В творчестве поэтов и писателей-эмигрантов явственно слышны эти две интонации, дополняющие друг друга: горечь и сожаления по поводу пережитого в сочетании с светлым чувством надежды.

 

Александр Андреевич Гришин (1892 — 1967) — писатель, журналист. Точных сведений о его жизни крайне мало. В эмиграции сначала в Константинополе, затем в Праге (с 1922?), в Париже (с 1925?). Сотрудник журнала «Русская мысль» (Прага, Париж), парижской газеты «Возрождение».

Вас. И. Немирович-Данченко в письме¹ А. С. Бухову², говоря, что «теперь Прага заменила Берлин в качестве русского центра», перечисляет литераторов, которых можно встретить в столице Чехословакии (Е. Чирикова³, В. Ходасевича⁴, В. Амфитеатрова⁵) и отдельно упоминает А. Гришина: «Из молодых талантливых людей здесь есть Гришин».

Эссе «Под Новый год» в парижской газете «Возрождение»⁶ размещено на одной странице и даже непосредственно рядом с заметкой А. Яблоновского⁷ о Сергее Есенине, погибшем 28 декабря, которая заканчивается обращением автора к большевикам: «Ведь это, милостивые государи, уже третий поэт, который задохнулся в ваших обезьяньих лапах: Гумилева вы убили, Блока уморили голодом, а Есенина довели до веревки».

И в этом же предновогоднем номере газеты на соседней странице можно прочесть маленькую заметку «Вечер славянской песни», подписанную неизвестными инициалами С. В.:

«Нам пишут из Праги.

Вечер славянской песни, устроенный Русским Народным Университетом⁸ в пражском Радио-Палас⁹, прошел с большим успехом. Песни русские, чешские, польские, болгарские и сербские сменяли друг друга в исполнении русского и чешского хора и отдельных артистов, среди которых выделялись превосходная певица г-жа Морфова¹⁰, певшая по-чешски, по-болгарски, по-сербски и по-русски».

 

Под Новый год

 

В последний день старого года, в часы сумерек, когда предвечерняя темнота начинает обволакивать землю, в небе загораются первые звезды, а по мостовым и бульварам ложатся пятнами и длинными полосами густые и четкие тени, торопливо запираются магазины и лавочки, говорливая и суетливая уличная толпа разбегается по своим уголкам, в эти часы, сидя в полутемной комнате, хочется раскрыть книгу воспоминаний. Нашу большую книгу пережитого, перелистать ее пожелтевшие страницы и на один момент воскресить старые, ушедшие в вечность дни.

Они ушли эти дни, но от них остались воспоминания и, как цветы, заложенные между страниц любимой книги, они хранятся бережно нами, заставляя тревожно биться сердце, воскрешая пережитое.

Его особенно много накопилось у нас — людей без родной земли, разбросанных и рассеянных по всем уголкам. Мы беспредельной лентой печали и грусти обвили голубые, лазурные берега Босфора и Средиземного моря, свою грезу и сказку о свободной России мы унесли в знойную Африку, легендарную Индию и далекую Бразилию. Мы рассказали о своей тяжелой беде в Сербии, Болгарии и Чехии, и, бережно скрывая свою тоску, изо дня в день упорно работаем мы на заводах и фабриках, в шахтах и копях приютившей нас Франции.

Бесконечно велика печаль, беспредельна наша русская тоска, но мы научились страдать и ждать, и в этом — наша сила, которая помогает нам переживать долгую, черную ночь и дожидаться радостного рассвета.

Уже не первый раз мы встречаем дни нового года вдали от родной земли и близких, дорогих нам людей. Много цветов воспоминаний хранится в нашей книге. И каждый раз, на пороге Нового года, мы пересматриваем их и бережно расправляем лепестки. Теперь они — наше богатство и наше счастье.

Каждый год мы стараемся заглянуть за черту, за плотную завесу будущего, где скрыто новое счастье и новая жизнь, живем мечтой и надеждой.

Но сурово обманывали нас приходившие новые дни. Не блестят жгучими, радостными огоньками сугробы снега, не поют и не звенят бубенцы и колокольчики, не скачут лихие тройки по белым дорогам и не звучит в воздухе задорное, радостное, опьяняющее и счастливое: «С Новым годом, с новым счастьем!..»

Там, на русском севере, бесконечно долгая, темная ночь. Пустынными и сиротливыми молчат улицы. Жуткие и страшные черные вороны, кружась в воздухе, нарушают тишину ночи своим карканьем.

И снова идет Новый год. И опять мы глядим в завтрашний день с привычными думами и верой в нашу мечту.

Бережно и осторожно осмотрим самый дорогой и ценный, самый ароматный цветок в нашей книге и ласково, тихо скажем:

— С Новым годом, с новым счастьем, наша любимая, родная наша земля Русская!

Пусть эта встреча Нового года будет для многих без бокалов, наполненных искристым вином, пусть многие из нас будут сидеть в своих одиноких, убогих комнатках, пусть не будет столов и шумных тостов, пусть!..

Этот вечер мы проведем за книгой воспоминаний и, осторожно перелистывая старые, пожелтевшие страницы, положим еще несколько ярких, дорогих цветов на память о тех, кто собрал молодую Россию, бродившую в ветхой одежде с возбужденными глазами от холода и голода, по улицам и переулкам Стамбула, кричащей Галате¹¹ и зарабатывающей кусок хлеба на холодном Галатском мосту¹².

От дней скитаний и нашей скорби мы сохраним эти цветы на память о друзьях, протянувших нам руку помощи в дни, когда рухнули надежды и наша родина ушла в бессветную мглу.

Мы верили, что у нас будет радость. Мы горячо верим, что придет рассвет и в лучах играющего солнца мы, странники, возвратимся к своим семьям, и свою мечту о возрождении Свободной, Великой России мы увидим действительностью.

И в последний день старого года, в часы сумерек, когда предвечерняя темнота начнет обволакивать землю, мы будем бережно перелистывать пожелтевшие страницы книги воспоминаний и в кругу своих близких рассказывать о благородно-рыцарском подвиге тех, кто дал нам приют в черные дни скитальчества.

А на пороге Нового года, когда в наших руках зазвенят бокалы с сверкающим, искристым вином и мы будем произносить тост за счастье и славу нашей России, то этот же тост будет и за наших друзей, с которыми мы пережили свою тоску, свою печаль и свои горести.

1925

 

 

Иван Иванович Савин (Саволайнен) (1899—1927) — поэт, писатель, журналист. В 1919—1920 гг. служил в Добровольческой армии. В эмиграции с 1922 года в Финляндии. Отец поэта после смерти сына передал весь его архив Русскому заграничному историческому архиву в Праге, фактически изъятому в 1945 году советскими властями.

 

31 декабря 1917 года

 

Если много думать о счастье, если очень хочется счастья, оно начинает сниться. Если цепко верить в счастье ― слышен шелест его крыльев.

Вчера мне снилась огромная птица с такими нездешними глазами, что под ее сверкающим взглядом на снегу, сухом и бескрайнем, расцветали цветы, тоже неземные, странные. Радужным парусом плыла волшебная птица по синему морю неба, в человечьи сугробы сыпала Божьи жемчуга. Я низал их в длинное ожерелье, целовал их бледно-розовые угольки, перебирал, как четки.

Вчера мне снилось странное счастье. И потому так гулко стучит сегодня непростительно молодое сердце. И потому так доверчиво следят наивные глаза за часовой стрелкой, бегущей к двенадцати.

Прогрохотал год, непохожий на другие. Чья-то неумолимая рука вздернула весь край мой вспененный. Многое сгибло, многие.

Но та же тихая жизнь ходит по улицам-просекам южного городка. Сонный сторож бьет в сонную доску. Так же горят звезды.

Желтые языки свечей у пианино в желтой комнате ― те, что и раньше. Светлое золото в заветной бутылке шампанского ― ах, как мне дороги сегодня все буржуазные предрассудки ― остро искрится.

Пусть ― революция. Молодость и безрассудная жажда счастья выше мировых сдвигов. Мягким баритоном поют часы: 12. Звенит стекло, голоса звенят...

― С новым годом, мама, все вы близкие, верящие! С новым годом, все дальние, невидимые! С новым годом, Русь бурлящая! Вселенная, с новым годом!..

Вчера мне снилось такое странное счастье...¹³

1924

 

Новый год

Никакие метели не в силах

Опрокинуть трехцветных лампад¹⁴,

Что зажег я на дальних могилах,

Совершая прощальный обряд.

Не заставят бичи никакие,

Никакая бездонная мгла

Ни сказать, ни шепнуть, что Россия

В пытках вражьих сгорела дотла.

Исходив по ненастным дорогам

Всю бескрайнюю землю мою,

Я не верю смертельным тревогам,

Похоронных псалмов не пою.

В городах, ураганами смятых,

В пепелищах разрушенных сел

Столько сил, столько всходов богатых,

Столько тайной я жизни нашел.

И такой неустанною верой

Обожгла меня пленная Русь,

Что я к Вашей унылости серой

Никогда, никогда не склонюсь!

Никогда примирения плесень

Не заржавит призыва во мне,

Не забуду победных я песен,

Потому что в любимой стране,

Задыхаясь в темничных оградах,

Я прочел, я не мог не прочесть

Даже в детских прощающих взглядах

Грозовую, недетскую месть.

Вот зачем в эту полную тайны

Новогоднюю ночь, я чужой

И далекий для вас, и случайный,

Говорю Вам: крепитесь! Домой

Мы пойдем! Мы придем и увидим

Белый день. Мы полюбим, простим

Все, что горестно мы ненавидим,

Все, что в мертвой улыбке храним.

Вот зачем, задыхаясь в оградах

Непушистых, нерусских снегов,

Я сегодня в трехцветных лампадах

Зажигаю грядущую новь.

Вот зачем я не верю, а знаю,

Что не надо ни слез, ни забот.

Что нас к нежно любимому Краю

Новый год по цветам поведет!¹⁵

1922

 

 

Раиса Петровна (Пинхасовна) Спинандель (урожд. Розумова) (1899—1968) — поэт, переводчик. В эмиграции в Чехословакии с августа 1921 года. Член литературного объединения «Скит поэтов» (с конца 1925). В 1927 году вернулась в СССР.

 

Новогоднее

 

В окно кафе, где каждым жестом танца ―

Прямой совет.

Вдруг заговорщиком, строками стансов,

Стучит рассвет.

 

Я слушаю, пока еще немая.

Знакомый стук.

И потихоньку руки вынимаю

Из чьих-то рук.

 

За парой быстро исчезает пара

Из-за столов.

И свет, и стих вдруг эхом тротуаров

На стук шагов.

 

Сам, ежедневным чудом дня и речи

Встречая Год,

Рассвет мне тихо обнял плечи

И станом вьет¹⁶.

 

 

Алла Сергеевна Головина (1909—1987) — поэт, член литературного объединения «Скит». В эмиграции в Константинополе, в Чехословакии (с 1920), во Франции (с 1934), в Швейцарии (с 1939), в Бельгии (с 1955).

 

Новогоднее гаданье

 

В будущее узкая прореха.

Счастье наклонилось у плеча…

В скорлупе сусального ореха

Оплывает красная свеча.

Елка на столе теряет хвою,

Иглы о клеенку шелестят.

Я сегодня сердце успокою

На старинный позабытый лад.

В тазике с прозрачною водою

По краям бумажный хоровод,

Имя нареченного судьбою

Маленькое пламя подожжет.

Беспощадны елочные ветки,

Что легли, как веер, у креста,

Но острее проволока клетки,

Где живет бескрылая мечта…

Я сегодня сердце успокою,

Дам ему обещанный смычок,

Только бы дыханьем и рукою

Подтолкнуть задуманный клочок.

И когда, таинственно сгорая,

Станут буквы остро золотеть,

На дорогу ласкового рая

Распахнется сломанная клеть…¹⁷

1930

 

Арсений Иванович Митропольский (Несмелов) (1889—1945) — поэт, писатель, журналист. В эмиграции с 1924 года в Харбине. Публиковался в русских эмигрантских изданиях Праги «Вольная Сибирь» и «Воля России». В 1945 году арестован СМЕРШем, умер в пересыльной тюрьме.

 

Последний вечер

 

Вечер, ночь ли ― длится, длится

Странный час! Вокруг огней

Отрастают все длинней

Золотистые ресницы.

 

Нынче в них живая дрожь, ―

Не печаль ли в ней сегодня?

Как таинственно хорош

Этот вечер новогодний!

 

День не хочет край земной

Покидать, чтоб кануть где-то.

В небе отблеск слюдяной ―

Поцелуй прощальный это!

 

И замедленно идет

Время к полночи суровой, ―

Умирает Старый Год,

Но еще не явлен Новый.

 

И на этом рубеже,

На таинственнейшей грани,

Все сердца ― настороже

Опасений, упований.

 

Никнут отблески зари,

Гасит Год последний лучик,

И сияют фонари

Все мохнатей, все колючей¹⁸.

1940

 

Новогодняя ночь

Наташе¹⁹

 

Голубому зерну звезды

Над домами дано висеть.

Этот снег голубей воды

И на нем теневая сеть.

Этот шаг, что скрипит в снегу

На пластах голубой слюды, ―

Не на том ли он берегу,

Где сияет огонь звезды?

Город нового года ждет,

Город сном голубым объят.

То не рыцарь ли к нам идет

В медном звоне тяжелых лат?

Не из старой ли сказки он,

Из фабльо²⁰ и седых баллад, ―

На бульваре пустой киоск

Зазвенел его шагу в лад.

Одиночество ― год и я,

Одиночество — я и Ночь.

От луны пролилась струя

На меня и уходит прочь.

Хорошо, что я тут забыт,

Хорошо, что душе невмочь.

На цепях голубых орбит

Надо мной голубая ночь.

Если вспомнишь когда-нибудь

Эти ласковые стихи ―

Не грусти за мою судьбу:

В ней огонь голубых стихий.

Этот снег зазвенел чуть-чуть,

Как листва молодой ольхи.

Как головка твоя к плечу,

Жмутся к сердцу мои стихи.

Много в мире тупых и злых,

Много цепких, тугих тенет,

Не распутает их узлы,

Не разрубит и новый год.

И его заскользит стезя

По колючим шипам невзгод,

Но не верить в добро нельзя

Для того, кто еще живет²¹.

1942

 

 

Иван Венедиктович Елагин (1918—1987) — поэт, переводчик. В 1943 году покидает Киев, чтобы ехать в Прагу, где еще со времени первой волны эмиграции жила сестра его жены. Но, минуя Чехословакию, оказывается под Мюнхеном в лагере DP. С 1950 года постоянно жил в США.

 

***

В новогоднюю ночь я к столу подойду,

И вина золотого нальет мне хозяйка.

Если хочешь, попробуй ― поди, подсчитай-ка,

Сколько жизни оставил я в старом году.

 

Ты покрепче, хозяйка, меня напои,

Чтоб душа заиграла, вином разогрета!

Сколько раз я под звездами Нового Света

Провожал новогодние ночи мои.

 

Где-то Старого Света оставленный край:

Дом. Каштан. Потемневшие стекла аптеки.

Сколько жизни моей там осталось навеки ―

Если хочешь, попробуй, поди, подсчитай.

 

Я не знаю, с какой мне звездой по пути.

Мое время меня разорвало на части.

Только знаю одно, ― что без старого счастья

Мне и нового счастья уже не найти²².

1982

 

 

ВРЕЗКА

Русская эмиграция в Праге встречает Новый, 1934-й год²³.

 

Начальник Группы Р.О.В.С.²⁴ в Праге полковник Бигаев²⁵ приказом от 1 января 1934 г. за № 14 поздравляет всех Начальников, Председателей и чинов Групп с Новым Годом и праздником Рождества Христова. <…> 31 декабря в новом помещении состоялась встреча Нового Года с программой и танцами. Кроме представителей з[емлячест]ва и Союза Участн[иков] В[еликой] В[ойны] в ней принимали участие ряд видных лиц пражской колонии. Оборот ресторана за вечер превысил 3000 крон. 13-го января во всех залах Виноградского Народного дома состоялся традиционный Галлиполийский бал <…>. Как и в предыдущие годы, бал прошел с совершенно исключительным моральным и материальным успехом, который не только даст возможность Землячеству развить свою деятельность, но и будет способствовать дальнейшему ознакомлению руководящих кругов чешского и словацкого общества с нашей национальной созидательной программой. Выдающимся успехом вечера мы обязаны прежде всего Н. Н. Крамарж²⁶, любезно согласившейся принять протекторат над балом.

В 12 час. ночи состоялась встреча русского Нового Года. 17 января в большом зале Мещанской беседы²⁷ Галлиполийское Землячество устроило традиционную елку для детей русской колонии в Праге. Детям, числом более 250, были розданы пакетики со сладостями. Программа, состоящая из одноактовых пьесок и отдельных сценок, была исполнена учениками русской Пражской гимназии в Страшницах²⁸.