Даже в таком незамысловатым жанре, как колонка редактора. Три раза стирала собственный текст, меняла темы, пробовала зайти с другой стороны — и все равно чувствовала в написанном какой-то нездоровый надрыв, который со стороны мог бы показаться наигранным, а этого уж совсем не хотелось. Но по-другому не выходит, потому что сказать-то мне нужно о журнале, а чуть не каждый материал февральского номера — смесь «чернил и слез», разве что в разных пропорциях: от кромешного ужаса в рассказах о красном терроре, сороковых годах и днях сегодняшних до лирической грусти в письмах и стихах поэтов самых разных эпох. И это не было осознанным нагнетанием страстей при работе над выпуском, наоборот: даже вполне безобидные темы почему-то сами собой раскрывались именно в этом, заданном Пастернаком февральском ключе. Значит, наверное, так и должно быть — «чем случайней, тем вернее».