Или сразу перейти к событиям ХХ века? Тем более что поводом для обращения к истории старинного богемского дворянского рода стали юбилейные даты: 120-летие со дня рождения и 75-летие со дня трагической гибели героя чехословацкого антифашистского сопротивления Зденека Боржек-Догальского. Он был одним из трех братьев, всем сердцем принявших независимую Чехословацкую Республику, разделявших демократические ценности, служивших стране каждый на своем поприще и погибших, не предав своих идеалов. Или рассказать об их потомках, к которым судьба была немилостива, а коммунистические власти неоправданно жестоки?..

Предки и герб

Первое письменное упоминание об этом роде относится к 1395 году. Тогда Боржек, глава одной из ветвей рыцарского клана, владелец башни-форта и деревни Догалицы у Градца Кралове, стал именоваться Догальским. Примерно тогда же появился и герб: щит разделен пополам на два поля — золотое и в черно-золотую клетку; в качестве шлемового клейнота — темнокожая фигура, которая держит в руках шахматную доску. Согласно прочно утвердившейся в семье легенде, один из прославленных предков во время Крестовых походов оказался при дворе марокканского короля, дочь которого была большой любительницей игры в шахматы. Победив (а обычно так и бывало), она била соперника доской по голове. Но рыцарь из Богемии оказался сильным шахматистом и выиграл партию. Бить принцессу по голове он не стал, зато вызволил из языческого плена немало христиан и получил от короля право отразить победу в шахматном турнире на гербе своего рода.

На протяжении веков семейство разрасталось, роднилось со многими аристократическими семьями, среди которых Турн-Таксисы, Кински, Младоты из Солописека, ландграфы из Бешина и Яновиц. В XVII—XVIII веках Боржек-Догальские считались одной самых влиятельных рыцарских семей. Род славился храбростью в боях, преданностью властителям и управленческими талантами: среди его представителей было два гетмана, судьи и имперские сановники. Догальских ценили при дворе, и в 1726 году рыцарю Вацлаву Вратиславу был пожалован титул барона. В 40-х годах XIX века эта ветвь рода прервалась, но щедрые милости, не стоившие, впрочем, австро-венгерской казне ни гульдена, продолжались. В середине XVIII века Яну Крыштофу Догальскому из Догалиц — адресату того самого письма императрицы — было также пожаловано баронство, в 1764 году к нему добавился и титул имперского графа, а на гербе появилась корона. Именно Ян Крыштоф приобрел земельный надел в местечке Пршивозец в десяти километрах от города Домажлице и построил там двухэтажный господский дом, который в семье называли замком. Он и стал резиденцией графов Боржек-Догальских и родовым гнездом следующих поколений.

Последним владельцем поместья был Франтишек Карел Догальский. Из-за экономических трудностей он был вынужден в 1905 году продать дом и прилегающие угодья и переехать с семьей в Домажлице. Но прежде, чем это случилось, в родовом замке выросли его сыновья, родившиеся в браке с бельгийской графиней Марией Лудовикой Элеонорой, урожденной д’Хооп.

Было у отца три сына...

Сыновей на самом деле было четверо, но один из них, Лудвик, умер в 15-летнем возрасте. Семья долго не могла оправиться от горя. По воспоминаниям братьев, они даже какое-то время не праздновали Рождество, не наряжали елку.

Старший сын, Франтишек Антонин Людвик Мария Боржек-Догальский, родился 5 октября 1887 года, Мария Антонин Виктор — 23 октября 1889 года, а Зденек Мария — 10 мая 1900 года. Расстроенное хозяйство и растущие долги почти полностью поглощали время отца, воспитанием мальчиков он занималась лишь изредка и весьма оригинально. Например, он настоял на том, чтобы его сыновья с детства носили форменные сюртучки спортивно-патриотического общества «Сокол». Впрочем, этот порыв отца вполне вписывался в общую линию воспитания детей чешской аристократии с середины XIX века. Стремление привить патриотизм, любовь к родной стране, ее истории, культуре и языку были явлением обычным для дворянских семей. А вот сложившееся у старших Догальских критическое отношение к монархии, царивший в их доме либерально-республиканский дух и передача этих настроений сыновьям — скорее, исключением.

Возможно, тут сыграла свою роль потеря земельных угодий и наследственной собственности. Но и до продажи поместья в семье придерживались идей сословного равенства и уважения к людям. Об этом вспоминал друг и одноклассник Зденека Боржек-Догальского, актер, драматург, режиссер, член труппы Национального театра в Праге Зденек Штепанек: «Так случилось, что в тех краях прошло мое детство, в Пршивозце я пошел в школу. Тогда мы и познакомились со Зденеком. Это было „время игр и малины незрелой“, как сказал поэт. Мы наслаждались всеми радостями и горестями детства, и двор Пршивозецкого замка оказался для этого идеальным местом. Жизнь в поместье была совершенно простой, без барского гонора. С первого взгляда любому становилось ясно, что этот благородный старочешский род не пользуется расположением Габсбургского дома. Все Догальские отлично ладили с обычными людьми, они взаимно понимали друг друга, и никому даже в голову не приходило, что те — другие и чем-то отличаются от нас. Они были и остались настоящими аристократами духа».

Большую часть забот о детях взяла на себя мать. Для сыновей она была другом как в детские годы, так и во взрослой жизни. Ей они писали десятки писем из дальних стран, к ней приезжали сразу по возвращении, о ее уходе из жизни безмерно горевали.

Финансовое положение семьи было удручающе плохим. Поэтому к моменту, когда мальчики, окончив начальные школы в Пршивозце либо в Домажлице, должны были продолжать обучение, у них был только один путь — в знаменитую Страковскую академию в Праге. Там благодаря стипендии из фонда графа Я. П. Страка юноши из знатных, но обедневших семейств могли получить достойное образование совершенно бесплатно. Однако для молодых графов Догальских, привыкших к вольности мыслей и не слишком строгой дисциплине в родительском замке, годы в Академии стали суровым испытанием. Один из исследователей жизни и деятельности представителей рода Боржек-Догальских чешский историк и нынешний директор Института изучения тоталитарных режимов Зденек Газдра в одной из своих работ приводит фрагмент письма от 22 января 1909 года, которое Франтишек написал брату Антонину в Рим: «Ты спрашиваешь, Тоник, как там Академия. Она все такая же: великолепная, красивая, импозантная, невероятно желанная для тех, кто вне ее стен, и совершенно непонятная (потому что это нельзя понять!) тем, кто внутри. Я так и не привык к Академии за двенадцать лет, что я здесь. И, честно говоря, жду не дождусь, когда смогу ее покинуть. Даст Бог, это случится скоро».

Покинув Академию, каждый из трех братьев пошел собственным путем.

Дипломат

Старший из братьев, Франтишек Боржек-Догальский, окончил юридический факультет Карлова университета, в 1911 году получил пост стажера в земской администрации Домажлиц и начал стремительно подниматься по карьерной лестнице. И вовсе не женитьба в 1912 году на Миладе Крафферовой, дочери губернатора округа Густава Краффера, была тому причиной. Не будь Франтишек умелым, добросовестным и инициативным служащим, его назначение на пост вице-губернатора буквально через три года вряд ли стало бы возможным.

Годы жизни в Домажлице были посвящены не только работе, но и литературному творчеству. Стихи Франтишек Догальский начал писать еще в ранней юности, публиковался в университетских изданиях, в журналах. Первыми его читателями были родственники и ближайшие друзья, включая поэта Ярослава Врхлицкого и членов городского Литературного объединения, куда входили представители местной интеллигенции. Здесь же началась его многолетняя дружба с композитором и собирателем фольклора Йиндржихом Йиндржихом. Благодаря ему в круг друзей братьев Догальских вошли знаменитые оперные певцы Карел и Эмиль Буриан и Эмма Дестинова. Сам же Йиндржих написал несколько циклов песен на стихи Франтишека Догальского, самый известный из которых — «Об одной любви».

Любовь стала главной темой и прозаических произведений Догальского. Сборники его рассказов «Белая лань» (1919), «Начало романа» (1938) и «Маленькие рассказы старого господина» (1941), хотя и выходили небольшими тиражами, не остались незамеченными. Отчасти автор отразил в них свои собственные чувства и переживания. С первой женой они счастливо прожили восемь лет, вплоть до ее скоропостижной смерти в 1919 году. В том же году умер и их годовалый сын Мирослав, а старшего, Йиржи, родившегося 14 февраля 1914 года, ждала долгая и очень непростая жизнь, рассказ о которой ниже. Второй женой Франтишека Догальского 2 июля 1927 года стала Вера Бахантова, детей в этом браке не было.

Дипломатическая карьера Догальского началась в феврале 1920 года, когда ему был присвоен ранг советника министерства иностранных дел VII класса с правом службы за границей. К ней молодой дипломат был отлично подготовлен: владел английским, французским и немецким языками и, что особо отмечалось в его характеристиках, умел печатать на машинке. Первое назначение он получил в посольство в Лондоне, где прослужил с 1921 по 1923 год. Там он очень быстро смог проявить себя и вскоре был повышен до советника I класса.

Перед дипломатическими миссиями Чехословацкой республики в первые годы ее существования Прага ставила задачу разъяснения нового политического статуса страны и пропаганды ее культуры, истории, современных достижений. Догальскому пришла в голову мысль включить в культурную программу одного посольского приема концерт популярнейшего в те годы струнного квартета Шевчика. С его участниками Догальский не раз встречался на музыкальных вечерах на родине и легко договорился о выступлении, ставшем триумфом, темой для разговоров и многочисленных публикаций в прессе. Забегая вперед, скажем, что приглашал он этот квартет, а также своего друга и соавтора Йиндржиха и в Вену, где долгие годы возглавлял чехословацкое посольство.

Служба в Лондоне укрепила его дружбу с другими молодыми дипломатами — Максом Лобковицем и Яном Масариком, сыном президента Т. Г. Масарика и будущим министром иностранных дел. После нескольких лет (1923—1927) работы в Международно-правовом отделе МИД в Праге, в марте 1927 года Догальский получил назначение в Вену, где и прослужил сначала секретарем, затем советником посланника пятнадцать лет, вплоть до аншлюса и закрытия посольства. Все эти годы он пользовался огромным уважением австрийцев и любовью чешского меньшинства, в жизни которого активно участвовал.

После вынужденного возвращения на родину Франтишек Догальский некоторое время работал в МИДе, но вскоре после оккупации был отправлен в бессрочную отставку, поскольку не скрывал антифашистских взглядов. В 1939 году он с еще восьмью десятками представителей знатных семейств поставил за себя и сына Йиржи подпись под Декларацией дворянства Чехии и Моравии, в которой прямо осуждалась нацистская агрессия и подтверждалась верность Чехословацкой республике и демократическим идеалам. Это не осталось незамеченным спецслужбами Протектората и гестапо. Как и то, что накануне окончательного отъезда из Вены Догальский на машине посольства помогал вывозить евреев в Братиславу и, как и его братья, помогал Сопротивлению. В июне 1942 года Франтишек Догальский был арестован, заключен в тюрьму на Панкраце, а затем переведен в концлагерь Дахау, откуда вышел лишь в мае 1945 года.

После войны Ян Масарик убедил старого друга, что его знания и дипломатический опыт нужны стране, и в октябре 1945 года Франтишек Догальский согласился занять пост главы Чехословацкой миссии при Союзническом совете в Вене, а затем и полномочного посла. В 1948 году он был отозван в Прагу и отправлен на пенсию, что вполне соответствовало курсу новой власти: после трагической гибели Яна Масарика МИД возглавил убежденный коммунист Владимир Клементис, который дворян не жаловал, да и президент Клемент Готвальд предпочел видеть на таком посту своего человека.

Здоровье Франтишека Догальского было подорвано в концлагере, а арест единственного сына окончательно лишил его сил. Он умер 3 января 1951 года и, к счастью, не узнал о суровом приговоре Йиржиху. А тому даже на похороны отца прийти не позволили...

Священник

Средний брат, Антонин Боржек-Догальский, также окончил Страковскую академию, где его учителем был Карел Кашпар — в скором будущем кардинал и видный деятель церкви периода Первой республики. Сейчас уже трудно сказать, под его ли влиянием, благодаря ли интересу к религии или из-за принадлежности по рождению к Военному и госпитальерскому ордену св. Лазаря Иерусалимского молодой человек выбрал духовную стезю. Но образование он продолжил в Риме, в Папском университете De Propaganda Fide, где после пяти лет защитил диссертацию и получил степень доктора теологии. Посвящение в сан состоялось 28 февраля 1912 года в Праге, после чего Антонин Догальский получил место второго капеллана в городке Бор у Тахова. Пару лет спустя он становится приходским священником в Глубоше и на Святой Горе у Пршибрама. Прихожане любили своего пастора за доброту и щедрость. В письмах к сыну Лудовика Боржек-Догальская посмеивалась: «Как хорошо, что мы бедны! Будь мы побогаче, ты бы уже давно раздал все наше состояние нуждающимся».

В годы Первой мировой войны Антонин Догальский служил полевым священником, работал с итальянским военнопленными, побывал с религиозными миссиями в различных областях, в том числе на польских территориях Российской империи. Становление Первой республики для него, как и для всей семьи Боржек-Догальских, стало событием долгожданным. Они приняли демократическое государственное устройство с энтузиазмом, сразу став частью новой элиты страны, тем более что со многими ее представителями — Томашем Гарригом Масариком, Фердинандом Пероуткой, Карелом Чапеком и другими — Боржек-Догальские были давно знакомы и дружили.

Да и в кругах высшего духовенства либеральные взгляды Догальского приветствовали и поддерживали. 10 октября 1924 года архиепископ Праги Франтишек Кордач назначил его своим секретарем и церемониймейстером. В 1928 году Антонин Догальский стал действительным тайным камергером палаты папы Пия XI, через год — действительным советником и архиепископским канцлером, а в сентябре 1930 года получил высокий пост столичного каноника собора св. Вита в Пражском Граде.

Быстрому карьерному росту Антонина Боржек-Догальского способствовало и то, что архиепископ Кордач видел в нем идеального посредника между церковью, государством и светским обществом. Представители всех трех сфер пересекались и дружески общались на обедах и музыкальных вечерах в квартире каноника на улице Vikářská, обставленной красивой мебелью и заполненной диковинками, привезенными из путешествий по Европе, поездок в США и Латинскую Америку.

Духовную миссию он исполнял добросовестно: служил мессы на Святой Горе у Пршибрама; принял участие в 150-тысячном шествии и церемонии перенесения чехословацкой реликвии Palladium země české из Старо-Болеслава в Прагу; как рыцарь ордена св. Лазаря занимался духовной, благотворительной и просветительской деятельностью; был прелатом сестер-францисканок в Бржевновском монастыре, духовным советником Союза чехословацких католичек; во время национального католического конгресса в Праге в 1935 году представлял чехословацкие женские ассоциации и вел переговоры с итальянскими и французскими участниками. Активность в церковных делах и растущая популярность открывали Антонину Догальскому прямой путь к посту архиепископа Пражского, тем более что за своего бывшего ученика ратовал и кардинал Карел Кашпар.

При этом Антонин Догальский оставался убежденным сторонником демократических ценностей и свободной организации общества. Во время президентских выборов в 1935 году он поддерживал Эдварда Бенеша и преемственность курса, выбранного во времена президентства Масарика.

Оккупация Чехословакии и установление Протектората стали для него событиями трагическими. В октябре 1939 года Антонин Догальский попросил об отставке с поста канцлера архиепископа: «Я надеялся привыкнуть к изменившимся обстоятельствам и условиям. Но был разочарован. Сегодня мои силы на исходе, я просто больше не могу. Ваше Высокопреосвященство может справедливо считать меня неблагодарным, трусливым, каким угодно. Но Вы не можете просить меня о том, чтобы я утратил остаток своей духовности. А это случилось бы, перестань я говорить правду». Кардинал Кашпар долго колебался и принял отставку лишь год спустя, однако до последних дней своей жизни надеялся, что Догальский станет его преемником. Оккупационные власти, разумеется, хотели видеть на посту главы Пражской архиепархии человека лояльного, например, Йозефа Грюнера. Но когда тот заявил о своей готовности стать архиепископом, Антонин Догальский ответил: «Вы, конечно, можете им стать. Но прежде Германия должна победить».

Как и прежние антигерманские высказывания каноника, это не прошло мимо внимания новых властей. За ним и его братьями гестапо следило уже давно, и семье это стало известно еще в апреле 1938 года, когда прошел обыск на квартире Зденека Боржек-Догальского на улице Nerudova. Агенты присутствовали даже на свадьбе Йиржи Догальского, на которую собрались родные, друзья из числа сторонников республики, близкие им по духу представители церкви. 30 марта 1940 года в соборе св. Вита каноник Антонин венчал своего племянника с Йозефой, принцессой Турн-Таксис, и в рапорте сотрудника канцелярии Протектората Курта Зимке говорилось: «Эта свадьба — демонстрация тех кругов чешского общества, в которых зреют очаги духовного сопротивления рейху. Одновременно она показывает тесную связь высокородного дворянства с так называемой „замковой кликой“ — наиболее преданными последователями Бенеша». Далее шла речь об опасных для Берлина связях Антонина Догальского с Ватиканом.

Вполне возможно, именно этот документ приблизил арест Антонина Боржек-Догальского. К тому же он помогал преследуемым гестапо, вынужденным эмигрантам и их семьям, но существует мнение, что основным поводом стали его контакты с Отто Львом Становским, осведомленность об операции «Антропоид» по устранению Р. Гейдриха и месте укрытия ее участников. Догальский был арестован утром 5 июня 1942 года во время мессы, которую служил в Институте слепых девушек-францисканок на Кампе. В тот же день схватили его старшего брата Франтишека. После двух недель в тюрьме на Панкраце они оба были переведены в Терезин, затем Антонин Догальский был отправлен в Освенцим, где и был забит охраной 3 сентября 1942 года по пути на работы, которые выполнять был уже не в силах.

Журналист

Зденека Боржек-Догальского, младшего из братьев, со всем основанием можно назвать рыцарем демократии. В отличие от Франтишека и Антонина, которые были старше его и пришли к пониманию нового устройства страны сознательными гражданами, он встретил возникновение Чехословацкой республики в самом романтическом возрасте и влюбился в нее, а Т. Г. Масарик стал его кумиром. Каждая встреча с президентом была для него вехой, каждая поездка в загородную резиденцию Ланы — событием. Как священную реликвию Зденек принял от Яна Масарика носовой платок, который его отец держал в руках в последние мгновения жизни 14 сентября 1937 года.

В детстве и юности жизнь Зденека мало чем отличались от той, что вели его братья: игры с друзьями из разных сословий во дворе замка, местная начальная школа и Страковская академия. Зденек был пансионером академии с 1911 года, но учился в Малостранской гимназии: его мальчишеская резвость и юношеская независимость никак не вписывались в строгие академические рамки. В конце концов Антонин по возвращении из Рима забрал младшего брата домой — очень уж тот умолял вызволить его «из плена».

По окончании гимназии в 1920 году Зденек поступил на юридический факультет Карлова университета, но проучился там всего два года. Должно быть, 22-летнему романтику казалось, что жизнь обновленной страны проносится мимо, за университетскими стенами, и он окунулся с головой в политику и журналистику. Еще в университете он вступил в Национальную партию труда (NSP), подружился с ее председателем Ярославом Странским — ярким политическим деятелем Чехословакии межвоенного периода и издателем одной из самых влиятельных газет Lidové noviny, унаследованной им от отца. После вхождения NSP в 1930 году в состав Чешской национально-социальной партии (ČSNS) Зденек Догальский остался ее членом и продолжил работать парламентским корреспондентом «Лидовок». Впрочем, тематика статей популярного журналиста была гораздо шире. Благодаря дружеским связям в политических, клерикальных и культурных кругах он освещал общественную жизнь во всех ее проявлениях. Личное обаяние открывало ему двери и в самые высокие кабинеты, и в театральное закулисье; их обитатели делились с молодым газетчиком информацией и своими мыслями, будучи абсолютно уверенными в его безусловной порядочности.

В числе его ближайших друзей были братья Чапеки, племянник будущего президента Йиржи Бенеш, Фердинанд Пероутка, Вацлав Черны, Юлиус Фирт. Они много времени проводили вместе, в том числе во время знаменитых «пятниц» у Чапеков или в родных местах Догальских. В 1933 году Зденек был уже счастливо женат на Анне Штирловой, которая происходила из богатой пражской семьи. Это решило его финансовые проблемы и позволило заняться литературной деятельностью: помимо газетных статей он писал стихи, эссе, рассказы, которые, впрочем, изданы так и не были.

Смерть первого чехословацкого президента стала для Зденека Догальского ударом. Разумеется, он поддерживал Эдварда Бенеша, понимая, что тот сохранит преемственность курса Масарика, но все же отошел от политики и журналистики и вернулся к изучению права в университете. Оккупация перечеркнула эту вторую попытку.

Демократ и патриот, Зденек Боржек-Догальский не мог оставаться в стороне, когда рушилось все, чему он посвятил жизнь. После отставки 5 октября 1938 года и перед отъездом из страны президент Бенеш пригласил его на совещание в Сезимовом Усти, где обсуждалась организация Сопротивления. Убежденный антифашист, Зденек начал работать в его рядах, координировал связи локальных групп с политическим штабом, позже с Центральным руководством по внутреннему сопротивлению и сам вошел в группу Parsifal. Отдавая дань романтическим временам, Зденек взял себе псевдоним Бедрник в честь персонажа приключенческого романа баронессы Эммы Орци «Алый Первоцвет», британского аристократа и роялиста, действовавшего на территории Франции в эпоху Террора.

Зденек Догальский был одним из организаторов 120-тысячного Вавржинецкого паломничества, которое состоялось около Домажлиц 13 августа 1939 года и продемонстрировало национальное единство. Он помогал еврейским семьям, устраивал их бегство за границу. Но главной деятельностью стали сбор и передача разведывательных данных: он был связным между лондонским правительством в изгнании и политиками-антинацистами во главе с премьер-министром Протектората генералом Алоисом Элиашем. Благодаря информации Догальского из политических, дипломатических и церковных источников, полученной им в том числе и через старших братьев, правительство Бенеша было вскоре признано и получило поддержку антигитлеровских сил в Европе и мире.

Переломным моментом в деятельности Сопротивления стало вступление Гейдриха на должность заместителя имперского протектора Богемии и Моравии. Вслед за генералом Элиашем 21 октября 1941 года гестапо арестовало и Зденека Боржек-Догальского. Он был заключен в тюрьму на Панкраце, но приговор о смертной казни отложили. У друзей и семьи появилась надежда вызволить его из застенков, а в ожидании свободы они предложили ему писать книгу о знаменитых людях, которых он встречал в жизни. Он ответил со свойственным ему черным юмором и прозорливостью: «В такие времена Догальские не книги пишут, а умирают на виселицах». До его казни по личному распоряжению Гиммлера оставалось еще несколько лет. Но когда 7 февраля 1945 года на пороге Малой крепости Терезина офицер зачитал приговор, коверкая до неузнаваемости имя и фамилию Зденека, тот, никогда не кичившийся знатностью рода, с гордостью и презрением произнес: «Граф Догальский» — и шагнул навстречу трем смертельным пулям.

***

На Ольшанском кладбище есть символические надгробия Франтишека и Зденека Боржек-Догальских: их родным даже праха покойных не довелось захоронить. Сын Франтишека, юрист Йиржи Догальский (1914—1990), после войны возглавлявший канцелярию президента Эдварда Бенеша, был арестован коммунистической службой безопасности и приговорен к семнадцати годам заключения за предательство родины и шпионаж. Вышел он по амнистии в 1960 году, работал кладовщиком, к профессии юриста смог вернуться только за несколько лет до смерти. Его сыновьям был закрыт доступ к высшему образованию, старший из них, Антонин Догальский (1944—2017), всю жизнь работал кровельщиком и рабочим сцены в Карлинском музыкальном театре.

В год 50-летия освобождения от фашизма в городе Домажлице была открыта мемориальная доска с надписью: «Семье графов Боржек-Догальских, которая не предала идеалы человечества во время нацистской оккупации»

Литература

Hazdra Z. Šlechta ve službách Masarykovy republiky: mezi demokracií a totalitními režimy. Praha, 2015

Hazdra Z., Plachý J., Rajlich J. Modrá krev v protinacistickém odboji: několik příběhů z okupované vlasti i frontových linií. Praha, 2019

Marek Р., Hanuš J. Osobnost v církvi a politice: čeští a slovenští křesťané ve 20. století. Praha, 2006

Votýpka V. Příběhy české šlechty. Praha, 2001

Pasák Т. Pod ochranou říše. Praha, 1998

Dočekal B. Osudy českých šlechticů: Ludvík Belcredi, Václav Dlauhoweský, Antonín Bořek-Dohalský… Praha, 2002

British Documents on Foreign Affairs — reports and Papers from the Foreign Office Confidential Print: Central Europe, January 1946 — June 1946. University Publications of America, 2000