Проект Федерального закона внесли в Госдуму еще в ноябре 2020 года. Тогда же в этом документе появилось слово «просвещение». Значение у него очень широкое, что буквально дарит власти свободу толкования, а следовательно — и действий.

Девятого марта 2021 года Госдума приняла в третьем и окончательном чтении поправки в закон, чем государство продемонстрировало свою монополию в сфере образовательной и просветительской деятельности и взяло на себя роль цензора.

В законе сказано следующее: «Просветительскую деятельность осуществляют органы государственной власти, иные государственные органы, органы местного самоуправления, уполномоченные ими организации, а также вправе осуществлять физические лица, индивидуальные предприниматели, юридические лица при соблюдении требований, предусмотренных настоящим федеральным законом и иными нормативными правовыми актами». В переводе на русский это значит, что просветительскую деятельность осуществляют госорганы, но это могут делать и все остальные, если будут соблюдать закон. А закон этот обязывает организации согласовывать с властью любые договоры о международном сотрудничестве. То есть формально это относится к вузам и школам, но определение «просвещения» слишком широко, и таким образом под действие нормативного акта легко подпадает практически кто угодно. Что именно должны будут соблюдать физические лица, в законе не указано, дополнений пока нет, но они, несомненно, появятся.

Правительство фактически закрепило за собой право контролировать знания, которые получают люди в России. По крайней мере, оно так думает. И истинную цель законопроекта никто не скрывает: авторы прямо говорят, что отсутствие регулирования просветительской деятельности в России «создает предпосылки для бесконтрольной реализации антироссийскими силами под видом просветительской деятельности широкого круга пропагандистских мероприятий».

Тот факт, что знания и учеба в последние годы занимают далеко не последнее место в списке интересов россиян, неоспорим. Стало больше образовательных программ и курсов, даже журналисты и блогеры начали работать над просветительскими материалами намного чаще — потому что в этом есть потребность. А потребность эта возникает из того, что в большинстве школ и университетов информация преподносится однобоко, а преподаватели зачастую не терпят критики своих высказываний. Теперь же образовательные учреждения будут обязаны согласовывать приглашение, например, иностранного лектора. И если государство приглашения не одобрит, то обмен уникальными знаниями не состоится. Мы можем назвать этот закон прямой цензурой образования и точно не ошибемся.

Законодательное творчество в России — отдельный вид искусства: оно учитывает интересы власти, но не учитывает потребности граждан. Рано или поздно человеку надоедает идти по проторенной дорожке, если он знает, что где-то рядом, рукой подать, есть и другие тропы, неизвестные, неопробованные. А управлять думающими людьми, сопоставляющими факты, стремящимися найти новые для себя знания — необязательно в политической или исторической области — сложнее, чем людьми, привыкшими идти за руку со «старшими». Поэтому правительство никак не могло оставить знания граждан России без контроля: если человек начинает думать, результат может оказаться непредсказуемым.

Закон, вероятно, может затронуть и политические, и правозащитные проекты, но бюрократия, которой с момента вступления в силу закона (то есть уже с 1 июня 2021 года) могут обрасти вообще все виды просветительской и образовательной деятельности — от курсов блогеров по SMM до уроков иностранных преподавателей по сценическому мастерству, — несомненно, многих отпугнет. Это делает закон бессмысленным и беспощадным: количество людей, занимающихся просветительской работой (во всех сферах) неизбежно сократится: далеко не все хотят иметь дело с государством, обладающим непредсказуемыми полномочиями.

Пока от участников образовательного процесса ничего, кроме робкого согласования с государством своей деятельности, не требуют, но в России, кажется, уже никому не надо объяснять, что лиха беда начало. Поэтому протесты против нового закона начались практически сразу — со стороны просветительских проектов, научного сообщества и даже государственных организаций, преподавателей и, собственно, получателей этих самых знаний.

Стремящаяся к всеобъемлющему контролю власть, принимая подобного рода законы, как всегда, не учитывает самого главного — людей. Остановить или контролировать образовательный процесс во всей стране невозможно: даже полный запрет на работу с иностранным преподавателем не застрахует государство от распространения «не тех» знаний. Потому что жизнь в России по сути представляет собой непрерывный образовательный процесс, и знания здесь не дополнительная роскошь, а условие выживания.

Принято говорить, что Россия — это большая тюрьма. Поэтому и пример будет про тюрьму. Российские исправительные учреждения действительно максимально контролируются представителями власти. В то же время российская тюрьма — воплощение коррупции, беззакония и бессмысленности. Но и там, в закрытой системе, в которой не существует логики и даже намека на исправительный, а уж тем более образовательный уклон, знания и просвещение людей власть контролировать не может. Потому что и в тюрьме знание — сила, от которой напрямую зависит жизнь. В условиях тотального вранья и безграмотности представителей власти, в условиях, когда свои собственные интересы можешь защитить только ты сам, а вовсе не те люди, которых назначило для этого государство, обычному человеку ничего не остается, кроме как учиться. Учить закон, учить правила зоны, учить алгоритм выживания в нечеловеческих условиях.

Российская власть, которой народ делегировал полномочия и ресурсы, чтобы та представляла его интересы, мягко говоря, свои функции не выполняет. Не выполняют эти функции чиновники, депутаты, правоохранители, прочие госслужащие и даже журналисты государственных СМИ. Человек в России в ответе за себя сам. Ему врут буквально на каждом шагу. В этой ситуации у него не остается выбора, кроме как самостоятельно разобраться в том, что же происходит на самом деле, что от него пытаются скрыть, что пытаются навязать. Власть наивно полагает, что «альтернативные» знания привносят заграничные преподаватели, но это большая ошибка. Спрос, как говорится, рождает предложение, и появляются уже не только иностранцы, готовые отдавать другим свои знания — языков, истории, политологии, юриспруденции, искусства, журналистики и т. д.

Принятый закон, безусловно, окажет контрпросветительское влияние на российское общество и рано или поздно выведет из строя не одну организацию и не одного человека, занимающихся образовательной деятельностью. Но этот закон не учитывает одну небольшую, для кого-то, возможно, незначительную деталь: спрос на качественное образование и знания ни один федеральный закон отменить или сократить не сможет. А значит, учиться люди все равно будут.

Законотворчество в России похоже на плохую шутку, которая из раза в раз становится намного более невероятной и даже в каком-то смысле страшной реальностью, чем прописано на бумаге. Основная сложность для власти заключается в том, что люди уже давно научились не только жить внутри этой реальности, но и противостоять ей, независимо от государственного контроля. Это проблема государства, которую оно не может решить, и достижение «маленького» человека, которое ни один закон не может у него отнять.