Французский архитектор швейцарского происхождения, пионер функционализма, ярчайший представитель интернационального архитектурного стиля, художник, дизайнер, мастер градостроительного и публицистического парадокса Шарль-Эдуар Жаннере-Гри, более известный под псевдонимом Ле Корбюзье, был смельчаком и мечтателем. Только обладая этими качествами, можно было рушить каноны, ниспровергать авторитеты, масштабно рисковать и выигрывать. Уверенность в себе и решительность давали ему возможность творить на строительных площадках невиданных масштабов, открывали перед ним двери кабинетов высокопоставленных чиновников и толстые кошельки. Заполучить его как архитектора-новатора было делом чести для многих стран и правителей, недаром сконструированные им, его учениками и последователями здания разбросаны по всему миру: в Европе, на обоих американских континентах, в Индии, Японии, России...
С детства с искусством
Вспоминая о своих юных годах, выдающийся архитектор признавался, что родители создали вокруг него и брата «гармоничную среду, простую и достойную, без намека на буржуазность». Как удалось это одному из первых альпинистов, преуспевающему швейцарскому часовщику-эмальеру, мастеру гравировки циферблатов и его респектабельной супруге-музыканту — загадка. Когда 6 октября 1887 года в швейцарском городке Ла-Шо-де-Фон у них родился мальчик Шарль-Эдуар, они наняли ему няню и продолжили жить своей жизнью. Все стало еще проще после появления в семье второго ребенка, которому с детства прочили блестящую карьеру музыканта-виртуоза. Родители думали только о его музыкальном будущем, предоставив старшему сыну полную свободу. Неудивительно, что в тринадцать лет он забросил школу, предпочитая проводить время на улице с друзьями.
Впрочем, продолжалась такая вольница недолго. И конец ей положил, как ни странно, маленький фотоаппарат «Кодак», который мальчик купил на подаренные ему на день рождения деньги, осуществив свою давнюю мечту. Но вскоре он заметил: «Доверяя свои эмоции объективу, я забываю смотреть. И я забросил фотоаппарат, взял блокнот и угольный карандаш — с тех пор я всегда и повсюду рисую, даже в метро».
Изобразительное и декоративное искусство привлекали его с юных лет. В конце концов в семье было принято решение отдать сына в местную школу декоративно-прикладного искусства, где ему предстояло постичь тонкости гравировки, чтобы продолжить дело отца. Едва переступив порог школьных мастерских, он начал вполне самостоятельно заниматься ювелирной практикой, создавал эмали и гравировал монограммы на крышках часов. Именно благодаря быстро освоенному ремеслу гравера, еще будучи подростком, Шарль-Эдуар получил возможность неплохо зарабатывать.
Но Школа искусств Шарля Леплатенье стала не только местом приобретения выгодной профессии. Жизнь свела Шарля-Эдуара с преподавателем архитектуры Рене Шапалла, который выделял удивительно способного мальчика из среды просто старательных учеников, учил его разбираться в искусстве, привил любовь к архитектуре и сильно повлиял на его раннее творчество. Этому человеку Жаннере обязан не только сохранившейся на всю жизнь привычкой делать наброски и эскизы, но и выбором профессии.
Время путешествий и учебы
В семнадцать лет юноша получил первый заказ на постройку дома и выполнил его меньше чем за год. Уже будучи знаменитым, зодчий признавался, что результат привел его в ужас и стал первой и последней попыткой возвести здание в популярном в начале XX века стиле модерн. Разумеется, заявляя тогда, что навсегда отказывается от творческих приемов своих предшественников, поскольку они не имеют ничего общего с реальной жизнью, Жаннере впадал в юношеский нигилизм. Но одновременно это отрицание заставило талантливого молодого человека пуститься на поиск новых идей и своего собственного стиля.
Провинциальная атмосфера родного городка не способствовала появлению новаторских концепций, потому молодой человек много времени и средств тратил на путешествия по Европе. По сути дела, это были годы учебы у лучших художников того времени. Он начал традиционно, с Италии, куда приехал в сентябре 1907 года. Затем перебрался в Будапешт, а оттуда отправился в Вену, где пробыл четыре месяца, тесно общаясь с новыми знакомыми, Густавом Климтом и Йозефом Хоффманом. Затем в 1908 году Жаннере едет в Париж, где устраивается на работу в офис Огюста Перре, пионера в области строительства из армированного бетона. Между октябрем 1910-го и мартом 1911 года он работал под Берлином на известного архитектора Питера Беренса, где, возможно, встречался с Людвигом Мис ван дер Роэ и Вальтером Гропиусом. В 1911 году он совершил поездку на Балканы и посетил Сербию, Болгарию, Турцию и Грецию... Поездки вдохновляли его, возвращался он с блокнотами, полными набросков того, что видел и что пришло ему в голову после увиденного. У молодого человека начал вырабатываться собственный архитектурный стиль. Там же, в путешествиях, сформировалась его градостроительная философия: люди должны иметь возможность жить тихо и спокойно, как монахи в своей обители — тронувшем его душу монастыре в долине Эма и доме престарелых и при нем.
Первым шагом к будущему творческому почерку мэтра архитектуры был его отказ от узкой специализации. Благодаря самодисциплине (в его рабочем режиме первая половина дня была отдана холсту и краскам, а после обеда наступало время чертежей и проектов) Шарль-Эдуар сумел стать архитектором и живописцем в одном лице. «Архитектура — это моя жена, а живопись — любовница», — напишет он позже, подчеркнув, что у них общая база — пространственная концепция, и они лишь два различных инструмента ее выражения. И хотя вся дальнейшая теоретическая и практическая деятельность Ле Корбюзье была направлена на решение архитектурных задач, живописные работы мастера явились основой для дизайна интерьеров, изготовления скульптур, гобеленов и мебели.
Парижский период
Ле Корбюзье вернулся в Париж лишь после Первой мировой войны; в военные годы он преподавал в своей родной школе искусств в Швейцарии и работал в области теоретической архитектуры. Среди прочего был создан проект Дом-ино Хаус с использованием открытого плана: бетонные плиты, поддерживаемые минимальным количеством железобетонных колонн по краям. Эта модель стала основой для большинства его сооружений на ближайшие десять лет.
Окончательно Жаннере перебирается в Париж в 1919 году и там быстро приобретает известность, сначала больше как художник. Тому причиной наделавшая много шума картина «Труба», написанная им в весьма необычной даже для Парижа манере.
Спустя несколько лет, уже как архитектор, он вместе с кузеном открывает проектную мастерскую на улице де Севр, где на практике берется реализовывать сформулированные еще в начале 1920-х гг. в программной книге «К архитектуре» (1923) принципы современного строительства, легшие в основу теории пуризма. Их было немного: дом должен возноситься над грунтом при помощи опор, иметь плоскую крышу (на ней высаживались растения), ленточные окна и свободно организованный фасад. Что же касается внутренних помещений, то здесь предлагалась столь популярная в наши дни свободная планировка.
Ле Корбюзье (псевдоним уже становится куда привычнее имени) превращается в известного и востребованного архитектора. Участие во всех салонах в Париже, приглашение от Рокфеллера в Нью-Йорк для чтения цикла лекций в Музее современного искусства, консультирование при строительстве здания Министерства национального просвещения в Рио-де-Жанейро, участие в Международном конкурсе проектов Дворца Лиги Наций в Женеве... Последний остался нереализованным, однако заложенные в нем общие принципы были использованы при проектировании здания Центросоюза (1928—1934 гг.) в Москве (правда, с искажениями). Никогда и никем не воплощенный проект Дворца Советов, как его видел Ле Корбюзье в 1931 году, представлял собой самый смелый его замысел: потолок в Большом зале планировалось подвесить на тросах, укрепленных на параболической железобетонной арке.
Мастерская Ле Корбюзье была не только местом разработки фантастических идей, но и школой современной архитектуры функционализма. Стать учеником мэтра стремились молодые люди из Европы, Америки, Японии. Были среди них и советские архитекторы, и чехи...
Чешский ученик мастера
Франтишеку Заммеру, чешскому ученику Ле Корбюзье, довелось представлять его мастерскую в Москве на конкурсе проектов Дворца Советов.
Заммер родился 27 октября 1907 года в городе Пльзень в семье преуспевающего бизнесмена. Решив стать архитектором, он приступил к занятиям еще на родине, но вскоре заявил отцу, что истинному мастерству можно научиться только на практике, и попросил денег на поездку в Париж, к самому Ле Корбюзье. Мэтру он понравился, из Франтишека превратился в Франсуа и в течение нескольких лет был незаменимым подмастерьем и, возможно, самым любимым учеником. Во всяком случае, ему, едва ли не единственному из многочисленных практикантов со всего мира, Ле Корбюзье платил зарплату.
Для молодых, полных революционных творческих замыслов архитекторов Советский Союз 20-х годов прошлого века казался воплощением их грез — готовой площадкой для экспериментов по масштабному строительству. «А мы здесь творим пирамиды», — восторженно писал Ф. Заммер в своих письмах коллегам из парижского ателье; после московских планов и масштабов их проекты казались ему уже недостаточно радикальными и передовыми. Однако помимо архитектурной вольницы в СССР его привлекали еще и идеи социализма, он мечтал там жить и работать и в конце концов стал единственным иностранным студентом Ле Корбюзье, которому удалось перебраться в Союз. Это привело к разрыву с семьей и к серьезному конфликту с мастером: Ле Корбюзье, будучи если не анархистом, то настоящим революционером в архитектуре, в практической жизни левые взгляды не разделял.
Между тем молодой чех в Москве с головой ушел в работу. Вместе со своим советским коллегой Николаем Колли, тоже учеником мастерской на улице де Севр 35, Заммер отвечал за процесс строительства здания Центросоюза, разработанного Ле Корбюзье. Но этим вклад чешского ученика великого пуриста в историю советской архитектуры не ограничился. Он участвовал в проектировании Центрального стадиона СССР (ныне «Измайлово»), в разработке плана и строительстве станции метро «Кировская» («Чистые Пруды») и многих проектах по возведению социального жилья.
Когда в СССР конструктивизм и авангардные идеи во всех сферах творчества начали отступать под натиском социалистического реализма, Заммер растерялся. Его друг и коллега Николай Колли идет вверх по иерархической лестнице, становится председателем Союза социалистических архитекторов и уже не разделяет когда-то объединявших их взглядов. Еще некоторое время Заммер пытается работать с Гинзбургом и братьями Весниными, строя санатории в Крыму и Кисловодске.
Там же на отдыхе судьба сводит его с другим чешским архитектором, работающим за рубежом — Антонином Раймондом, тоже учеником Ле Корбюзье, ныне признанным основателем архитектуры модернизма в Японии. Он с радостью принимает симпатичного ему молодого архитектора и носителя больших идей Ле Корбюзье на работу в свою токийскую студию. И Заммер покидает Советский Союз, счастливо избежав участи, которая вскоре постигнет многих его коллег.
Примечательно, что после многих лет работы за границей в 1947 году он вернется в Чехословакию, вступит в коммунистическую партию, будет строить исключительно «в духе социализма», порвет со всеми зарубежными друзьями и больше никогда не покинет страну.
Чешские связи Ле Корбюзье
В 1930-х гг. Ле Корбюзье приезжал в Чехословакию (в Прагу, Брно и другие города) неоднократно. Его приглашали бывшие ученики Владимир Карфик и Карел Страник, чтобы продемонстрировать свои планы или уже реализованные проекты. Но самого зодчего больше интересовали самостоятельные новаторские идеи чешских коллег, с которыми он не пересекался ранее, прежде всего Адольфа Лооса, Карела Лготы, Павла Янака. По воспоминаниям В. Карфика, Ле Корбюзье относился к ним с уважением, с интересом осматривал возведенные по их проектам здания и некоторыми из них, например функционалистским Выставочным дворцом Йозефа Фукса и Олджиха Тыла, даже восхищался. А вот с А. Лоосом они редко могли удержаться от взаимных профессиональных колкостей. Не потому ли Ле Корбюзье привлекала возможность общения с единомышленниками вне архитектурного круга?
Одним из них был Карел Тейге — теоретик искусства, критик, публицист, художник, переводчик с французского, признанная величина в восточноевропейском авангарде. Они познакомились в парижской мастерской архитектора в 1921 году и с тех пор симпатизировали друг другу. Так что ответный визит в Прагу и организованное Карелом Тейге выступление Ле Корбюзье с лекциями были приятны обоим. Но и они далеко не всегда совпадали во взглядах на современное градостроительство и роль архитектора. И статья Ле Корбюзье «Защита архитектуры» (1929) возникла как письмо «авангардистскому капитану» К. Тейге. Это программный документ, своего рода манифест, в котором он защищает свободу архитектора как художника, стремящегося «сохранить свою полную свободу, свободу своего духа как художника и творца, который хочет пребывать в своей анархии и продолжать изо дня в день свой страстный поиск — поиск гармонии».
Но еще более серьезно чешский теоретик искусства и французский архитектор-модернист не совпадали во взглядах на природу фашизма и сталинизма. Ле Корбюзье не принял их сразу, а его другу для избавления от левых взглядов потребовалась вторая поездка в страну Советов...
Злин, Батя и дар предвиденья
Во время своего визита в Злин в 1935 году Ле Корбюзье встретился с другими архитекторами, работавшими в близкой ему манере: Богуславом Фуксом и Франтишеком Л. Гагурой. С последним он поддерживал дружеские отношения до самой его смерти, не раз принимал его у себя в Париже и искренне горевал об уходе друга и единомышленника.
Существуют два мифа, ни один из которых не соответствует действительности: что Злин был построен великим архитектором современности Ле Корбюзье и что пригласил его лично Томаш Батя, чтобы вместе обсудить планы развития города. На самом деле, Ле Корбюзье побывал в Злине в 1935 году, то есть через три года после трагической гибели Томаша Бати. Разумеется, знаменитый обувщик приложил немало усилий, чтобы модернизировать город, где сосредоточил свое передовое для тех времен производство. Он пригласил в Злин известных чешских архитекторов тех лет Яна Котеру и Франтишека Гагуру, и еще задолго до появления там Ле Корбюзье они начали формировать функционалистический облик города.
В 1920—1930-е гг. там выросли типичные колонии «батевских» домиков и других зданий в духе модернистского функционализма. Самым выразительным, эталонным строением стал так называемый Небоскреб Бати, вознесшийся на высоту 77,5 м, что сделало его вторым высочайшим зданием в Европе. Брат и наследник дела Томаша Бати Ян Батя разместил в нем руководство компании, а также устроил необычную мобильную канцелярию в виде лифта, в которой сам работал.
Ле Корбюзье прибыл в Злин в качестве почетного члена жюри конкурса, на который были представлены проекты нового жилья для работников обувной империи, модели семейных домов Ф. Гагуры. Инициатива приглашения исходила, вероятно, от штатного архитектора фирмы «Батя» Владимира Карфика, стажировавшегося в парижской студии Ле Корбюзье в течение года. Однако во время своего шестинедельного пребывания в Злине мэтр больше общался с Франтишеком Гагурой. Оба были типичными представителями художественной богемы и быстро наши общий язык.
Они любили сиживать в кофейне «Балкан» и вести долгие архитектурные споры, бросая взгляды на так полюбившийся Ле Корбюзье город. Он был просто очарован Злином, не скупился на похвалы и называл его «блестящим феноменом» и «одной из самых пылающих точек нового мира». Вернувшись во Францию, он написал: «Я обнаружил в Злине разнообразие некоторых из оригинальных принципов, таких как стандартизация всех поддерживающих основу частей здания. Различные учреждения в Злине, фабрики, общежития, школы, мемориалы, социальные отделы имеют единый скелет, который из отдельных, но связанных частей формирует гармоничное целое. К счастью, выбранный модуль хорош. До сих пор я жил и мыслил в том же направлении, так что я могу только радоваться существованию моих идей в реальности».
Так работал ли Ле Корбюзье на Яна Батю, строилось ли что-то в Злине по его проектам? Однозначный ответ «нет» был бы не до конца точным. Да, им был разработан план развития Злина, который не был реализован, как и проект Hellocourt для фирмы Бати в Лотарингии. Зато в разных точках мира были возведены обувные магазины «Батя» по проекту Ле Корбюзье, при открытии заводов в Латинской Америке и создании вокруг них городов для работников Ян Батя активно использовал идеи великого архитектора, но это лишь малая толика «идей для Злина».
Некоторые исследователи творчества Ле Корбюзье полагают, что дело было в несовпадении взглядов заказчика и исполнителя: предложенная зодчим концепция жилья противоречил девизу Я. Бати «Работать коллективно, жить индивидуально». Архитектурный план предусматривал застройку южной части Злина от Младца к Отроковице. В этом районе предполагалось возвести несколько гигантских высотных домов со всеми удобствами, соединенных между собой мостами. Сам же заводской комплекс должен был развиваться на запад. Однако существует мнение, что проблема заключалась в финансировании: план Ле Корбюзье был столь масштабным, что у Я. Бати на его реализацию просто не оказалось достаточно средств. Архитектор мирового уровня ценил свои проекты дорого, а в фирме «Батя» никогда не сорили деньгами. Впрочем, в уменьшенном варианте идея Ле Корбюзье все же была реализована в Злине после войны, когда там был построен так называемый Коллективный дом Йржи Воженилка.
И еще один важный момент, связывающий Злин с именем и идеями великого архитектора. Хотя проект Ле Корбюзье так и не был осуществлен, его планы и особенно привязка к местности оказались провидческими. Когда после войны началась застройка восточной части города, команда архитекторов осознала, что площади под нее минимальны. И было принято решение развернуть строительство на так называемых южных склонах, там, где и планировал вести его Ле Корбюзье.
***
Ле Корбюзье создал в общей сложности семьдесят пять зданий на нескольких континентах, разработал десятки городских проектов, написал более сорока книг, опубликовал множество статей в журналах, оставил после себя сотни рисунков и картин. С тридцатилетнего возраста он был слеп на один глаз, но это не помешало ему прожить жизнь, полную творческих открытий и реализованных вопреки всему проектов. Его концепцию коллективного жилья или жилых комплексов часто критикуют, но здания Ле Корбюзье остаются прекрасной иллюстрацией жизни в первой половине ХХ века с ее восхищением техникой, идеалистическими мыслями о силе человеческого коллектива, поиском красоты в минимализме и совершенства в чистоте линий. Возможно, именно поэтому они существуют по сей день.
Литература
Ле Корбюзье. Архитектура XX века. М., 1977
«Ле Корбюзье. Творческий путь» М., 1970
Švácha, Rostislav. Le Corbusier. Praha, 1989
Líbal, Patrik. Žák a Mistr — Architekt Karel Stráník jako učedník a prostředník Le Corbusiera. Časopis Společnosti přátel starožitností č. 2/2012, s. 119—124
