В мировой литературе найдется не так уж много писателей и поэтов, гению и таланту которых повсеместно воздают должное не только на словах, но и вполне материально. Число памятников, воздвигнутых Пушкину на родине, подсчитать невозможно. Но интересно другое: отодвинув в сторону национальную принадлежность и не акцентируя внимания на том, на каком языке написаны его стихи, память великого поэта увековечили более чем в полусотне государств, установив бюсты и стелы, памятные доски, скульптуры в полный рост и даже вознесшиеся «главою непокорной» над толпой монументы. В одних странах это было сделано по воле местных властей, литературных обществ или энтузиастов, в других — по инициативе российской стороны, но факт остается фактом: Пушкина помнят и почитают не только на родине, но и во всем мире.

«Друзья мои, прекрасен наш союз...»

Конечно, начало монументальному увековечению поэта было положено в России. Друзья-лицеисты, о которых Пушкин всю жизнь вспоминал с восторженной нежностью, оказались первыми, кто задумал и осуществил идею памятника своему талантливому соученику. И то был не спонтанный порыв, а осознанное решение. Ведь именно в Лицее дар Пушкина признали, а его самого дважды почти официально возвели в «ранг поэта». Первый раз это случилось 8 мая 1815 года на выпускном экзамене по окончании начального курса, когда он читал «Воспоминания в Царском Селе» перед самим Г. Р. Державиным и удостоился особой похвалы. Вторым посвящением в поэты было принятие в 1817 году Пушкина в неформальное сообщество молодых литераторов-поклонников Н. М. Карамзина «Арзамас». К тому времени стараниями однокашников стихотворения, написанные Пушкиным с 1814 по 1817 год, уже были собраны и аккуратно переписаны в «Лицейскую тетрадь». Импровизированный поэтический сборник представили преподавателям и учащимся перед расставанием, на выпускном акте 9 июня 1817 года, который во всем остальном прошел тихо, без пышных торжеств.

Однако спустя два месяца, в середине августа 1817 года, пятеро выпускников Царскосельского лицея — А. Илличевский, А. Дельвиг, В. Кюхельбекер, Ф. Матюшкин и И. Пущин — вновь встретились и решили, что для напоминания будущим лицеистам о том, где расцветал талант Александра Пушкина, нужно нечто более весомое. Заручившись согласием директора Е. А. Энгельгардта, они заказали у одного из самых знаменитых в то время петербургских камнетесов Самсона Суханова мраморный монумент. Мастер окантовал глыбу грубоватой кованой рамой и высек всего два слова: genio loci (лат. «гению места»), подчеркнув их золотом. Само воздвижение монумента № 1 прошло почти не замеченным: камень, без привлечения внимания доставленный к лицейскому флигелю на рассвете, установили на холме в березовой роще, у ограды Лицея. Произошло это 12 августа по старому стилю, в день св. Александра, и стало своего рода подарком друзей Пушкину к его именинам.

Там глыба и оставалась до 1844 года, когда Лицей из Царского Села был переведен на Каменноостровский проспект Петербурга и переименован в Александровский. Перевезли лицеисты как реликвию и «памятный камень», установив его на новом месте в саду на постаменте из глазурованного кирпича. Однако простоял он там недолго. После посещения Лицея Николаем I, о котором Пушкин в свое время написал, что «в нем много прапорщика и немного Петра Великого», глыба таинственно исчезла вместе с постаментом. Ходили слухи, что такова была воля императора, которому о посвящении монумента «опасному вождю либералов» напомнил начальник III жандармского отделения А. Х. Бенкендорф.

Инициатива установки второго, уже посмертного памятника поэту также принадлежала его однокашникам. Приближалось пятидесятилетие Лицея, и, собравшись в 1860 году, выпускники посчитали, что памятник будет достойным подарком alma mater к юбилею. На волне энтузиазма было решено, что установить его надо на деньги лицеистов, но вскоре те поняли, что имеющихся у них свободных средств явно не хватит. В январе 1861 года была объявлена подписка, прослышав о который художники, скульпторы и архитекторы Л. И. Бахман, Н. А. Лаверецкий, И. Н. Шрейдер и Н. С. Пименов, даже не дождавшись объявления конкурса, приступили к работе над эскизами монумента для Царского Села и вскоре представили их публике. Информацию о проектах публиковали газеты и журналы, читатели их живо обсуждали и довольно жестко критиковали за чрезмерную помпезность: все они являли собой внушительные по размерам изваяния (поэта в окружении множества аллегорических фигур), да и стоить должны были немало. Последнее было особенно важно, так как активный на первых порах поток пожертвований вскоре превратился в слабый ручеек, а затем и вовсе сошел на нет. Собранные по подписке тридцать тысяч рублей не покрывали и пятой доли затрат. В финансировании отказало и правительство, хотя проект Бахмана и Лаверецкого уже был им одобрен и утвержден.

Шли годы...

Прошло десять лет, но памятник так и оставался нереализованным проектом. На традиционном торжественном лицейском обеде в 1870 году инициаторы его возведения обратились за поддержкой к императору Александру II. Но то ли вспомнив строки поэта об отце, то ли просто из нелюбви к стихам, государь ответил резко: «В Петербурге и без того есть много важных памятников». После этой отповеди о его установке в северной столице не могло быть и речи: север оставался по-прежнему вреден для Пушкина. Тогда-то лицеист и друг поэта адмирал Ф. Ф. Матюшкин предложил воздвигнуть монумент в Москве, а по инициативе другого лицеиста, выдающегося филолога, академика Я. К. Грота, была начата новая подписка, по которой удалось собрать около 160 тыс. рублей.

На проект памятника Пушкину был объявлен открытый конкурс, и по его итогам в 1875 году первой премии был удостоен А. М. Опекушин. На изготовление модели, отливку, работы по камню для постамента ушло пять лет. И вот 6 июня 1880 года на Страстной площади в начале Тверского бульвара при большом стечении публики монумент был торжественно открыт. Многими современниками он воспринимался как нечто сакральное, совместившее в себе и не обозначенное точно место рождения поэта, и место захоронения, которое в то время еще не стало объектом массового паломничества. А московский памятник стал. Те, кто не мог быть на открытии лично, делились своими чувствами на бумаге. «Более тысячи сочинений, статей, стихотворений и т. п., написанных по поводу этого торжества в разных местностях нашего отечества, где только приютился печатный станок <…> свидетельствуют о повсеместном почитании и любви к нашему великому поэту», — напишет несколькими годами позже составитель сборника. Творение А. М. Опекушина остается главным «бронзовым Пушкиным» России.

А что же петербуржцы? Похоже, то, что первыми память поэта почтили москвичи, многих из них всерьез задело и побудило к активным действиям. «Не отдадим Москве поэта: Он наш не менее Москвы!» — эти строчки журналиста, литератора, переводчика и критика Д. Д. Минаева довольно точно передавали общее настроение. Тем более что росло недовольство крайне неудачным, по мнению современников, памятником Пушкину, выполненным по одной из ранних моделей того же Опекушина и установленным в северной столице через четыре года после московского.

Постепенно зрело решение — воздвигнуть нечто действительно достойное памяти поэта к 100-летию со дня его рождения, и вновь в Царском Селе. Была объявлена очередная подписка, организован конкурс проектов. Своим видением будущего монумента поделились скульпторы М. А. Чижов, P. P. Бах, Л. В. Позен и В. А. Беклемишев. Окончательное решение принимал император Николай II и остановил свой выбор на модели, представленной преподавателем школы Императорского общества поощрения художеств академиком Р. Р. Бахом. Закладка монумента в Лицейском саду происходила 26 мая (6 июня) 1899 года и сопровождалась богослужениями, народными чтениями, концертами и гуляниями. На отливку фигуры из бронзы потребовалось больше года. Параллельно шли работы над постаментом, на нем были высечены стихи, выбранные поэтом, педагогом и директором Николаевской Царскосельской мужской гимназии И. Ф. Анненским. Открытие памятника состоялось 15 октября 1900 года и прошло куда тише, чем его закладка. Впрочем, запечатленному в образе «бронзового мечтателя» молодому поэту суета вокруг только помешала бы: в отличие от московского, царскосельский Пушкин предстает романтиком, погруженным в творческий процесс.

Судьба монумента

Надо признать, что после смерти Пушкин был почитаем во все времена и в опалу более не попадал. До октябрьского переворота 1917 года ему было установлено 33 памятника, 29 из которых сохранились до наших дней. Но это не означает, что в советский период судьба двух первых, самых известных в России и, пожалуй, наиболее любимых народом, оказалась безоблачной.

В крушившем все вокруг революционном водовороте они уцелели, но позднее, в 1930-х гг., их посчитали не отвечающим духу времени художественным анахронизмом и готовы были снести, заменив новыми. На страницах журнала «Звезда» № 12/1936 и №№ 1, 4/1937 г. даже прошла дискуссия, в ходе которой деятели культуры отмечали, что эти «застывшие официальные фигуры приелись. От памятника, особенно пушкинского, мы ждем динамичности и движения <…> хотелось бы увидеть „взволнованного“ Пушкина, поэта, взволнованного своей творческой мечтой». А «задумчивый, грустный Пушкин, сидящий на скамейке <…> неплох, но это „локальный“, необобщенный памятник. А в Ленинграде нам нужно другое!».

Особенно усердствовал один из рьяных сторонников и непосредственный исполнитель ленинского плана «монументальной пропаганды» скульптор Л. В. Шервуд. Поведав читателям об инициативе М. Горького по возведению в столице при слиянии Яузы и Москвы-реки Дворца мировой литературы с гигантским многофигурным памятником поэту перед входом, он заявил, что «после того как работы по его сооружению будут закончены, неудачный памятник Пушкину на Тверском бульваре будет снят».

Этого не произошло. Однако на протяжении ХХ века «по все Руси великой» прокатилась не одна волна монументального преклонения перед поэтом: от столицы и мест, где Пушкин побывал хотя бы раз, до школьных дворов в отдаленных кишлаках — всюду в его честь устанавливались скульптуры, бюсты, стелы. Тех, кто не мог позволить себе памятники из бронзы и мрамора, выручал дешевый, но недолговечный гипс. Так то, что изначально было искренним порывом, постепенно обрастало казенщиной. К счастью, в потоке ширпотреба все же встречались художественные жемчужины, которыми гордятся и на родине Пушкина, и за ее пределами.

«Повсюду я готов. Поедем...»

Границ российской империи Пушкин не покидал никогда. Сначала просто не было финансовой возможности совершать зарубежные вояжи, позднее поэт стал «невыездным» еще и по причинам политическим. «Ты, который не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне свободу, то я месяца не останусь», — пишет он П. А. Вяземскому 27 мая 1826 года.

7 января 1830 года он обращается к Бенкендорфу: «Так как я еще не женат и не нахожусь на государственной службе, я бы хотел совершить путешествие либо во Францию, либо в Италию. Если это не будет мне разрешено, я просил бы о позволении посетить Китай с посольством, которое туда отправляется». Кроме легальных прошений «по инстанциям» и даже на высочайшее имя Пушкин почти всерьез строил планы тайных побегов то в Грецию, то в Америку... И непременно в Париж, о котором мечтал с юности.

При жизни мечты поэта о дальних странах не сбылись, но спустя десятилетия его бронзовые и мраморные двойники зашагали по бульварам, в задумчивости остановились на площадях, присели на скамьи в парках многих мировых столиц и провинциальных городков.

«Италия, волшебная земля...»

Первой страной, где была увековечена память поэта, стала Италия. Вскоре после того, как весной 1837 года весть о трагической гибели «солнца русской поэзии» достигла Рима, его давняя почитательница княгиня З. А. Волконская распорядилась воздвигнуть на своей вилле, на Аллее друзей, памятную беломраморную стелу с высеченной на ней короткой надписью «А. Пушкин». И появился этот памятный знак даже раньше, чем мраморное надгробие в Святогорском монастыре, установленное вдовой.

С того дня посмертное путешествие русского поэта по итальянской земле не прекращалось, и к идее установить в Риме большой памятник Пушкину возвращались не раз. Впервые об этом заговорили в кругу российских эмигрантов накануне столетия со дня гибели поэта, энтузиасты даже обсуждали конкретный план — реализовать в мраморе эскиз памятника в романтическом стиле, который Карл Брюллов набросал во время своего обучения в Италии сто лет назад. Но, как это часто бывает, не хватало средств. Да и в правительстве Муссолини эту патриотическую идею не одобрили, так что в тот раз все ограничилось разговорами.

Не удалось осуществить желание создать памятник Пушкину в Италии и знаменитому российскому скульптору, автору многих прекрасных «литературных» монументов Олегу Комову. В его творческом багаже уже было несколько памятников поэту в России, а также в Испании и Финляндии. Но в 1994 году он скончался, не успев закончить работу над эскизом итальянского памятника. А это мог бы быть совершенно замечательный Пушкин! Достаточно вспомнить работу скульптора, которая стоит перед господским домом в парке Большого Болдина...

И все же монумент русскому поэту в Риме есть. Работа не менее последовательного «пушкиниста» и титулованного скульптора Юрия Орехова была установлена 2001 году в Саду поэтов на вилле Боргезе. Вокруг сидящего на скамейке и будто пересчитывающего взглядом черепицы на римских крышах Пушкина там отличная компания: Гете, Байрон, Гюго, Фирдоуси и другие гении мировой литературы. Есть с кем поговорить о поэзии...

И еще об одном памятном пушкинском знаке в Италии хотелось бы сказать пару слов. О нем поведал журналист Алексей Букалов: «Когда-то прославленный кинорежиссер Сергей Параджанов выбил (в тюрьме!) профиль Пушкина на крышке от кефирной бутылки. Его итальянский друг и коллега Федерико Феллини потом заказал отлить по этой крышке серебряные медали и вручал их в своем родном городе Римини». В этих медалях нет бронзовой монументальности, но есть истинная признательность и любовь к Пушкину.

«Под небом Африки моей...»

Есть страны, где Пушкина чтут не только за его поэтический дар, но и за общность национальных корней. Прежде всего это Эфиопия. «Близок нам российский поэт потому, что его прадед был сыном африканского князя, мы в этом твердо уверены. Пушкин в какой-то мере порожден здесь», — исследователи и журналисты неоднократно приводят эти слова поэта Ассэфа Гэбрэ Марьяма.

Александр Сергеевич никогда не отрекался от африканского прадеда, называл его «черный дед мой Ганнибал». И хотя споры о точном месте рождения его предка не утихают, эфиопцы твердо уверены: это случилось на северо-востоке провинции Тигре в современной Эфиопии, а значит, «Пушкин наш». Его произведения изучают в школах, проводят фестивали и публичные чтения, причем стихи звучат не только на английском, итальянском, но и на государственном, амхарском языке в переводах местных писателей. В императорском музее истории страны и в картинной галерее университетской библиотеки, в зале Писателей Мира, есть пушкинские портреты.

Апофеозом всему стало открытие 19 ноября 2002 года в центре Аддис-Абебы бронзового бюста работы скульптора А. Белашова. Так Пушкин заменил трехметрового Ленина советских времен. Церемония была торжественной: освятил памятник глава Эфиопской православной церкви, пятый Патриарх Абиссинский, Католикос Эфиопии Абуна Павел. Под звуки военного оркестра по улице, уже многие годы носящей имя Пушкина, маршем прошли эфиопские гвардейцы.

Благодаря изысканиям этнографов и историков место, где в свое время жил африканский предок русского поэта, теперь определено довольно точно. Любопытно, что они же дали повод «претендовать на Пушкина» и соседней с Эфиопией стране — Эритрее. В конце концов, решили эритрейские власти, до столиц обоих государств расстояние от условной «колыбели» поэта почти одинаковое, и в 2004 году назвали одну из центральных площадей Асмеры Пушкинской. Спустя несколько лет, в ноябре 2009 года, там был торжественно открыт памятник работы известного российского скульптора Николая Кузнецова-Муромского. В его основание помещена капсула с землей из Святогорского монастыря, с могилы поэта.

«И свищет соловей китайский...»

Одним из мест, куда Пушкин страстно стремился попасть, был Китай. К тридцати годам он уже много о нем слышал и читал. Еще в 1824 году в Одессе было прочитано от корки до корки только что изданное трехтомное «Путешествие в Монголию и Китай» русского писателя и дипломата Е. Ф. Тимковского. Но особую роль в этом увлечении сыграла его дружба с отцом Иакинфом (в миру — Никитой Яковлевичем Бичуриным). Знаменитый востоковед, переводчик и путешественник, проживший в Китае в православной миссии 14 лет, в 1828 году подарил поэту книгу «Описание Тибета в нынешнем его состоянии с картой дороги из Чен-ду до Лхасы» с дарственной надписью: «Милостивому государю моему Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика в знак истинного уважения». В следующем, 1829 году Иакинф преподносит ему еще одну книгу «Сань-Цзы-Цзин, или Троесловие». Китай манил Пушкина, но на его просьбу разрешить поездку в эту страну Бенкендорф ответил недвусмысленно и жестко: «Желание ваше сопровождать наше посольство в Китай также не может быть осуществлено, потому что все входящие в него лица уже назначены и не могут быть заменены другими без уведомления о том пекинского двора».

Пушкин так и не увидел Великой стены, зато Китай ответил Пушкину интересом к его творчеству. Имя поэта впервые было упомянуто в 1900 году в изданной там «Российской энциклопедии». Спустя пару лет вышел перевод «Капитанской дочки», а за ним и другой пушкинской прозы. Начиная с 1930-х гг. во множестве появляются его стихи на китайском, только переводов романа «Евгений Онегин» известно семь!

Возведение первого монументального памятника поэту было приурочено к печальной дате — 100-летию его гибели. Для осуществления проекта свой энтузиазм и финансовые возможности объединили русские эмигранты, китайские власти и французские дипломаты. В феврале 1937 года в центре Шанхая на улице Фэньянлу был открыт бронзовый бюст Пушкина работы В. С. Подгурского, лицом обращенный на север, к России. Пел хор, маршировали ученики русских школ, к подножию был возложен венок из живых цветов.

Судьба памятника оказалась трагичной. Впервые он был разрушен в 1944 году во время японской оккупации. Восстановленный китайцами на том же месте в 1947 году, в 1966-м он был сметен вихрем культурной революции. Третье пришествие Пушкина на прежнее место состоялось в 1987 году. Бюст, установленный на гранитном постаменте работы архитектора Э. М. Грана, выполнен китайскими скульпторами Ли Чжигун и Гао Юньлунь и композиционно повторяет памятник 1947 года.

Пушкин, Пушкин и... еще раз Пушкин

История с трехкратным воспроизведением памятника в Китае — это тот редчайший случай, когда повторение больше говорит о почитании и любви, чем о равнодушном следовании указаниям сверху или желании заработать. Увы, все чаще тиражирование «пушкиных» превращает добрую память о поэте в фарс не только в России. Уже обычным делом стало одаривание стран, городов, университетов, библиотек совершенно одинаковыми фигурами и бюстами. Некоторые художники, сделав раз удачный (или понравившийся кому-то в высоком кабинете) пушкинский монумент, начинают воспроизводить его для подарков от имени российского правительства, мэрии Москвы или Петербурга, союзов, комитетов и т. д. Так, абсолютно идентичные памятники Пушкину, созданные скульптором Н. Кузнецовым-Муромским, стоят в восьми городах семи стран, а бюсты его же работы — в девяти.

Международная Федерация русскоязычных писателей прямо назвала цель своей программы «Всемирное культурное наследие, фундаментальные ценности и русский язык» — устанавливать памятники Александру Пушкину по всему миру. Что это: благородный жест или мероприятие, от которого за версту несет казенщиной? Трудно поверить в лучшее, если абсолютно все памятники одинаковы. Все выполнены в 1995—2010 гг. по одному проекту проживающего в Канаде скульптора Леонида Ватника и представляют собой бронзовый бюст Пушкина высотой чуть более метра. Им уже успели осчастливить Россию (дважды), Венгрию, Панаму и Македонию. По словам председателя правления МРФП О. Воловика, «достигнуты предварительные договоренности об установке памятников великому русскому поэту с властями Камеруна, Бенина, ведутся активные переговоры с Никарагуа, Аргентиной, Венгрией, Гайаной, Вьетнамом, Конго, Мали». Обсуждали дар с итальянцами и японцами, а вот Грецию уже удалось уговорить даже на два — на острове Крит и в Аркадии.

Порой сами скульпторы предлагают результат своих трудов в подарок разным городам и странам. Большая удача, если это оригинальные и достойные произведения монументального искусства. Именно такие «пушкинские» работы Григория Потоцкого появились в российском Бийске и американском Лос-Анжелесе, в Хемере (Германия), в Боснии и Герцеговине, в Гане, Греции, Канаде, Китае... Дарить их всему миру великолепный скульптор и «московский чудак» считает своей миссией доброты: «Мы несем в мир поэзию Пушкина, потому что только через доброту и культуру рождается взаимопонимание». Потоцкий не получает гонораров за свои скульптуры, только местный эквивалент 200 долларов — стоимость материала.

Но наряду с этим не иссякает поток стандартно-одинаковых, да даже и разных, но установленных «по случаю» Пушкиных, что вряд ли может способствовать сохранению памяти о нем. Впрочем, подобные попытки продемонстрировать связь времен уже не раз случались в истории. В. Б. Шкловский вспоминал о «пушкинском карнавале» в селе Михайловском в 1937 году: «Колхозники устроили маскарад на льду. Проходила Татьяна Ларина, надевшая ампирное платье на тулуп. У нее был такой рост, она была так красива, что выглядело это хорошо. Шли богатыри, царица-лебедь, в кибитке ехал с синей лентой через плечо бородатый крестьянин Емельян Пугачев, рядом с ним ехала сирота Маша Миронова — капитанская дочка. И за ними на тачанке, гремящей бубенцами, с Петькой ехал, командуя пулеметом, Чапаев. Я спросил устроителя шествия — ведь про Чапаева Пушкин не писал? — А для нас это все одно, — ответил мне колхозник».

Казенщина и фальшь рождают равнодушие и отторжение, а за ними следует забвение. Александр Сергеевич не заслужил ни первого, ни второго, ни третьего.

Литература

Букалов А. М. Пушкинская Италия. СПб., 2007.

Гдалин А. Д. Памятники А. С. Пушкину: история; описание; библиография. В 2 т. СПб., 2001.

Молок Ю. Пушкин в 1937 году. М., 2000.

Фокин П. Пушкин без глянца. М., 2007.

Чубуков В. Всенародный памятник Пушкину. М., 1999.