власть беспощадно перемалывала в своих кровавых жерновах не только целые сословия исторической России — первыми на тоталитарную плаху ложились личности, способные противостать безжалостному режиму оружием и идеями. Посредством «красного террора», бессудно и «судами», «обвиненные» и безвинные, умершие на чекистских допросах и приговоренные тройками НКВД. Духонин, Колчак, Перхуров, кадеты, юнкера, сонм христианских священников и защитников веры.
В этом бесконечном списке убиенных и умученных большевиками предстают фигуры братьев-близнецов — князей Петра и Павла Дмитриевичей Долгоруковых, которых советская власть умертвила, невзирая на пожилой их возраст и пацифизм личных убеждений. Они не были безгласными жертвами режима, как большинство русских, и отстаивали иные ценности — ценности, которые являлись альтернативой большевицкой диктатуре. Увы, идеалы братьев не были поняты и в их родной аристократической среде, а составители «Сборника биографий кавалергардов» в биографическом очерке, посвященном их отцу, князю Дмитрию Николаевичу Долгорукову, ничтоже сумняшеся аттестовали их как «постыдных деятелей „освободительного“ движения»2.
Братья увидели свет в Царском Селе 9 мая 1866 года, о чем свидетельствуют Записки их матери: «Мы переехали в Царское село 5го Мая, не успели обжить дачу как совершенно неожиданно явились на свет Божий мои близнецы 9го Мая. <…> В 5 часов после обеда кончили убирать комнату, мою будущую спальную, священник служил молебен в ней, для освящения нового жилья, а в семь часов его уже призвали для молитвы над новорожденными Петром и Павлом. Крестили их в Духов день 25, и оба мои братья близнецы (графы Орловы-Давыдовы) были крестными отцами, Анатолий сам за себя, а Владимир вместо Папеньки»3.
Петр и Павел росли и развивались в эпоху Великих реформ, казалось бы, открывавших перед страной широкие перспективы. Отец — Дмитрий Николаевич Долгоруков (4.04.1827—20.07.1910), Рюрикович из ветви князей Долгоруковых «Крымских», блестящий кавалергард, литератор, владелец особняка в Москве и имения Полуэктово при селе Волынщина Рузского уезда Московской губернии4. Мать — Наталия Владимировна (2.07.1833—11.02.1885), из семьи Орловых-Давыдовых, чьи предки умели организовывать и государственные перевороты, и работу Императорской Академии Наук. Старший брат — князь Николай (4.02.1858—8.05.1899), впоследствии видный земский деятель и предводитель Черниговского дворянства. Как отмечал П. Н. Милюков, «их мать, игравшая главную роль в семье, считала, что общение с более демократической молодежью, уже начиная со школы, совершенно необходимо ввиду общего настроения эпохи»5.
Ее отец, Владимир Петрович Давыдов (23.04.1809—24.04.1882) 20 марта 1856 года добился дозволения принять имя и титул деда своего, графа Владимира Григорьевича Орлова, и потомственно именоваться графом Орловым-Давыдовым. Он окончил Эдинбургский университет со степенью доктора права. На государственной службе выслужил чины камергера и действительного статского советника. Владел орловским имением Отрада. В течение 20 лет граф В. П. Орлов-Давыдов избирался петербургским губернским предводителем дворянства. Он опубликовал двухтомный труд «Биографический очерк Графа Владимира Григорьевича Орлова, составленный внуком его Графом Владимиром Орловым-Давыдовым» — возможно, единственное в России фундаментальное исследование внука о деде.
Свободно владея несколькими языками, Владимир Петрович непринужденно общался с самыми разными людьми: писателем Вальтером Скоттом и лордом Биконсфильдом, имамом Шамилем и представителями Дома Романовых. Александр II и государыня Мария Александровна ценили Владимира и его супругу Ольгу Ивановну (урожденную княжну Барятинскую) за их редкие качества — ум, отзывчивость, неутомимую благотворительность. Некогда и Россия могла похвастаться достойной элитой…
Дедушка, граф Владимир Петрович Орлов-Давыдов, воспитывался в Эдинбургском университете «и был англоманом не только по воззрениям и привычкам, но и по наружности. Читал постоянно огромные листы „Times“, — вспоминал князь Петр Дмитриевич Долгоруков. — Он был хорошим хозяином и одним из крупнейших русских землевладельцев. В сороковых годах он подавал Императору Николаю I записку о желательности освобождения крестьян от крепостной зависимости, но по английскому образцу, то есть в качестве безземельных арендаторов. За эту записку ему было предложено выехать на несколько лет из России»6.
В эпоху Великих реформ граф усердно ратовал за парламентаризм и принятие Конституции. К сожалению, гибель Александра II не позволила увенчать здание российской государственности этими спасительными атрибутами, а косная политика преемников государя через двадцать лет привела к большой беде — идее «маленькой победоносной войны» и грянувшей вслед за ней революции 1905 года.
Идеи графа В. П. Орлова-Давыдова упали на благодатную почву. Его внуки, князья Долгоруковы, приняли активное участие в земском движении. Князь Павел, окончив физико-математический факультет Императорского Московского университета, с 1893 года избирался предводителем дворянства Рузского уезда. На этом посту он оставался в течение трех пятилетий. Рузское земство, председателем которого стал Павел Дмитриевич, занималось созданием школ начального образования, содействием развитию сельского хозяйства (изменение системы полеводства, введение посева новых растений, распространение усовершенствованных сельскохозяйственных орудий и искусственных удобрений, улучшение коневодства и скотоводства). Павел Дмитриевич большое внимание уделял также созданию просветительных учреждений в своем уезде и Москве. В начале XX столетия при поддержке земства в Рузе действовали культурно-благотворительные общественные организации: «Братство во имя святой Марии-Магдалины» (вело в основном культурно-просветительскую работу в учреждениях); «Рузское попечительство о народной трезвости» (занималось главным образом работой непосредственно с населением, организуя лекции и народные чтения, устраивая благотворительные концерты). Князь «построил ихтиологическую станцию на Анофриевском озере, которую возглавил профессор Московского университета Н. Ю. Зограф». Эта станция действует до сих пор7.
Частная жизнь князя не сложилась. Семью он не создал. Его избранница, актриса Мария Яковлевна Пуаре, автор известных романсов, всецело принадлежала богеме и не могла разделять идейных устремлений Павла Дмитриевича.
Во время русско-японской войны князь Павел был уполномоченным дворянского отряда Красного Креста на театре военных действий в Маньчжурии. Принимал участие в земских и земско-городских съездах 1904—1905 гг. Когда грянула революция 1905 года, князья Петр и Павел Долгоруковы стали одними из основателей Конституционно-демократической партии. Князь Павел был избран председателем ее Центрального комитета (1905—1907), затем товарищем председателя ЦК. Конечно, его избрали не за княжеский титул, как говорили злые языки, а за открытый, благородный характер. Князь был убежденным противником смертной казни, сторонником развития образования и общественных компромиссов. Павел Дмитриевич стал инициатором созыва Всероссийского учительского съезда в Москве в 1903 году и был избран его председателем.
Понимая, что стремление народов России к автономии исторически неизбежно, князь выступал за развитие национального самоуправления, используя богатый опыт Британской империи.
При обсуждении вопроса об автономии Польши на земско-городском съезде в начале сентября 1905 года Павел Дмитриевич сказал следующее: «Для меня польский вопрос не есть только вопрос политический, но и является моральной проблемой и делом народной совести России. Не вижу возможности половинчатого решения вопроса. Единственный выход, на котором можно согласиться, — есть восстановление независимой Польши»8.
Политическая фронда Павла Дмитриевича не осталась незамеченной. В 1905 году князь был лишен придворного звания камергера. В 1908 году предан суду за превышение власти, выразившееся в раздаче в 1905 году крестьянам продовольственного капитала без соблюдения требуемых законом формальностей; судился в Московской судебной палате в 1910 году и был приговорен к отрешению от должности предводителя дворянства.
Будучи с юношеских лет убежденным пацифистом (он председательствовал на 18-м мировом пацифистском конгрессе в Стокгольме в августе 1910 года), князь Павел Дмитриевич пропагандировал идеи пацифизма, для чего еще с конца XIX века пытался организовать пацифистское общество в России, встречая, однако, сопротивление властей. В 1909 году князю удалось основать в Москве небольшое «Общество мира» (национальное отделение международного общества с тем же названием), однако с началом Великой войны общество было закрыто, а он, как председатель, в воззвании по поводу закрытия призвал всех к исполнению своих гражданских повинностей, поскольку война уже объявлена.
Несмотря на свой пацифизм, братья Долгоруковы с первых шагов поддержали Белое движение. Князь Павел сразу понял, что советская власть не даст жить никому. На одном из митингов он сказал: «Если мы считаем большевизм злом, разрушающим нашу Россию, то должны сделать все, не смущаясь ужасами гражданской войны, чтобы вырвать ее из этого зла»9. Князь Павел принимал участие в восстании юнкеров в Москве, находился в осажденном Александровском военном училище, был избран в Учредительное собрание. До февраля 1918 года находился под арестом в Петропавловской крепости, осенью 1918 года влился в ряды Вооруженных Сил Юга России, а в 1920 году ушел с Русской Армией за границу. Князь работал в Осваге, находился в Крыму все время, вплоть до эвакуации, продолжая агитацию всемерной и всепартийной поддержки сражающейся армии, для чего организовал «Объединение общественных и государственных деятелей» (ООиГД) и был его председателем. Четвероюродная сестра Павла, графиня София Владимировна Панина, в 1941 году вспоминала: «а потом Юг, где он ходил в костюме, сшитом из дорожного мешка, а сапоги свои шнуровал белыми тесемками. Я помню, как чернилами красила эти тесемки и вечно зашивала дыры его костюма и рубашек».
Но взгляд князя оставался ясным: только в Белой армии он видел «единственную противобольшевицкую национальную силу». За границей (Константинополь — Париж — Варшава) князь продолжил борьбу. Дважды переходил границу, пытаясь вербовать в СССР сторонников. Брат Петр с семьей поселился в Праге. Чехия была родной сердцам Долгоруковых: в детстве они многажды бывали в Карлсбаде (Карловых Варах) на водах вместе с матушкой. В Париже Павлу Дмитриевичу пришлось жить в холодной мансарде на седьмом этаже. Он шутил по этому поводу: «В беженстве я поднимаюсь все выше и выше, а не опускаюсь»10.
Седьмого июня 1926 года князь пересек советско-румынскую границу. Долгоруков конспиративно пробыл в СССР около 40 дней, много раз (согласно записке, которую сумел передать за границу перед самым своим арестом) был, вопреки предпринятым мерам к изменению внешности, узнан бывшими знакомыми. И только однажды заросшего бородой князя спутали с великим классиком, когда под Харьковом один из собеседников испуганно прошептал: «Что ты, дедушка Толстой, что ли, с того света пришел?»
Долгоруков был поражен «запуганностью» советских граждан: те же люди, которые в 1918 году самоотверженно помогали Павлу Дмитриевичу, в 1926 году проявляли крайнее малодушие — захлопывали перед ним двери, просили больше не приходить. Князь был арестован 13 июля 1926 года на пути из Харькова в Москву на железнодорожной станции Лопасня, куда приехал повидать тетку — настоятельницу упраздненного монастыря игуменью Магдалину (в мире графиню Марию Владимировну Орлову-Давыдову). Павел Дмитриевич был препровожден в Харьковскую тюрьму (ОГПУ Украины), где просидел 11 месяцев в ожидании суда и приговора, причем считалось, что наказание не может быть строгим за незначительность совершенного преступления (переход советской границы) и учитывая возраст Долгорукова.
Он был расстрелян как заложник, без суда 10 июня 1927 года…
Чекисты состряпали обвинение: «Долгоруков, Павел, бывший князь и крупный помещик, член ЦК кадетской партии, который после разгрома белых эвакуировался с остатками врангелевской армии в Константинополь, где состоял членом врангелевской финансовой контрольной комиссии, затем переехал в Париж, где являлся заместителем председателя белогвардейского Национального комитета в Париже, принимая руководящее участие в зарубежных монархических организациях и их деятельности на территории СССР; в 1926 году нелегально пробрался через Румынию на территорию СССР с целью организации контрреволюционных, монархических и шпионских групп для подготовки иностранной интервенции. Председатель ОГПУ Менжинский. 9 июня 1927 года. Приговор приведен в исполнение».
1927 год. Одиннадцатая Пасха и последняя (Приводимые здесь строки взяты из письма со штемпелем «Харьковское ГПУ», написанного князем Павлом Дмитриевичем Долгоруковым его брату в Прагу из тюрьмы, после десяти месяцев заключения и за месяц до расстрела.). «Харьков, ГПУ. Чернышевск. ул. 9/V, 27. Христос Воскресе! Поздравляю Вас всех с Праздником. Получил 7/V твое письмо от 10/IV. Открытку не получал до этого. Морально чувствую себя хорошо, но желудок в последние месяцы испортился, вроде колита. У меня сломалась искусственная челюсть, что затрудняет жевание, главным образом хлеба (серого). Что касается платья, то хотя у меня ужасная рвань, но, пока я здесь, мне ничего другого и не требуется. Относительно моей участи еще ничего не знаю. Недавно я получил из Москвы через Политич, Красный Крест (Е. П. Пешкова) ватное пальто и белье, которого у меня теперь достаточно. Два раза получил оттуда же и припасы, что оч. приятно. Мне здесь сказали, что за границей в газетах появилось известие о моем расстреле в Москве. Сообщи родственникам и друзьям, что я считаю известие о моей смерти по меньшей мере преждевременным. Много читаю. Знакомлюсь с новыми писателями, с наслаждением перечитываю Л. Толстого, Мамина-Сибир., Чехова, Лескова...»
По свидетельствам неназванных источников и по слухам, достигшим эмигрантских кругов, Долгоруков перед смертью «держался мужественно и ободрял других» приговоренных к расстрелу, «кн. Долгоруков перед расстрелом потребовал, чтобы ему дали умыться, и красноармейцы хотя и исполнили его просьбу, но смеялись над ним, не зная, очевидно, что таков старинный русский обычай: по возможности прийти в могилу чистым»11.
Сын его сподвижника, Владимир Набоков, в том же году откликнулся строками:
«Но сердце, как бы ты хотело, // чтоб это вправду было так: // Россия, звезды, ночь расстрела // и весь в черемухе овраг».
1 Галахов А. Д. «Были и небылицы», сочинение императрицы Екатерины Второй // Отечественные записки. СПб., 1856. Год 18. Т. CVIII. С. 79.
2 Сборник биографий кавалергардов. 1826—1908. СПб., 1908. Т. 4. С. 159.
3 Мельцин М. О. «Князь всея Суджи»: Петр Дмитриевич Долгоруков (три малоизвестных источника к биографии) // Суджа и суджане в отечественной и зарубежной истории и культуре: сборник статей и материалов. Курск, 2015. С. 276.
4 Мельцин М. О. «Крымская» ветвь князей Долгоруковых в XIX—XX вв. // Из глубины времен. Вып. 9. СПб., 1997. С. 147.
5 Милюков П. Н. Воспоминания (1859—1917). Т. 1. Лос-Анджелес, 1955. С. 54.
6 Долгоруков П. Д., князь. Великая разруха. Мадрид, 1964. С. 304.
7 Леонова М. В. Князь П. Д. Долгоруков // ruzamuseum.ru/knyaz-pd-dolgorukov.
8 Долгоруков П. Д., князь. Указ. соч. С. 341.
9 Симоненко Н. А. «Тайны графской усадьбы». Новое о братьях Орловых и усадьбе «Отрада». М., 2016. С. 360.
10 Там же. С. 361.
11 Долгоруков П. Д. Великая разруха. Воспоминания основателя партии кадетов 1916—1926 / Глебовская Л. И. М., 2007. С. 343.