В большой семье Немировичей-Данченко было четверо сыновей (Василий, Прокофий, Михаил, Владимир) и дочь Варвара. Все дети родились в Грузии, там их отец Иван Васильевич служил в составе военной администрации Кавказской армии. Ему приходилось часто разъезжать, он занимался определением границ и межеванием вошедших в состав Российской империи земель. Вместе с ним кочевала и его семья.

Первенец Василий родился 24 ноября 1844 года в Тифлисе, крещен 8 января. В десятилетнем возрасте мальчика (сын должен идти по стопам отца) отдали в Брестский кадетский корпус, только что передислоцированный в Москву в Красные казармы. В корпусе одновременно обучалось до четырехсот кадетов. Они изучали общеобразовательные предметы по курсу гимназии (языки, естественные и общественные науки), а также получали навыки строевой подготовки, верховой езды, стрельбы, фехтования, гимнастики, плавания. Музыка и танцы, светские манеры тоже входили в программу. Последние годы обучения Василий провел в Вильно, куда в 1860-м был перемещен корпус, получивший к тому времени наименование Александровский. По выпуску из корпуса Василий был свободен в своем выборе — отец недавно ушел из жизни. И он предпочел военной карьере обучение в Петербургском университете.

Столичная жизнь увлекала и соблазняла разнообразием, требовала больших средств. Мать, Александра Каспаровна, вторично вышла замуж за чеха, скрипача Федора Ранкова, вскоре у них родилась дочь Елена. Рассчитывать на материальную поддержу семьи было невозможно. Устроившись после обучения на службу в банк, Василий был уличен в растрате и в 1869 году по суду лишен дворянского звания, всех привилегий и сослан под надзор полиции в Архангельск.

Пятилетняя высылка в Архангельск стала резким поворотом в судьбе Василия Немировича-Данченко. Его причислили к мещанскому сословию и определили на службу в губернский статистический комитет. На его счастье, помимо занятий рутинной административной статистикой ему можно было разъезжать по губернии и собирать информацию о населении и религии, о промышленности и медицине, изучать топонимику, обычаи и пр. Комитет издавал «Архангельский сборник», и наиболее значимые материалы, посвященные описанию губернии, публиковались в нем. Отсюда, из ссылки, Немирович-Данченко посылал свои очерки, написанные по впечатлениям от поездок по северному краю, в «Отечественные записки» их редактору Н. А. Некрасову.

В 1874 году журнал «Вестник Европы» опубликовал его «Воспоминания и рассказы о поездке с богомольцами в Соловки». Благосклонно на эту публикацию в письме к редактору журнала М. М. Стасюлевичу откликнулся И. С. Тургенев. Пять лет, проведенные на Севере, были потрачены не зря. Василий Иванович был принят в члены Русского Географического Общества.

Не менее важным событием в его жизни стала женитьба на Екатерине, дочери умершего мелкого чиновника Андрея Федорова¹. Венчание состоялось 13 ноября 1870 года в Рождественской церкви Архангельска, а 14 февраля 1874 года в семье родилась дочь Екатерина. Через пару недель, 27 февраля, «всемилостливо» повелением императора Александра II закончился срок его ссылки. В дворянстве Василий Иванович восстановлен не был.

Пришла долгожданная свобода. Он мог жить и работать в любом городе российской империи. Один ли, с семьей, но летом 1875 года, он предпринял поездку за Урал. Позже впечатления, опубликованные в различных журналах, вышли отдельной книгой «Кама и Урал». 1877—1878 гг. Василий Иванович провел на театре военных действий Русско-Турецкой войны, в Сербии и Болгарии, был легко ранен, награжден первым солдатским «Георгием». Но главное — он писал фронтовые очерки о ходе сражений, о простых солдатах и их полководцах. Эти очерки находили живой отклик у прославянски настроенной русской публики, сочувствующей освобождению Балкан от владычества турок.

Редакторы газет и журналов охотно их публиковали, а впоследствии впечатления военного времени отразились в книгах Немировича-Данченко. Он прочно вошел в литературные круги Петербурга и Москвы. Салтыков-Щедрин отпустил в адрес плодовитого писателя шутку: «Немирович пишет днем, а Данченко ночью». Его успехи в литературе отмечал и А. П. Чехов, и Л. Н. Толстой.

Начало 1890-х гг. Василий Иванович проводит в светской Москве. «Ему тогда было 38 лет, и был он великолепен... Другого такого безупречно корректного франта не имела Москва. На этом тусклом фоне Василий Иванович возблистал, можно сказать, ослепительно. Для Москвы он, петербуржец и скиталец по Европе, был человеком новым, и Москва набросилась на него с жадным любопытством», — так вспоминал своего друга журналист А. Амфитеатров.

В Москве Немирович-Данченко познакомился с певицей Зоей Разумниковной Кочетовой, обладательницей колоратурного сопрано. «Предбрачный роман их длился года три, развиваясь красиво и изящно, — прямо хоть в рыцарскую повесть. Впрочем, она отчасти и написана. Героиня романа „Кулисы“ Василия Ивановича — живой портрет Зои Разумниковны», — утверждает Амфитеатров².

Был ли Немирович-Данченко официально разведен с первой супругой, сведений не обнаружено. Но он не оставлял своим вниманием дочь, сохранилось его обращение в Санкт-Петербургский Мариинский институт с просьбой о принятии Кати в число пансионерок.

После петербургских гастролей Кочетовой 1883 года в 1884 году они уехали в Европу. Зоя блистала на лучших сценах Италии и Испании, а Василий Иванович занимался писательством. В 1885 году был издан сборник его стихов за подписью Базилио Данченко. На следующий год стихи Василия Ивановича вошли в сборник Il libro dell’amore («Книга любви»). Его впечатления об Испании изложены в очерке «Четыре месяца в Мадриде», опубликованном в «Русской мысли» в 1888 году. Надо отметить тот факт, что первые стихи «кадета Немировича-Данченко» были напечатаны еще в 1858 году в «Журнале для воспитанников военно-учебных заведений».

В книге «Мои современники» Бориса Зайцева можно прочитать: «Он Италию очень любил, как и Испанию. И в то знойное лето так пристало ему жить в Венеции, пить кофе у Квадри, ездить в гондолах, надевать в театре смокинг, слушать музыку близ Сан-Марко у Кампанеллы под открытым небом, заседать на пляже Лидо. Все это шло к нему»³.

На основе собранных в Италии материалов он написал роман «Великий старик», который увидел свет в 1898 году. «В образе главного героя — актера Карло Брешиани — русский читатель сразу узнавал реального актера Томмазо Сальвини (1829—1915), необыкновенно популярного в России», — пишет историк М. Талалай⁴. В то время, когда Немировичи-Данченко проживали в Италии, Сальвини часто бывал в России на гастролях.

Из-за ухудшившегося состояния здоровья Зои Разумниковны Немировичи-Данченко возвратились в Москву. Кочетова оставила сцену, а вскоре, в 1892 году, в возрасте 33 лет умерла.

Василий Иванович отправился в очередную поездку в страны Магриба, дважды посетил Марокко, где застал последние годы короля Хассана I и начало правления его сына, Мулая Абд аль-Азиза. Позднее, в Петрограде, тема путешествий по Африке сблизила Немировича-Данченко и поэта Николая Гумилева.

Немирович-Данченко был свидетелем еще нескольких военных кампаний: Русско-Японской, Первой и Второй Балканских и Первой мировой войн, в которой он принимал участие ротмистром и заслужил второй солдатский Георгиевский крест. Где бы он ни бывал, отовсюду в журналы и газеты летели его очерки, статьи, корреспонденции о происходящих событиях.

В 1910 году в его жизни появилась Елена Самсоновна Тизенгаузен. Василий Иванович уже не молод, старше ее почти на 24 года. Злые языки злословили, что он выдавал Елену за свою племянницу. За плечами у овдовевшей Елены Самсоновны, урожденной Лабинской, было два брака, от первого замужества — дочь Ольга. По второму мужу, сенатору В. А. Тизенгаузену, она носила титул графини. К этому времени Немирович-Данченко был восстановлен в дворянском сословии. Проживали оба в Петербурге, Немирович-Данченко на ул. Николаевской (ныне Марата), Тизенгаузен — на Спасской.

В те годы они часто бывали в Москве. Здесь жили мать Василия Ивановича (до 1914 г.), брат Владимир и сводная сестра Елена, оперная певица (выступала под сценическим именем Елена Карри) со своими семьями. В Москве они становились обязательными посетителями выставок, концертов и театральных премьер. В эти годы Немирович-Данченко активно сотрудничает с журналом «Современник», в котором соредакторами были А. Амфитеатров и М. Горький.

Октябрьский переворот Василий Немирович-Данченко не принял. В его квартиру на Николаевской в Петрограде поселили сторонних людей, и он уехал в Москву. В Москве еще оставались многие коллеги по перу, которые впоследствии эмигрировали, в частности И. Бунин, можно было посетить кафе «Стойло Пегаса», организованное С. Есениным, и поучаствовать в творческих диспутах.

«Никогда не забуду зиму 1919—1920 г. Было тяжело: голодно, холодно, жутко. Чернила, случалось, замерзали, приходилось работать карандашом. Назябнешься, продрогнешь в хвостах, а дома от 4—5 градусов выше 0. Не отогреться и все-таки тянет к столу, к привычному и любимому делу», — вспоминал Василий Иванович о постреволюционном времени в России. Дважды пытался получить заграничный паспорт, пока наконец не помог ему счастливый случай. «Я задался целью написать ряд очерков „Народные трибуны, вожди и мученики“. Комиссариат Просвещения дал мне для выполнения этого труда командировку (спешу прибавить — без всяких авансов!) за границу. Комиссариат Иностр. дел постановил выдать мне с этой целью паспорт. Я южанин и как таковой нуждаюсь в тепле и свете»⁵. Эта «творческая командировка» стала возможной благодаря невольному содействию М. Горького, учредившего при Наркомпросе издательство «Всемирная литература». Именно для этого издательства и готовился сборник очерков.

Путь Немировича-Данченко и его спутницы лежал в Берлин, но через некоторое время они перебрались в Прагу. В Чехословакии Василий Иванович прожил до своей кончины в 1936 году, Елена Самсоновна пережила его на пять лет. Оба покоятся на Ольшанском кладбище.

Годы, проведенные Немировичем-Данченко в Праге, были, как и прежде, весьма плодотворны. Василий Иванович с Еленой поселились в Краловских Виноградах, престижном районе столицы.

Благодаря поддержке Русской акции президента Т. Г. Масарика и чехословацкого правительства, в Праге возникли различные творческие объединения и клубы по интересам. Одним из таких объединений стал Союз русских писателей и журналистов, в который Василий Иванович был приглашен в качестве почетного члена. Дважды (1924 и 1934 гг.) коллеги по Союзу чествовали Василия Ивановича как старейшего русского литератора. В 1929 году Дни русской культуры, приуроченные к юбилею А. С. Пушкина, Чехословацкое радио предоставило возможность транслировать на русском языке. Выступление с приветственной речью было поручено Немировичу-Данченко, и он блестяще справился с задачей.

Однако не всех радовал авторитет, закрепившийся за «патриархом». «Литература представлена здесь преимущественно Вас. Ив. Немировичем-Данченко. Лучшие традиции восьмидесятых годов здесь живы. Но так как я в 1886 только родился, то ничем не могу быть здесь полезен», — пишет В. Ходасевич 7 ноября 1923 года А. Бахраху из Праги в Берлин⁶. Его спутница Нина Берберова вторит ему: «Русская Прага нам не открыла своих объятий: там главенствовали Чириков, Немирович-Данченко, Ляцкий и их жены, и для них я была не более букашки, а Ходасевич — неведомого и отчасти опасного происхождения червяком. Одиночками жили Цветаева, которая там томилась, Слоним и Якобсон, породы более близкой и одного поколения с Ходасевичем»⁷.

Эти претензии молодых литераторов не совсем справедливы и относятся к тому моменту, когда Василий Иванович недавно прибыл в Прагу. Помимо литературного салона Е. А. Ляцкого вскоре в Праге возник «Скит поэтов», руководимый А. Бемом, где группировалась талантливая эмигрантская молодежь. Кроме того, литераторы, включая самого Немировича-Данченко, собирались в кафе «Далиборка», по имени которого назвали и свой кружок.

Сам же Василий Иванович никогда не переоценивал своего вклада в русскую культуру, невзирая на то, что при жизни вышло более 200 томов его произведений. Хорошо знавший по эмиграции Немировича-Данченко Д. И. Мейснер написал в книге «Миражи и действительность»: «Василий Иванович никогда, мне кажется, не преувеличивал своего значения в русской литературе. Он считал себя, и это я лично не раз от него слышал, посредственным романистом, добросовестным и неутомимым журналистом и хорошим военным корреспондентом. Эту свою работу он особенно ценил»⁸.

Произведения Вас. И. Немировича-Данченко охотно переиздавали и переводили на иностранные языки. С переездом за границу он сразу же стал сотрудничать со многими эмигрантскими печатными изданиями. Так, например, М. Слоним опубликовал его статью в первом номере журнала «Новости литературы», который вышел в Берлине в 1922 году. Василий Иванович стал инициатором размещения своих материалов в литературно-политической газете «Эхо», которую издавал в Каунасе давний его знакомый Аркадий Бухов. В «Эхе» были напечатаны, например, «Петроград. 1917 г.», «В первые дни бескровной революции», «Пойдем!» «В гостях у персидского поэта», «Отшельники Альгамы» и еще десяток рассказов, повестей, очерков. Он также продолжал публиковать в русских эмигрантских и зарубежных газетах марокканские заметки: «В пустыне (Из воспоминаний о крае золотого заката)», «Вечер в пустыне (Из воспоминаний русского Glob-trotter'a)», «Песня белого Могадора», «Дворец Аль-Мансура (Поэма-легенда)», «Тихий свет (Из легенд марокканских евреев)» и др. Роман «Жертва гарема» был издан весной 1925 года.

Годы брали свое, Немирович-Данченко уже не мог путешествовать, но и в свои 90 лет, по определению А. Амфитеатрова, «Василий Иванович — воплощенное отрицание старости. Эпитет „любимый“... Да бывало ли, живало ли в русском литературном мире существо более благодушное, жизнерадостное, веселонравное, любезное, доброжелательное, ласковое? и, за все то по совокупности, более любимое, чем Василий Иванович?»⁹