Эксперты и политики задают вопрос: не станут ли события 25 ноября 2018 года первым сражением «большой войны» между Россией и Украиной? Оснований для этого немало. Опасной и напряженной является обстановка в Азовском море. Кремль, похоже, собирается его аннексировать, если только этот термин применим к захвату морских пространств. Все больше свидетельств того, что в Москве могут отдать приказ захватить прилегающие к Крымскому полуострову территории Херсонской, Николаевской и, возможно, Запорожской областей Украины.

Правовые аспекты

Вооруженное нападение на украинские корабли и захват их — акт агрессии. В основополагающем документе, принятом ООН в 1974 году и никем, в том числе Россией, не оспариваемом, говорится, что «нападение вооруженными силами государства на сухопутные, морские или воздушные силы или морские и воздушные флоты другого государства» квалифицируется как акт агрессии «независимо от объявления войны»¹. И поскольку агрессия считается международным преступлением, то под суд должны попасть как те, кто отдал приказ стрелять по украинским кораблям, так и те, кто его выполнил. Правда, до этого пока далеко.

Москва, естественно, отрицает, что совершила агрессию против Украины, утверждая, что российские пограничники и военные моряки «пресекли нарушение государственной границы Российской Федерации». Это сразу же ставит несколько принципиальных вопросов, относящихся к морскому праву: о статусе Азовского и Черного морей, Керченского пролива, о «праве мирного прохода», о внутренних и территориальных водах и, соответственно, о морских границах прибрежных стран.

Главный международный документ, регулирующий взаимоотношения государств в морском пространстве, — принятая в 1982 году Конвенция ООН по морскому праву. Согласно ей суверенитет прибрежного государства распространяется на полосу моря, ограниченную со стороны берега «линией наибольшего отлива», шириной не более 12 морских миль. Эта полоса называется территориальными водами или, если следовать терминологии Конвенции, «территориальным морем». А водное пространство от линии наибольшего отлива в сторону берега, по смыслу статей 5 и 8 Конвенции, является внутренними водами². К таким водам относятся также акватории портов, некоторые бухты и заливы и другие участки морского пространства, не имеющие отношения к событиям 25 ноября и проблеме Азовского моря. Иными словами, если не вдаваться в дальнейшие технические и юридические тонкости, то сначала определяется и наносится на карты линия наибольшего отлива, от нее отсчитывается полоса шириной не более 12 морских миль, внешняя линия которой и представляет собой морскую границу соответствующего прибрежного государства.

Статус внутренних вод практически совпадает со статусом сухопутной территории страны. Однако суверенитет последнего над территориальным морем ограничен. В частности, Конвенцией предусмотрено «право мирного прохода»: гражданские и военные суда всех государств могут свободно проходить через территориальное море, если они не нарушают определенные правила³. Забегая вперед, подчеркнем, что украинские корабли эти правила не нарушали. Это принципиальное обстоятельство: действия российских властей противоречат положению Конвенции о праве мирного прохода.

Нормы, определенные Конвенцией, действуют в акватории Черного моря. Статус же Азовского моря и Керченского пролива определяется договором между Россией и Украиной от 24 декабря 2003 года. В нем зафиксировано, что Азовское море и Керченский пролив исторически являются внутренними водами России и Украины. Это создает определенные правовые неясности. К «историческим внутренним водам» относятся акватории, которые в силу традиции или международного обычая считаются внутренними водами прибрежного государства. Но традиции и обычаи имеют самые разнообразные трактовки, особенно когда речь идет о спорных ситуациях. Тем не менее это положение договора 24 декабря 2003 года может означать, что и украинские, и российские корабли могут без ограничений передвигаться по всему пространству моря и пролива.

Вопрос о делимитации Азовского моря остался неразрешенным. Несмотря на несколько раундов переговоров, Киев и Москва не договорились о его разграничении. Поэтому в нынешней ситуации основное значение имеет положение Договора от 24 декабря 2003 года, гласящее, что «торговые суда и военные корабли» под флагом Российской Федерации или Украины, «пользуются в Азовском море и Керченском проливе свободой судоходства»⁴. Иными словами, украинские корабли имеют право свободно проходить по Керченскому проливу.

И, наконец, если по тем или иным причинам перестанет действовать украинско-российский договор от 24 декабря 2003 года, в Азовском море и Керченском проливе автоматически вступают в силу нормы Конвенции ООН по морскому праву. В этом случае Керченский пролив получает статус «пролива, используемого для международного судоходства», и движение судов будет регулироваться положениями статьи 38 Конвенции, относящимися к «праву транзитного прохода». Они предусматривают свободу не только судоходства по проливам, но и пролета над ними.

На этом юридическом фоне разворачивались события 25 ноября 2018 года.

Агрессия 25 ноября 2018 года

Во второй половине дня 24 ноября 2018 года российская разведка обнаружила в нейтральных водах Черного моря судно обеспечения «Горловка» и буксир «Яны Капу», принадлежащие Военно-морским силам Украины. Их стал сопровождать российский малый противолодочный корабль «Суздалец», к которому позже присоединился катер ФСБ России «Соболь». О движении украинских кораблей был информирован Владимир Путин⁵.

Примерно в половине десятого вечера (здесь и далее указано киевское время) «Соболь» сообщает украинским кораблям о том, что Керченский пролив со стороны Черного моря закрыт. Никакого объяснения причин этого дано не было.

Конвенция ООН предусматривает, что прибрежное государство может временно ограничить или отменить мирный проход через свое территориальное море. При этом должны быть указаны причины такого ограничения и заблаговременно сделано уведомление о нем по установленной процедуре через систему находящейся в Испании Международной службы информации по безопасности на море (NАVАRЕА). Последняя действительно получила от российского Министерства обороны сообщение, что в районе Черного моря, где происходили все эти события, «плавание временно опасно» с 30 октября по 30 ноября 2018 года во все дни, кроме воскресений⁶. А 25 ноября того года как раз приходилось на воскресенье. Что же касается заявления российских пограничных властей о том, что подход к Керченскому проливу закрыт, то оно было сделано впопыхах, не оформлено должным образом и, соответственно, силы не имело.

Ночью 25 ноября «Горловка» и «Яны Капу» встретились с двумя украинскими бронированными артиллерийскими катерами «Бердянск» и «Никополь», шедшими из Одессы в Азовское море. Оба катера заправляются топливом и вместе с буксиром движутся в сторону Керченского пролива, не входя пока в территориальные воды России. Их сопровождают российские военные корабли. Около четырех часов утра командир «Бердянска» лейтенант ВМСУ Роман Мокряк связывается с постом российской пограничной службы на мысе Такиль и уведомляет о планируемом проходе через Керченский пролив в порт Бердянск. Через несколько минут диспетчер порта Керчь отвечает: «Вас принял. До связи, 1.6». В 4:45 командир одного из российских кораблей сообщает «Бердянску», что мирный проход через территориальное море РФ временно приостановлен. NАVАRЕА этого не подтверждает. Командир «Бердянска» отвечает, что в соответствии с Договором между РФ и Украиной украинские корабли имеют право на свободу судоходства, готовы взять на борт российского лоцмана. Такие разговоры повторяются несколько раз до тех пор, пока украинские корабли не подошли к границе российских территориальных вод. В 5:38 командир «Бердянска» дублирует свое уведомление о намерении пройти Керченским проливом. Диспетчер порта Керчь опять отвечает: «Вас принял».

Около 6:30 российские корабли атакуют украинские суда, пытаясь взять их на таран. В частности, сторожевой корабль «Дон» протаранил и повредил украинский буксир. Атака сопровождалась дикими воплями российских моряков и матерной руганью. Из перехваченных переговоров командира «Дона» Шатохина с подполковником Шараповым из пограничной службы ФСБ России следует, что российские корабли действуют по приказу командования погранслужбы России и что Путин в курсе происходящего.

Из переговоров в эфире:

Шарапов Шатохину: Михалыч, команда от руководства пограничной службы*******(бить) их так, тараном короче, чтобы*****повредить все. <…> Медведев (заместитель главы погранслужбы ФСБ) в панике орет, такое ощущение, что там уже президент контролирует всю эту *****. <…>

Шатохин Шарапову: У нас столкновение с «Изумрудом» серьезное.

Шарапов Шатохину: Между собой, что ли?

Шатохин Шарапову: Да.

Хотя российским кораблям удалось повредить буксир «Яны Капу», остановить украинские суда они не смогли. Более того, «Дон» умудрился протаранить сторожевик «Изумруд», что никак не свидетельствует о высоком боевом мастерстве российских военных моряков. Столкновение кончилось около восьми часов утра. «Бердянск» еще раз запросил разрешение пройти Керчь-Еникальским каналом. В 8:40 портовый контроль назначает украинским кораблям место якорной стоянки для ожидания очереди по проходу Керченского пролива. В начале двенадцатого украинские катера и буксир встали на стоянку № 471 южнее Керчи, надеясь получить разрешение на проход пролива. В середине дня там начали патрулировать российские ударные вертолеты Ка-52 и штурмовики Су-25.

Итак, первый акт неспровоцированной агрессии против Украины был совершен утром 25 ноября на границе территориальных вод России в Черном море. Хотя российские военные корабли огонь не открывали, попытка повредить или потопить украинские суда полностью подходит под определение агрессии как «нападения вооруженными силами». Стоит добавить, что обвинение в нарушении государственной границы России предъявляется украинским морякам в связи с ее пересечением не ранним утром, а только вечером 25 ноября, когда они покидали российские территориальные воды.

В зоне ожидания украинские корабли оставались до вечера, но, когда стало ясно, что они не получат разрешения пройти в Азовское море, ими был получен приказ возвращаться в Одессу. После выхода из территориальных вод России они были атакованы российскими кораблями и боевыми вертолетами. Сторожевик погранслужбы ФСБ «Изумруд» открыл стрельбу из скорострельной пушки, выпустив около 1200 снарядов⁷. Несколько ракет было выпущено с вертолетов. Украинские моряки только чудом не погибли. Трое были ранены, один — тяжело. После этого командир «Бердянска» принял решение о сдаче, опасаясь, что пока корабли будут добираться до Одессы, один из пострадавших погибнет.

После этапирования в Москву захваченные в плен раненые были помещены в больницу тюрьмы «Матросская тишина», тогда как остальные находятся в «Лефортово». Это, подчеркивает адвокат командира «Бердянска», «является косвенным признанием со стороны российских тюремных властей, что их ранения достаточно серьезные», поскольку считается, что в «Лефортово» менее качественная медсанчасть, чем в «Матросской тишине»⁸.

Несколько моментов бросаются в глаза. Российские военные применили силу первыми, открыв огонь без каких-либо на то оснований. Украинские корабли были обстреляны и захвачены, когда они покинули территориальные воды России. Находясь в пределах этих вод, они пользовались правом мирного прохода, и российские военные не имели никаких юридических оснований для вооруженного нападения. Даже если предположить, что Москва действовала исходя из того, что район, прилегающий к входу в Керченский пролив, был закрыт для плавания, то, согласно статье 30 Конвенции, они должны были потребовать от украинских кораблей «немедленно покинуть территориальное море», а не открывать по ним огонь после того, как они из этого моря вышли⁹.

Это могло быть сделано только по прямому указанию Кремля. Никто из российских официальных лиц не осмелится взять на себя ответственность за действия, не только грубо нарушающие международное право, но и чреватые дальнейшим обострением международного положения страны и новым туром и без того болезненных санкций. На протяжении почти двенадцати часов, прошедших между первым столкновением ранним утром в воскресенье и захватом украинских кораблей вечером, руководство ФСБ и командование ВМФ России ожидали решения Путина. И дождались. Возникает вопрос: зачем это ему нужно? Но об этом чуть позже.

И по международному праву, и по здравому смыслу украинские моряки являются военнопленными. Женевская конвенция об обращении с военнопленными, принятая 12 августа 1949 года, относит к военнопленным «попавших во власть неприятеля лиц, принадлежащих» к личному составу вооруженных сил «стороны, находящейся в конфликте». Во второй статье этой Конвенции особо указывается, что она применяется как к объявленным войнам, так и вооруженным конфликтам стран «даже в том случае, если одна из них не признает состояния войны»¹⁰. Нет нужды доказывать, что с начала 2014 года Россия и Украина находятся в состоянии вооруженного конфликта, хотя Москва и не признает этого. Понятно также, что попавшие в «Лефортово» и «Матросскую тишину» украинские моряки — «военнослужащие другого государства, которые были захвачены в результате вооруженного конфликта. По ним стреляли, понимая, что стреляют по военным, и понимая, что могут убить»¹¹.

Очередной раз нарушая международное право, российские власти объявили захваченных 25 ноября 2018 года украинских моряков не военнопленными, а обвиняемыми в совершении уголовного преступления — нарушении государственной границы России группой лиц по предварительному сговору. С юридической точки зрения это бессмысленный бред: оказывается, военнослужащие Военно-морских сил Украины действовали не по приказу своих командиров, а, сговорившись между собой по собственной инициативе, попытались незаконно пересечь российскую границу, причем не «на вход» утром 25 ноября, а «на выход»! Единственное объяснение этих эскапад российской юстиции в том, что, принимая решение о нападении на украинские корабли, Путин и его советники не сочли нужным поинтересоваться правовыми аспектами проблемы. В итоге политический провал учиненной Кремлем провокации дополняется провалом юридическим.

Новые театры военных действий

Естественно задать вопрос: какие цели преследовал Кремль, развязывая новый тур российско-украинского конфликта? Путин, а вслед за ним российская дипломатия и пропаганда, выдвинули свою версию происходившего: президент Петр Порошенко решил спровоцировать новый раунд военного противостояния с Россией, на сей раз в Азовском море, чтобы ввести военное положение, укрепить падающий авторитет, отменить или отложить на неопределенный срок президентские выборы. Либо ничего более умного в Кремле придумать просто не в состоянии, либо российские власти проецируют на украинский истеблишмент собственную логику и мотивацию политического поведения. Хуже другое: эту версию разделяют, хотя бы частично, многие журналисты и политологи, именующие себя независимыми и даже оппозиционными. Не только Путину, но и Порошенко, говорят они, требуется в очередной раз сплотить народ, нагнетая милитаристскую истерику и внешнюю угрозу.

Идея сомнительна. Предвыборный рейтинг Порошенко действительно низок, но керченский кризис ему не помог, да и не мог помочь. В декабре 2018 года за него были готовы голосовать около семи процентов украинских избирателей, столько же, сколько в начале ноября. На первом месте по-прежнему Юлия Тимошенко, за которой почти вплотную следует новый и неожиданный игрок на украинской политической сцене — артист Владимир Зеленский. Порошенко же находится на четвертой или пятой позиции предвыборного рейтинга¹². Украинцы недовольны им прежде всего из-за неспособности справиться с коррупцией, решить социальные проблемы и установить более справедливый, чем ныне, порядок в стране. При этом он не собирался отменять выборы. Военное положение было введено на срок 30 дней именно для того, чтобы не осложнить проведение президентских выборов 31 марта 2019 года.

Кризис в керченском проливе вызван отнюдь не интригами Киева. Дело в другом: с весны этого года Россия создает в Азовском море военно-морскую группировку, угрожающую украинским портам Мариуполю и Бердянску, и шантажирует их блокадой. До конца апреля в этом море были только корабли российской береговой охраны и погранслужбы ФСБ. К концу года туда были переброшены из Каспия шесть артиллерийских катеров, шесть или семь малых десантных кораблей, два ракетных корвета «Град Свияжск» и «Великий Устюг», вооруженных крылатыми ракетами «Калибр» и обстреливавших ими сирийскую оппозицию, несколько десантных катеров на воздушной подушке «Серна», предназначенных для высадки на необорудованный берег военной техники массой до 45 тонн и передовых подразделений десанта с вооружением¹³. В Москве утверждают, что задача этого воинства — предотвращение террористических актов против Керченского моста. Правда, до сих пор никто не боролся с террористами и боевыми пловцами при помощи крылатых ракет.

На самом деле цели Москвы в другом. Во-первых, свести к минимуму морскую торговлю Украины, идущую через азовские порты, и тем самым нанести удар по экономике ее юго-восточных областей, дестабилизировать там политическую ситуацию. Российские военные и ФСБ постоянно и без каких-либо правовых оснований досматривают суда, заходящие в эти порты. Во-вторых, военно-морское доминирование РФ в Азовском море должно замкнуть окружение Украины с юго-востока: начиная от оккупированных районов Донбасса, через азовский театр к Крыму. А это свидетельство того, что в любой момент Россия может начать операцию по оккупации всего побережья Азовского моря и захвату крупных украинских портов Мариуполь и Бердянск.

Украинские власти в ответ начали укреплять военный потенциал в Азовском регионе. В Бердянске должна быть создана военно-морская база. 16 сентября там спустили на воду два артиллерийских бронекатера. Чуть позже в Азовское море из Одессы были переброшены поисково-спасательное судно «Донбасс» и морской буксир «Корец». Они прошли через Керченский пролив, не обращаясь за разрешением к российским властям, что, собственно, они и не обязаны были делать. Российские СМИ постоянно издеваются над украинскими военно-морскими силами, живописуют, как они будут разгромлены наследниками адмирала Ушакова. Но в московских коридорах власти понимают, что, хотя по боевой мощи Украина в Азовском море уступает России, усиление там украинского флота не позволит без потерь сделать его «внутренним российским морем». И Кремль решил показать миру, кто хозяин в этом районе мира.

И, пожалуй, самое главное: если бы украинцы ответили огнем на нападение, это стало бы casus belli и оправдало бы российскую военную операцию по захвату азовского побережья и, что еще более вероятно, оккупации Северной Таврии, то есть украинских земель к северу от Крымского полуострова.

Последнее становится все более вероятным, поскольку, планируя аннексию Крыма и размышляя о сакральном значении Херсонеса в истории России, в Кремле не удосужились обратить внимание на проблемы практического характера, в том числе на вопрос, как обеспечить водоснабжение полуострова. До 2014 года 80—85 процентов используемой в Крыму воды поступало из Каховского водохранилища на Днепре через Северо-Крымский канал. После захвата полуострова Россией этот канал был перекрыт. По словам заведующего лабораториями Института водных проблем РАН Михаила Болгова, «все орошаемое земледелие в Крыму было ориентировано на канал из Каховского водохранилища; так как теперь оно недоступно, сельское хозяйство в регионе вымирает. На полуострове не хватает воды и нет водосберегающих технологий, которые позволили бы распределить столь малое ее количество на весь регион. Кроме того, водоемкость наших предприятий в принципе очень велика, так как традиционно считалось, что в СССР и в России нет проблем с нехваткой воды»¹⁴. Перекрытие поступавшей из Днепра воды частично компенсировалось разработкой и эксплуатацией подземных источников, однако их мощность явно недостаточна. Решить проблему путем опреснения морской воды не удается — необходимые для этого технологии крайне дороги.

Ситуация осложняется тем, что в Крыму заканчивается семилетний цикл с благоприятным количеством осадков и 2019 год может стать началом маловодного периода, при котором многие крымские водохранилища естественного стока рискуют не наполниться. По прогнозам специалистов, дефицит воды будет примерно таким же, как в 1994 году, самом засушливом за последние тридцать лет. Под удар попадут в первую очередь крупные города — Симферополь и Севастополь. «Когда Россия приходила сюда, — отмечает крымский эколог Маргарита Литвиненко, — она должна была это учитывать, но, к сожалению, думали совершенно о другом. Цикличность в природе наблюдается все время, потому засуха может быть даже хуже, чем в прогнозах. <…> Вместо реконструкции сетей, которые изношены на 60—90 процентов, они начали строить другие, необязательные объекты — фонтаны, парки, скверы. То есть попросту пилят бюджет. <…> У Крыма свои особенности, и россияне их не учли»¹⁵.

Все это вызывает растущую тревогу: вместо того чтобы искать договоренности с Украиной, Кремль может решиться на новую военную авантюру и попытаться захватить прилегающие к Крыму украинские земли, включая территории вокруг Каховского водохранилища. Это будет «большая война», ход и последствия которой сегодня в деталях предсказать невозможно. Ясно лишь, что она обернется международной изоляцией России и новым туром санкций, на сей раз действительно очень тяжелых.

О такой войне рассуждают не только оппозиционные политики и журналисты, но и те, кто пользуется доверием властей. Так, главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов, неплохо осведомленный о том, что говорят в российских коридорах власти, размышляет: «Для того, чтобы снабжать Крым водой, <…> для того, чтобы земля не умерла, ее надо гнать по каналу через перешеек. Украина не гонит. Естественно, поскольку мы в состоянии войны. И вполне естественно, это является аргументом во внутриполитической и военно-политической дискуссии (в России. — Ю. Ф.) о том, что делать дальше. Оказалось, что мало забрать Крым и построить Крымский мост. Снабжение водой. Для этого нужно забрать Прикрымье. <…> Есть вещи, которые можно отложить до следующих президентских выборов. <…> Марш на Одессу, скажем». Но, подытожил он, воду нельзя отложить¹⁶. На этом фоне особенно тревожно выглядят сообщения украинских военных о том, что на границе с Украиной сконцентрировано 80 тысяч российских военнослужащих, что примерно в два раза больше, чем в самые опасные недели 2014 года. В Азовском море наращиваются десантные средства, которые вовсе не нужны ни для патрулирования границы, ни для инспекций торговых судов, ни для защиты Керченского моста.

События конца 2018 года показывают, что милитаристское безумие российской верхушки прогрессирует. Российские корабли обстреляли украинские суда. Где гарантия, что завтра они не обстреляют флот государства НАТО? Или что российские десанты не будут высажены вблизи Мариуполя? Ведь еще осенью 2013 года никому не приходило в голову, что Москва аннексирует Крым и развяжет войну в Донбассе. И что тогда делать?