Памяти петербургского историка Виктора Бортневского

Подлинная история «Внутренней линии» (ВЛ) — законспирированной в эмиграции контрразведывательной службы, объединявшей в первую очередь отдельных чинов Русского Обще-Воинского Союза («линейцев») по принципу горизонтальных связей — вызывала у многих современников живой интерес с 1937 года.

Один из штаб-офицеров, состоявший членом Комитета содействия национальным организациям в Париже, под впечатлением от громких «разоблачений» с возмущением писал в частном письме 2 ноября 1937 года:

«Вн[утреннюю] Линию я считаю организацией безнравственной и иезуитской. До сих пор о ней почти никто не знал. Теперь знают все. В этом первое ее разоблачение. Вн. Л. должна быть в корне уничтожена и РОВС заново реорганизован. Для меня непонятно сомнение в ее связи с большевиками, раз открыто предательство Ск[облина]. Это второе разоблачение, и не только Н[ационального]С[оюза]Н[ового]П[околения] — оно подтверждается документами, извлеченными французским следствием, которое вошло в контакт с комиссией Эрдели. Я нисколько не отвергаю существование во Вн. Л. целого ряда честных и горячих патриотов, но я на их месте сам бы содействовал полному раскрытию дела, не укрываясь за присягу. Бросается в глаза, что во Вн. Линии очень много корниловцев. Но как странно, что в настоящее время шум идет не около имени Ск[облина], а направляется в сторону раздувания вражды между двумя национальными организациями. А ведь вся сущность именно в Ск[облине] и только в нем. РОВС проворонил негодяя, а теперь создается впечатление, что во имя сохранения авторитета РОВС'а и его начальников хотят дело замять, сказав, что „на Шипке все спокойно“, и направить его не по тому пути»ⁱ.

Сначала о ВЛ зазвучали громкие заявления в публичных докладах и выступлениях разных общественных деятелей, а затем дискуссия продолжилась на страницах публицистических сочиненийⁱⁱ. Их авторы в значительной степени увлекались конспирологией, детективной сенсационностью и поисками агентурных тайн. Поэтому нередко подлинные факты и ценные свидетельства перемешивались с легендами, фантазиями и сомнительными показаниями, сопровождались многочисленными ошибками, мистификациями и домыслами, поспешными заключениями и выводами. Кроме того, большую роль в невольном искажении реальных событий играл вполне объяснимый недостаток объективной информацииⁱⁱⁱ. Главная проблема заключалась в пристрастном преувеличении фактической деятельности и роли ВЛ — с приданием ее немногим чинам вымышленных функций и возможностей.

Наибольшую известность в «разоблачениях» ВЛ снискал Георгиевский кавалер, хорунжий Войска Донского Борис Прянишников (1902—2002)^iv — участник Белого движения на Юге России и бывший чин РОВС, член Национально-Трудового Союза (НТС) в 1933—1954 гг. Борьба Бориса Витальевича словом и пером против «Внутренней линии», созданной, по его мнению, «из белых офицеров, но захваченной советскими провокаторами»^v, продолжалась долгие десятилетия. Вместе с тем, как справедливо полагал петербургский ученый Виктор Бортневский, специализировавшийся в области истории русской военной эмиграции, обвинения Прянишниковым генералов Федора Абрамова, Павла Шатилова, капитана Клавдия Фосса, штабс-капитана Николая Закржевского и других «линейцев» в работе на советскую разведку не выглядели «достоверными, основанными на беспристрастном анализе фактического материала»^vi. При наших встречах Виктор Георгиевич неоднократно рассказывал о планах заняться исследованием материалов ВЛ, но трагическая гибель талантливого историка в 1996 году на 42-м году жизни не позволила им осуществиться.

В богатой коллекции начальника РОВС, Генерального штаба генерал-лейтенанта Алексея Архангельского, которая хранится в Бахметевском архиве Колумбийского университета, отложились документы, посвященные ВЛ^vii. Изучение выявленной нами группы источников актуально в связи с историей воинских организацией Русского Зарубежья и контрразведывательной работы белоэмигрантов в Болгарии и Франции в предвоенное десятилетие. Особого внимания заслуживают доклад «Особой комиссии» III (Болгарского) отдела РОВС, работавшей под руководством полковника гвардейской артиллерии Георгия Петриченко, рапорт от 9 мая 1939 года бывшего начальника I (Французского) отдела РОВС генерала от кавалерии Павла Шатилова, а также показания капитана Дроздовского артиллерийского дивизиона Клавдия Фосса — одного из наиболее известных «линейцев» и непримиримого врага большевиков на протяжении почти трех четвертей века.

ВСТАВКА

Клавдий Александрович Фосс родился, по одной версии, в 1897 году в Киеве, по другой — в 1898-м в Вильне, происходил из потомственных дворян Киевской губернии и, как писал один из его сотрудников, «из очень интеллигентной семьи»^viii. Доступные сведения о среднем образовании расходятся: 2-я Виленская гимназия или Киевское реальное училище.

Участник Белого движения на Юге России и похода Яссы — Дон в рядах отдельной бригады русских добровольцев Генерального штаба полковника Михаила Дроздовского (1918), затем — юнкер 3-й отдельной легкой батареи 3-й дивизии Добровольческой армии. Прапорщик армейской артиллерии (7 декабря 1918), подпоручик (1919). В рядах Вооруженных Сил Юга России и Русской армии (1919—1920) — в 3-й (с октября 1919 — Дроздовской) артиллерийской бригаде. В ноябре 1920 года в составе части эвакуировался из Крыма. 18 декабря приказом № 298 Главнокомандующего генерал-лейтенанта Петра Врангеля произведен в поручики (со старшинством с 22 сентября 1919), 24 декабря приказом № 304 — за боевые отличия в штабс-капитаны (со старшинством с 16 сентября 1920)^ix. В составе Дроздовского артиллерийского дивизиона I армейского корпуса Русской армии находился в Галлиполи (1920—1921), затем в эмиграции в Болгарии. Чин РОВС. Участник конспиративной контрразведывательной деятельности по линии Союза. На 1 сентября 1925 года состоял в чине капитана (производства после 24 декабря 1920) в кадрах Дроздовского артиллерийского дивизиона (№ 235 по списку).

В 1925—1941 гг. — на службе в Военном министерстве Болгарии, майор запаса. С 1926 — руководитель разведывательной и контрразведывательной службы при Управлении III отдела РОВС (1926—1939) по назначению генерала от инфантерии Александра Кутепова. Делопроизводитель (секретарь) канцелярии Управления III отдела в Софии. В 1929—1930 гг. — начальник местного отдела (представительства) Братства Русской Правды (БРП). 3 октября 1933 года избран членом правления Отдела Общества Галлиполийцев в Болгарии. Владел иностранными языками: английским, болгарским, немецким, французским. Сотрудничал с представителями болгарских спецслужб.

Зимой 1936/37 гг. впервые заподозрил сотрудника канцелярии Управления III отдела Николая Абрамова в причастности к связям с советской агентурой. В результате оперативных мероприятий 13 ноября 1938 года состоялся отъезд (фактически — мягкая высылка болгарскими властями) Абрамова и его жены во Францию. После разоблачения Абрамова передал должность руководителя разведывательной и контрразведывательной службы при Управлении III отдела РОВС Л.-гв. капитану Яну Яренко. С лета 1941 года с группой чинов РОВС находился на оккупированных территориях СССР, работал по линии Абвера в Николаеве и др. городах. В 1942—1943 гг. — руководитель «русской группы» морской разведывательной команды по Черному и Азовскому морям (фельдпост № 26830, Николаев). Затем офицер Абвера в Мелитополе. В 1943—1944 гг. конфликтовал с членами НТС, работавшими на Юге под руководством есаула Евстафия Мамукова и создававшими свои группы в Кировограде, Николаеве, Одессе, но причины и характер этого конфликта требуют изучения. За отличия на службе в Вермахте награжден орденом Железного креста II кл. Зимой 1945 года пытался поступить на службу в войска КОНР, однако начальник штаба власовской армии генерал-майор Федор Трухин отклонил его кандидатуру.

После капитуляции Германии скрывался в американской оккупационной зоне Германии в районе Мюнхена, жил под фамилией Александров. Участвовал в контрразведывательных операциях американских спецслужб. Находился в розыске органов госбезопасности СССР, с середины 1920-х гг. пережил около десяти покушений. В эмиграции в ФРГ. Вел частную переписку с чинами РОВС, неоднократно высказывался по актуальным вопросам международной политики и общественно-политической жизни эмиграции. В частности, он писал соратникам:

[27 апреля 1962] «Ваше письмо меня очень обрадовало. В свое время я пытался писать Вам, но ответа не получил и решил, что это происходит под влиянием Вашего начальства, которое меня также не милует, как я его. Знаю я его^x только по Галлиполи и по тому выступлению, которое он еще при жизни Алексея Петровича [Архангельского] позволил себе по моему адресу. Он великолепно знает, что в данном случае я являюсь совершенно безоружным, т[ак] к[ак] не буду выступать против лиц, играющих роль в РОВС-е (в котором я состоял и буду состоять до конца моих дней, и не ему писать, что кто-то меня из него когда-то исключил), и не буду выступать вообще в печати, т[ак] к[ак] не имею намерения тешить советчину и эмигрантщину и лить воду на мельницу красных <…>. Что касается нашего РОВС-а, мне его, по правде говоря, очень жалко, что его обрекли на медленное умирание. А между тем это столь живое дело, если за него правильно взяться. Это великолепная база работы против красных. Мы же после войны выпустили инициативу из своих рук и дали ее захватить нацмальчикам^xi и пр[очим]. И с американцами можно наладить дело. Но для этого надо стать полезными для них и так, чтобы они без нас не могли бы обходиться. Ведь сейчас для этого на редкость выгодный момент. Обидно, что никто этого из наших не видит, не желает видеть и занимается тем, что подыскивает себе подходящее местечко на кладбище под развесистой клюквой»^xii.

[12 марта 1964] «Для [общественных] выступлений надо иметь пару-другую преданных и идейных людей. Флаг Вы имеете. Вот и организуйте всякие „Дни Непримиримости“ (поменьше только панихид и молебнов) самостоятельно. Когда все будет организовано — приглашайте другие дружественные вам организации. Делайте это в скромных масштабах, дабы в первое время не получилось бы афронта. А главное — установите связи с местными властями. В этом отношении считаю колоссальной ошибкой с Вашей стороны, что Вы в свое время вспомнили Платтлинг^xiii. Скажите, кто любит, чтобы ему напоминали его беспредельно низкие подлости?! Но будем надеяться, что об этом до поры до времени позабыли.

А насчет т[ак] н[азываемого] „сосуществования“^xiv не убивайтесь особенно: с[о]бьет красная сволочь еще пару американских самолетов, заварит кашу на Кипре, напакостит еще больше в Ю[жном] Вьетнаме, закрутит завируху по всей Африке — и опомнятся господа американцы. Вспомните, как обстояли дела лет 10 тому назад и как они, по сравнению с тем, обстоят ныне, и Вам не будет так пакостно на душе. Главное — ищите настоящих людей, дайте им живое дело в руки, заставьте их работать, используйте плоды этой работы, не требуя ничего иного, кроме доверия — и дело пойдет»^xv.

[23 января 1967] «А вот чего я никак понять не могу — так это антинегритянские настроения в Америке и, в частности, у Вас! Мне это напоминает нашу неразумную политику по отношению к нашим евреям. Мы на опыте, а за нами 3-й Рейх, смогли убедиться, насколько пагубна подобная линия поведения. Испания еще является 3-м примером. Для меня непонятно, как можно отрицательно относиться к человеку только по тому, что у него кожа иного цвета, чем у нас? Мне кажется, что каждого человека надо оценивать только по тому, что он внутренне собой представляет. Кроме того, если Вы кого-то признали гражданином Вашей страны, надели на него мундир и привлекли его к защите Вашей и его Родины — какое нравственное и моральное право имеете Вы считать его каким-то „Унтерменшем“?»^xvi

По распространенной версии, Клавдий Александрович Фосс скончался 11 ноября 1991 года в Тутцинге (Tutzing) под Мюнхеном. Судьба богатого личного архива капитана-дроздовца остается неизвестной.

Материалы коллекции генерала Архангельского в Бахметевском архиве позволяют составить общее впечатление о формировании и основных этапах деятельности ВЛ, а также дополняют сведения из других источников^xvii. Генерального штаба генерал-лейтенант Антон Деникин считал, что созданию ВЛ предшествовала «основанная еще в 1920—1921 годах тайная мафия в недрах Белой армии Юга»^xviii, намекая в письме Архангельскому на некоторые события, якобы известные лишь начальнику РОВС. Деникин ошибался отчасти в связи с тем, что в 1946 году, которым датировано его разоблачительное письмо, история ВЛ уже приобрела мифологизированный характер. Тем более что достоверные сведения о создании в 1920—1921 гг. какой-либо «тайной мафии» в «недрах» Русской армии генерал-лейтенанта барона Петра Врангеля исследователям неизвестны.

Даже аутентичность наименования Организации^xix ее противниками и оппонентами сегодня вызывает сомнения после изучения открытых источников. Скорее всего, при создании и вплоть до 1937 года у нее вообще не было официального названия. Капитан Фосс в подробных показаниях членам комиссии полковника Петриченко сообщил, что сам термин Внутренняя линия возник в публичной полемике (был «приклеен нам») руководителями Национально-Трудового Союза нового поколения (НТСНП) — корнетом Виктором Байдалаковым, Генеральным секретарем Исполнительного бюро Совета Союза Михаилом Георгиевским, капитаном-дроздовцем Ростиславом Рончевским — и приобрел скандальную популярность среди значительной части эмигрантов во Франции. Необычное название контрразведчикам РОВС понравилось, и они стали его использовать. Окончательно оно утвердилось в 1937 году в результате «разоблачительных» выступлений против ВЛ членов НТСНП во Франции в связи с похищением в Париже советскими агентами начальника РОВС, Генерального штаба генерал-лейтенанта Евгения Миллера^xx.

Основания для того, чтобы принять во внимание показания Фосса, есть: в знаменитом документе «Идеология Организации» от 1 октября 1933 года^xxi словосочетание Внутренняя линия не использовалось. Есть и другое объяснение. «Внутренней линией» в III (Болгарском) отделе РОВС — в отличие от «внешней линии» (открытые лекции, преподавание, инструктаж) — условно называлась конспиративная, невидимая для современников работа: разведывательная и контрразведывательная деятельность^xxii. В свою очередь Фосс относил ведение разведки к «внешней линии»^xxiii, по крайней мере, для периода второй половины 1930-х гг.

Зарождение Организации, позже названной ВЛ, состоялось в 1926—1927 гг.^xxiv Ее концепция — по заключению членов комиссии Петриченко — принадлежала генералу от инфантерии Александру Кутепову, «получившему высокое доверие Вел[икого] Князя Николая Николаевича и назначенному последним руководить всей работой на Россию»^xxv. Позднее о том же свидетельствовал в конфиденциальном рапорте на имя Архангельского и Шатилов^xxvi, возглавлявший I отдел РОВС в 1930—1934 гг. Сам Кутепов хотел видеть свое детище в качестве своеобразного Ордена, но надежды Александра Павловича оказались сильно преувеличенными. Фосс описывал ситуацию так:

«В основе этой работы лежала идея генерала Кутепова, считавшего, что должен быть произведен отбор людей, способных вести активную борьбу с большевиками, эти люди должны быть соотв[етствующим] образом подготовлены и затем пущены в дело. Первые конкретные указания на этот счет были получены из Праги через кап[итана-дроздовца] Павла Михайловича Трофимова, погибшего впоследствии на этой работе^xxvii. Сводились они к созданию т[ак] н[азываемых] „кружков содействия“ в тылу и к активным действиям на „на фронте“. Эти идеи получили свое развитие и применение в зависимости от местных условий. В Болгарии они постепенно выродились в сколачивание людей для работы как „в тылу“, так и „на фронте“. Для работы „на фронте“ надо было иметь крепкий тыл. Его надо было обеспечить. Нарождалось много организаций — плод честолюбия отдельных лиц — чаще, и в силу жизненной потребности — реже. Стержнем всего в эмиграции был РОВС. Но он не мог вести политической работы и не хотел заниматься военной подготовкой новых кадров. Для военной подготовки приходилось прибегать к „Соколу“, для политической — к тогдашним „Круж[кам] Нац[иональной] Молодежи“. Отсюда и пошло то, что эти организации создавались нами и нами велись специально для этого созданными кадрами»^xxviii.

Итак, учитывая результаты предшествующих исследований Виктора Бортневского^xxix, создание Организации уместно рассматривать в тесной связи с работой Разведывательно-информационной части (РИЧ) Собственной канцелярии Великого князя Николая Николаевича (Младшего), которой с весны 1924 года руководил Кутепов. С его точки зрения, отборные кадры белых воинов — в лице их наиболее мотивированных, энергичных и способных представителей — должны были постоянно влиять в правильном смысле на актив близких по духу политических, общественных, спортивных и молодежных организаций Зарубежья, чтобы способствовать их повседневной деятельности, держать в поле зрения Обще-Воинского Союза и постепенно подбирать наиболее годных и жертвенных кандидатов для ведения совместной борьбы «на фронте»: иными словами — для походов в Россию. В «Информации № 1» (София, 1927) констатировалось: «Во главе Ордена стоит Кутепов, чего он приказал больше не скрывать от лиц посвященных, приобщивших себя к борьбе за Родину»^xxx. Верховной целью Организации объявлялась «непримиримая, напряженнейшая борьба за Россию и Русский Народ, за свержение ненавистной власти III Интернационала и за создание правопорядка, обеспечивающего максимальное развитие духовных и материальных сил страны»^xxxi. Так изначально выглядела главная цель Организации, имевшая слабое отношение к ведению контрразведывательной работы внутри эмиграции. Если и предполагалось решать подобные задачи, то они явно имели третьестепенное значение. При этом инфильтрация дружеских организаций принесла полезные плоды.

В 1924 году на болгарском руднике Перник, находившемся юго-западнее Софии, группа офицеров-алексеевцев с одобрения последнего полкового командира генерал-майора Михаила Зинкевича создала один из первых кружков национальной молодежи с целью морального укрепления соратников, чтобы отвлечь их от пьянства и других низкопробных развлечений. «Ген. Зинкевич, в полном согласии с командованием, принял все зависящие меры к проведению в жизнь столь важной идеи»^xxxii, — отмечали члены комиссии Петриченко.

Кружок на Пернике стал одной из локальных групп, предвосхитивших создание в 1930 году в Белграде Национального Союза русской молодежи (в 1931—1936: Национальный Союз нового поколения, в 1936—1942: НТСНП, затем НТС). Союз новопоколенцев возник по инициативе и при содействии РОВС, поддерживался им материально, в связи с чем «являясь детищем РОВС'а НТСНП рассматривался последним как некий филиал» и «школа для воспитания молодой смены в духе идей Белой борьбы»^xxxiii. Поэтому чины РОВС, состоявшие и в НТСНП, могли заниматься политической деятельностью вопреки давнему распоряжению Врангеля, сформулировавшего в 1923 году принцип «армия вне политики»^xxxiv. В работу «новопоколенцев» в Болгарии и Франции включились штабс-капитаны Александр Браунер, Николай Закржевский, подпоручик Михаил Селиверстов и другие связанные с Организацией чины РОВС, позже называвшие себя «линейцами». С 1927 года созданием соответствующей службы при Управлении III отдела РОВС в Софии занимался капитан Фосс^xxxv, возглавлявший ее до 1939 года. Клавдий Александрович действительно считался непосредственным и единоличным руководителем скромного аппарата ВЛ, но только на территории Болгарии. Вопреки распространенным представлениям, ВЛ никогда не существовала в эмиграции в качестве централизованной, разветвленной и структурированной организации с едиными органами управления, а Фосс не был ее начальником.

Окончание в следующем номере