— Ну как? — начал я. — Не растут грибы-то?

— Да отчего ж не растут, — ответила, немного окая, Марь Иванна. — Вот, трюфелей набрала на обед. Боровики бы, конечно, лучше, да и к этим я приохотилась, благо собака у меня натаскана. Не лучший класс сегодня попался, на аукционе в Японии не продашь, но на соус для рагу сгодится.

От Марь Иванны шел аромат каштанового леса. Я устал за неделю в городе, и мне безумно захотелось побродить по нескошенной траве, послушать птиц, поглядеть на солнце сквозь листву. Прямо сегодня, не откладывая. Поэтому я распрощался с соседкой побыстрее, переоделся дома, взял ножик и палку и немного взгрустнул. Моя собака Тяпа, лучший пес на свете, убежала в лучший мир два года назад, и у меня не нашлось сил искать ей замену. Поэтому не оставалось ничего другого, как взять собаку напрокат. Я никогда прежде этого не делал, поэтому немного волновался, входя в ближайшую контору, где можно было зафрахтовать нужное животное на определенный срок.

Служащая повела меня в сад, где прохаживались собаки. В основном это были представительницы фараонской породы, которые едва скосили на меня свои продолговатые глаза и опять скрылись в тенечке. Мне стало даже обидно. Вдруг ко мне подбежал зверь, которого никак нельзя было назвать красивым: круглая физиономия улыбнулась, показав пасть, усеянную огромным количеством белых зубов округлой формы, каких я никогда не видел у собак. Существо склонило голову, чтобы рассмотреть меня лучше, а потом сказало:

— Я готова. Оформляй на меня документы.

Эти слова поставили меня в тупик. Я не знал, что собаки выбирают клиентов сами, но, чтобы не показать виду, я спросил:

— А какой, собственно, ты породы?

— Самой правильной, — заявила собака и улыбнулась мне немного иронически.

Я поплелся оформлять заказ.

— Вот, знаете ли, иду в лес по грибы, и мне, понимаете ли, нужен пес, который умеет искать трюфели, — пробормотал я, стоя над конторкой.

— Да, — заявила невзрачная женщина, не поднимая глаз от компьютера, — это наша лучшая собака. Она очень редко соглашается брать заказы.

Я заплатил требуемую сумму и вышел с собакой на улицу. К лесу было с километр пути, поэтому я решил немного поболтать, но не мог найти подходящего начала. Собака меня опередила:

— Если не ошибаюсь, у тебя русский акцент, — сказала она, — давно здесь живешь?

— Давненько, — ответил я и стал еще пристальнее всматриваться в собачью морду. — Да и твоей породы я что-то не встречал...

— Ошибаешься, молодой человек, — заявила собака. — В древности таких, как я, было, конечно, больше: ты что, никогда не видел этрусских гробниц?

Я снова всмотрелся в мою спутницу. Несомненно, она была права, не в том смысле, что я не видел гробниц, а потому, что на их крышах, как и на многих других сооружениях разного назначения, помещали каменных животных, очень похожих на мою провожатую, только я всегда считал, что это изображения львов.

— Ага, понятно, — сказал я.

Мы помолчали. Минут через пять, когда уже оставалось несколько шагов и можно было вступить под сень огромных деревьев, собака сказала:

— Пора бы нам и познакомиться, Саша.

Я опешил. Единственным рациональным объяснением того, что собака знала мое имя, было бы ее умение читать. Но мы подписывали контракт в конторе за высоким столом, а собака в это время стояла внизу и никак не могла видеть мое удостоверение личности. Я ругал себя за то, что не посмотрел как следует в документы сразу, но тогда мне хотелось сесть где-нибудь в тенечке, прочитать, как зовут собаку, и опробовать кличку, держа животное на поводке. Теперь это стало невозможным, а пес не спешил представляться. Мы опять помолчали.

— В лесу зови меня свистом, как в твоей любимой комедии, — сказала собака и усмехнулась. — Произносить имя в зарослях опасно. Я тебе потом скажу, как меня зовут по-настоящему.

Мы снова помолчали. Тут нас обнял лес, и лесная тропинка понесла вперед. При восхождении на гору мне показалось, что между мной и собакой установилась какая-то новая связь, нам не надо было уже говорить, мы превратились в одно существо. Я поворачивал направо или налево инстинктивно, а собака не сопровождала меня, а шла туда, куда было нужно ей и мне. Я забыл о трюфелях и ужине, превратившись в какой-то сложный механизм, цель которого была найти что-то важное, дорогое, необходимое, давно знакомое, но потерянное.

Вдруг собака остановилась и села.

— Вот, нашла кое-что для тебя, — сказала она.

Я посмотрел в нужную сторону и немного рассердился:

— Ты что, смеешься? Это же просто мухомор, — сказал я.

— Слушай, — сказала собака, — ты меня нанял на эту работу, верно? Поэтому доверяй и делай, что я сказала. Срежь гриб и положи в корзину.

Я повиновался, но немного обиделся. Грибная охота явно развивалась не так, как я мечтал. Мне опять захотелось посидеть на полянке и подышать свежайшим воздухом, но собака не разрешила:

— Если будешь сейчас лениться, то мы не найдем того, что ищем, — сказала она просто.

Я постеснялся возражать и расспрашивать. Еще полчаса назад мне казалось, что мы ищем грибы. Съедобные грибы на ужин или обед. Например, трюфели, которые растут в этих теплых дубовых и каштановых лесах. Теперь же я понял, что мы ищем другое, и что она знает, что ищет, а я — нет. И это было тоже обидно. Мне показалось, что собака это понимает, но у нее стал такой сосредоточенный вид, что я не посмел ее раздражать ненужными словами. Потом она явно взяла след, и мы почти побежали по узкой тропке, она впереди, а я за ней, отставая то шагов на десять, то на все сто. Вскоре я понял, что полностью потерял ориентиры и не знаю, в какую сторону следует идти домой, хотя до этого никогда не нуждался в компасе, всегда выходя в нужное место, веря исключительно в свое чутье. Теперь я бежал вперед, не зная, зачем и куда. Так мы продвигались вглубь чащи минут двадцать. После чего собака села и приказала мне тоже сесть:

— Посидим перед сложным делом, — сказала она. — Ты не бойся, что я узнала твое имя. Никакой тайны и волшебства в этом нет. Просто мы пару раз встречались с твоей Тяпой и немного подружились, она мне о тебе много рассказывала, поэтому я тебя почти сразу узнала.

— Но Тяпа была из того поколения собак, которые почти не разговаривали, — заявил я. — Конечно, она понимала и по-русски, и по-итальянски, знала пару слов английского, чешский, но говорить…

— Да мы же по-собачьи объяснялись, — сказала собака и зевнула.

Я почувствовал себя дураком, но, сообразив, что собака знает обо мне многое и что, видимо, несмотря на это, я все же ей симпатичен, решил подождать, когда она заговорит сама и ответит хотя бы на некоторые вопросы, которые стали возникать у меня в голове.

— Сейчас я немного отдохну, — сказала собака, — да и ты соберись с мыслями, и мы отправимся уже на то место, которое нам нужно.

Я присел на пенек пальмы. В просвете между деревьями открывался прекрасный вид: горы вдалеке были украшены кружевом домиков и замков, башен и башенок. Под нами, в долине, вилась речка, заросшая камышом. В нашей деревне, превратившейся теперь в открыточный пейзаж, выделялись цветущие кусты и темно-зеленые кипарисы на фоне желтых полосок созревающей пшеницы. Я увидел свой дом, и мне немного захотелось есть, но это было терпимо. Может, это вовсе не был голод, а засосало под ложечкой, как перед экзаменом. Полностью расслабиться не удавалось.

— Ну ладно, пошли, — сказала собака. — Посидели, как перед дальней дорогой. Но идти недалеко. Попробуй шагать как можно тише.

Я постарался. Я продвигался совершенно бесшумно и ждал, когда собака меня похвалит.

— Хорошо идешь, молодец, — сказала она. — Сразу видно, что читал книги об индейцах.

Мне стало приятно. Но тут собака сказала:

— Все, пришли. Ешь мухомор, сначала кусочек шляпки справа, потом слева, отломи очень маленький кусочек.

Я взглянул на подвявший гриб, есть его мне совсем не хотелось.

— Слушай, — сказал я собаке, — а не лучше ли нам обойтись без этого? Я никогда не пробовал наркотиков, да и сейчас не хочется. К тому же я не знаю, где у круглого гриба может быть право и лево.

— Да разве ты не читал «Алису в стране чудес»? — спросила собака.

— Читал, — ответил я по правде.

Читал академическое издание, перевод на русский из серии «Литературные памятники», и со всеми примечаниями о математике. Я не понимал тогда в них ничего, но я читал вслух книгу маме, и она, тоже ничего не понимая в точных науках, очень любила меня слушать, и мы вместе прочитали книгу до конца. Это были очень счастливые времена. Но еще до этого я читал и сочинение, обработанное для детей. На оранжевой обложке была Алиса в двух видах — высокая и маленькая: чтобы достичь нужного роста, ей надо было понять, сколько следует откусить от гриба: откусишь с одной стороны — растешь, с другой — уменьшаешься… Я читал эту книгу и по-английски, у меня есть и комикс, нарисованный моим другом, это тоже «Алиса»… но как же она определяла, где право и где лево?

Собака стала меня подгонять. Я осмотрелся кругом: передо мной возвышалась какая-то руина, стена и заросший покинутый сад. В него уже почти врос лес, так что принадлежность зелени к культурной среде только слабо угадывалась. Если собака решила меня погубить, подумал я, то это самое подходящее место. Но мне стало стыдно — ведь я оформил все документы, найти меня не представляло никакой сложности. Что за чепуха лезет иногда в голову. Я зажмурил глаза и откусил крошечный кусочек от шляпки сначала справа, а потом слева.

— Молодец, — сказала собака. — Я знала, что ты не трус. Теперь подождем. Нам, собакам, нельзя есть грибы, — заключила она, ответив тем самым на невысказанный вопрос.

Моя усталость и нерешительность куда-то пропали. Я выбросил остатки мухомора, и собака мне не возразила. Потом я встал и пошел по тропе, а моя спутница шла так, как в старину ходили собаки по приказу «к ноге». Мы спускались и поднимались по полуобвалившимся лестницам, я продвигался то вправо, то влево, и вскоре понял, что нахожусь в бывшем хуторе, который, видимо, давно разрушило землетрясение. Потом мы вышли к фонтану, превратившемуся в небольшой водопад. В месте, откуда струился поток воды, сидел голубь и с любопытством смотрел на нас двоих. Фонтан так зарос папоротником, что его почти не было видно. Я решил напиться прохладной воды, она в этих краях чистая и очень вкусная. Собака прыгнула на каменное корыто и стала совершенно бесшумно лакать воду. Я протянул руку к источнику, голубь взлетел, отбросив тень на голубую воду. А потом я увидел гриб. Он рос на влажном месте под фонтаном. Почему-то я сразу почувствовал, что это то, что мы ищем. Но я боролся с разочарованием: только и всего? Значит, я все напридумывал, и мы все-таки пришли за грибами?

Я протянул к грибу руку, но собака меня одернула:

— Осторожно! — сказала она как-то отрывисто, чуть ли не переходя на лай.

Я остановился.

— Возьми вон тот горшок и выкопай гриб, — сказала собака. — Не повреди грибницу.

Я вынул из воды сосуд удивительной красоты, который собака назвала горшком. Его кромку украшали крошечные зайчики, перемежавшиеся с грибочками, все было сделано очень искусно. Сосуд хорошо сохранился, только один грибочек был поврежден. Потом я аккуратно вырезал, работая ножом и палкой, кусок мягкой земли со мхом и грибом и поместил все в сосуд. Живой гриб был, казалось, изготовлен на токарном станке, совершенно ровный, с темной шляпкой. Единственным недостатком была маленькая затянувшаяся ссадинка, царапинка с застывшей блестящей капелькой.

— Не оброни, — заявила собака. — Если бы ты испортил гриб, Тяпа бы мне никогда не простила.

Собака повернулась и пошла в лес. Вскоре она перешла на бег и скрылась из глаз. Я забеспокоился. Мне было трудно идти с большим и тяжелым сосудом. Наконец я вспомнил, что нужно свистнуть. Я не умею свистеть, так что получился какой-то странный несчастный тон. Однако собака появилась на зов очень быстро, вынырнув из травы совсем не с той стороны, откуда я ее ждал.

— Что ж ты меня пугаешь? — сказал я ей с упреком. — Я чуть не разбил грибной горшок из-за тебя.

Собака ответила не сразу.

— Ты уже сообразил, в чем заключается ценность нашего улова? — спросила она.

Я снова взглянул на гриб. Он был настолько совершенен, что есть его не представлялось возможным. Другого назначения я пока не нашел.

Видя мою беспомощность, собака сказала:

— Ты заметил капельку? Это бриллиант. Он созревает на грибе раз в десять лет. Но и этого достаточно, чтобы ты перестал заниматься своим дурацким бизнесом и посвятил себя настоящему делу. Наша находка позволит тебе стать свободным.

Слова собаки доходили до меня постепенно. Я чуть не подпрыгнул с горшком от радости.

— Подожди радоваться, — сказала собака. — Гриб капризен, ты еще должен научиться за ним ухаживать. Да и теперь тебе будет не на что сваливать свою лень, ты должен оправдать ожидания. Кому многое дано, с того много и спросится.

Мы спустились в деревню и вместе дошли до моего дома.

— Меня зовут Леопольдина, — сказала собака.

Я поставил горшок с грибом на землю и погладил собаку по голове. От ее морды шло тепло, я видел ее дыхание.

— Проходи, Леопольдина, — сказал я. — И выбирай, в какой комнате ты будешь жить.

Собака сделала пару шагов, потом повернулась ко мне спиной и села мне на ногу, как это делают собаки, когда хотят вам сказать, что вы завоевали их сердце и что они желают присвоить себе часть вашей души. Леопольдина зевнула. Перед тем, как заснуть, она что-то невнятно пробормотала. Я понял ее так: 

— Все же хорошо иногда почувствовать себя настоящей собакой.