Настоящие же скоморохи исчезли примерно в XVII веке, когда с непристойными, по мнению церкви, шутками стали всерьез бороться на государственном уровне.

Слово скоморох неясного происхождения: некоторые ученые считают, что оно связано с итальянским scaramuccia или французским scaramouche и в свое время могло быть синонимом таких забытых выражений, как потешник, глумец, гусельник, куролесник, сопельщик, гудочник, дудочник, гаер; в старинных русских источниках встречается еще и блазень (ср. чеш. blázen). Чешское слово востребовано и сегодня, оно может означать не только настоящего сумасшедшего, но и человека, который ведет себя неподобающим образом, шутника, а также безумно увлеченного чем-то или кем-то. В русском синонимом шута было слово дурак. Это видно в выражении валять дурака (žertovat, dělat si blázna z koho, tropit hlouposti, dělat vylomeniny). В старорусском можно найти и вымершее слово машкара, тогда как чешское maškara, maškary (часто во множественном числе) живо и сейчас — так называют и ряженых на Масленицу, и странно одетого человека (синонимы: hastroš, tatrman). Слова машкара / maškara имеют общее происхождение с маской и маскарадом.

В отличие от скоморохов, работавших целыми ватагами, шуты, как правило, индивидуалисты. Шут (šašek, разговорное и шутливое šáša) нередко был человеком благородным, по какой-то причине выбравшим себе нелегкий путь забавника, позволявшего себе сказать правду в глаза высокопоставленным особам. В русской традиции сохранилось немного сведений о таких людях, например, о шуте Балакиреве, которому, как это часто бывает, приписывали и выходки его коллег. И в роду Тургеневых был шут, сохранился даже его портрет.

Самый известный шут чешской истории, наверное, Палечек (Paleček). Брат Палечек (братом он называл и себя самого, и всех, с кем имел дело, включая короля Йиржи Подебрадского, Jiří z Poděbrad), по легендам, боролся с несправедливостью и защищал бедных. Вряд ли истории, рассказанные о нем, сегодня покажутся уж очень забавными, но и этот факт сам по себе интересен: можно понять, насколько со временем изменилось представление о смешном.

В одной легенде говорится о том, как Палечек, по происхождению дворянин, придя на пир к королю, сел за стол со слугами. Подали мелкую рыбу. Палечек стал прикладывать рыбешек к уху и делать вид, что ведет с ними беседу. Когда на это обратили внимание, шут ответил, что у него был друг, который утонул в реке, поэтому хотелось узнать у рыбок, не помнят ли они что-нибудь об этом человеке. Рыбки, по словам шута, отвечали, что они не могут знать ничего, поскольку слишком малы, а вот большие рыбы знают, надо спросить у них. Намек был понят, и с барского стола на стол челяди принесли блюдо с крупными деликатесными рыбами.

Расцвет шутовского искусства пришелся в Богемии на XIII—XV вв. В старочешской литературе можно найти легенды и о других шутах, которые, видимо, являются реальными персонажами, как, например, Кацафирек (Kacafírek) из города Хрудим.

В русском языке слово шут стало весьма востребованным еще и потому, что оно заменяет такие «запрещенные» выражения, как черт или дьявол и используется в разных оборотах, например, шут его знает, шут с ним, на кой шут. Популярно и выражение шут гороховый — так называют человека, чье поведение вызывает смех и недоумение, а также странно одетого человека. Происхождение этой идиомы объясняют по-разному: и тем, что шуты часто орудовали погремушкой, в которой перекатывался горох, и тем, что они, как и скоморохи, брали гороховую солому для украшения своих шляп; найдутся и другие версии. В русском имеется также выражение шут полосатый, а это уже точно имеет отношение к типичной шутовской одежде, состоявшей из ярких, часто желто-зеленых, полос.

Почти два предыдущих столетия люди боялись показаться смешными, а если уж и строили из себя шутов, то старались скрыться за маской. Интересно, что в XXI веке мода смело стремится вызвать улыбку: уже много сезонов люди всех возрастов носят шапки с забавными ушами, как у зверюшек, а в Праге с большим успехом продают туристам шутовские колпаки различного покроя. Однако выражение dělat ze sebe šaška продолжает быть отрицательной характеристикой, слова паясничать и кривляться — тоже нелестные.

Шутовство, клоунаду, нарушение запретов можно найти в культуре каждого времени. Даже в наши дни в некоторых австрийских деревнях жители вырезают страшные маски, надевают вывороченные мехом вверх шубы и пляшут при луне, как будто еще днем не они же пользовались компьютерными системами для учета надоев своих образцово-показательных коров. Какими бы продвинутыми в техническом плане люди ни казались, они все равно боятся хаоса, смерти и неизвестности. Чтобы немного снизить уровень страха, мы смеемся. И клоунада помогает бороться со страхом.

В чешском языке, кроме слова šašek, как в прямом, так и переносном значении, имеется еще и kejklíř. Видимо, им можно перевести слово скоморох. Kejklíř — это комедиант (komediant), циркач (cirkusák), клоун (klaun)¹.

Образ такого комедианта, паяца (paňác) и мима выведен писателем Франтишеком Кожиком (František Kožík) в книге, в русском переводе не очень удачно названной «Дебюро» (в чешском оригинале — Největší z Pierotů, букв. «Величайший Пьеро»). Эта книга обычно входит в список литературы для школьников. Роман можно назвать историческим, жизненный путь главного героя начинается в Богемии.

В старые времена при дворе короля как в чешских, так и в немецких землях часто держали волшебника, чародея, который был неплохим фокусником. Об одном таком чародее по имени Жито (Žito) повествует писатель Алоис Йирасек (Alois Jirásek). У Йирасека волшебник состязается с баварскими фокусниками (в романе они названы как раз kejklíře) и, конечно, выигрывает. Чародей Жито, по легенде, жил при дворе короля Вацлава IV в конце XIV — начале XV вв.

Параллель можно провести между русским Петрушкой и чешским Кашпареком (Kašpárek). Оба персонажа кажутся атрибутами давно минувших дней, однако их приход на сцену произошел в середине ХIХ века. Да и русским Петрушку можно назвать с трудом... Однако рассказ о балаганном и кукольном театре выходит за рамки нашей статьи. Хочется только отметить, что имя Кашпарека переводят на русский и как Кашперле, поскольку он больше ассоциируется с немецкой традицией. В чешских источниках, однако, проводится ясное разграничение между немецкой и чешской кукольной культурой. Что же касается образа шута, то в пограничных районах чешское население подчеркивало, что Михл, Михель — это немецкий шут, тогда как в Чешских землях чтят других «героев».

В XVIII веке в дворянской среде как в Богемии, так и в России приобрели популярность пришедшие из романских стран Арлекин (Harlekýn), Коломбинa (Kolombína) и Пьеро (Pierot). Они возродятся в культуре начала ХХ века, вспомним, к примеру, произведения Константина Сомова. В чешском контексте комедия дель арте замечательно представлена в Маскарадном зале замка Крумлов, а также в других дворцах и поместьях.

Многие художники обращались к «клоунской» теме. График Франтишек Тихи (František Tichý) не только создал ряд замечательных иллюстраций к до сих пор читаемой книге Эдуарда Басса «Цирк Умберто» (Eduard Bass, Cirkus Humberto), но и разработал эту тему в масштабных произведениях. Из современных художников, часто использующих мотивы цирка и клоунады, отметим Йиржи Сливу (Jiří Slíva), в работах которого за внешней простотой изображения скрывается глубокое содержание.