Еще в начале прошлой осени наблюдатели были уверены, что переназначение Путина, намеченное на 18 марта, пройдет по накатанной и удручающе скучной схеме. Навального, разумеется, к участию в выборах не допустят. Путин легко победит традиционных спарринг-партнеров: Зюганова и Жириновского. Сколько процентов получит Явлинский, зависит от того, о чем он договорится с администрацией президента. Для разнообразия к списку фейковых претендентов на президентский пост добавят какую-нибудь совсем уж несуразную фигуру.

Но затем ситуация изменилась. Сначала, как чертик из табакерки, на российскую политическую арену выскочила рвущаяся в предвыборную борьбу Ксения Собчак. А затем столь же неожиданно в качестве своего рода новогоднего сюрприза вместо Зюганова кандидатом в президенты от так называемых «левых сил» был выдвинут Павел Грудинин, известный в лучшем случае жителям Ленинского района Московской области. В связи с этим появляется много версий относительно того, что будет происходить в России после 18 марта и как может сложиться судьба персонажей, привлекающих сегодня обостренное внимание СМИ и общества.

Пожизненный вождь Владимир Путин

В центре размышлений аналитиков находится, естественно, Владимир Путин. В том, что он будет объявлен победителем этих «выборов», никто не сомневается. Интереснее другое. Российские СМИ, в том числе считающиеся либеральными, готовят общественное мнение к тому, что в ближайшие год-два после переназначения Путин изменит Конституцию, с тем чтобы сохранить власть до конца своих дней.

Журналисты и политологи, пока остающиеся на Западе рукопожатными, пытаются убедить своих коллег в США и Европе, что эту перспективу надо принять как данность. Так, например, главный редактор «Эха Москвы» Алексей Венедиктов, выступая в вашингтонском Институте Кеннана, рассуждал: «Если у президента хватит здоровья, после 24-го года он от власти не уйдет. <…> Для того чтобы ему не уйти от власти, нужна коррекция Конституции». Впрочем, добавил шеф вроде бы независимого СМИ, «неважно, как это будет оформлено». А причин готовящегося конституционного переворота, по его мнению, две: «обеспечение, во-первых, собственной безопасности. Во-вторых, <…> исполнение миссии <…> вернуть Россию в лоно великих держав <…> и войти в учебники истории»¹.

О том, что это не досужие домыслы, свидетельствует, в частности, внесение в Госдуму в ноябре 2017 года проекта закона о Конституционном собрании. По нынешней Конституции, в функции такого собрания входит изменение ее глав, определяющих основы конституционного строя, права и свободы человека и гражданина, а также регулирующих поправки и пересмотр Конституции. Но закона, фиксирующего конкретные процедуры работы Конституционного собрания, его состав, пока нет. Поэтому принятие внесенного проекта, которое может произойти вскоре после очередной инаугурации Путина в мае 2018 года, будет первым практическим шагом к юридическому утверждению его пожизненной диктатуры.

Ее конкретные формы могут быть разными. Чаще всего говорят, что полномочия президента серьезно ослабнут, а Путин возглавит новую структуру, сосредоточив в своих руках силовой блок и так называемое «духовное лидерство», то есть аппарат государственной пропаганды. Например, он может встать во главе «Единой России» в случае возвращения к советской модели, когда реальная власть принадлежала верхушке правящей партии. Другие говорят о превращении Совета безопасности в новое Политбюро, возглавляемое Путиным. Есть и иные варианты, но все сходятся в одном: Путин стремится во что бы то ни стало обеспечить себе пожизненную власть. А для того, чтобы нейтрализовать практически неизбежное недовольство конституционным переворотом, ему очень важно продемонстрировать всем и каждому, что он пользуется всенародной любовью и поддержкой. Отсюда линия Кремля на максимальное подхлестывание явки на предстоящих в марте «выборах».

Только бы не попасть в Гаагу

Желание Путина остаться в Кремле до конца жизни понятно: он боится потерять свободу, а может быть, и жизнь, переместиться из величественных кабинетов Кремля в скромную камеру международного трибунала в Гааге или в совсем уж скверное помещение в Бутырках или Лефортово.

Для этого есть основания. Путин нарушил как международное, так и российское право. Он развязал и ведет агрессивную войну против Украины. По статье 353 Уголовного кодекса России, «планирование, подготовка или развязывание агрессивной войны наказываются лишением свободы на срок от семи до пятнадцати лет», а «ведение агрессивной войны» — на срок от десяти до двадцати лет². Путин и верхушка российской иерархии присвоили около триллиона долларов, спрятанных в офшорах. Был отравлен Литвиненко, сбит малазийский Боинг, убит Борис Немцов. Все это акты терроризма, в том числе международного, а в случае с Литвиненко — еще и ядерного. Они были совершены либо по указанию, либо с санкции Путина, который должен нести за это не только политическую, но и уголовную ответственность.

Это отнюдь не предположение, типичное для журналистов, критически настроенных по отношению к российскому режиму. В советское время не только террористические акты, но и контакты государственных ведомств с иностранными левыми, экстремистскими и террористическими организациями происходили исключительно с санкции «коллективного руководства» или лично Генерального секретаря. Об этом свидетельствуют документы «особой папки» Политбюро, рассекреченные и увидевшие свет в первые годы после падения коммунистического режима. Над Горбачевым до сих пор висит обвинение в приказе о применении войск в Тбилиси и Вильнюсе. И это неслучайно. Непреложный закон бюрократии, и не только авторитарной, прост: операции, затрагивающие репутацию страны, власти, режима или главы государства, осуществляются с личного согласия последнего или правительства в целом. В противном случае их инициаторы будут жестоко наказаны. В демократических странах они могут потерять свои посты и попасть под суд. В авторитарных, скорее всего, суда не будет. Они просто окажутся в подземной тюрьме службы безопасности, где им быстро объяснят их фатальную ошибку.

Любовь толпы легко проходит

Могут возразить: да, допустим, Путин виновен в этих и других преступлениях. Но он пользуется любовью и поддержкой «широких народных масс», российский истеблишмент сплочен вокруг своего вождя и предан ему, а санкции Запада только усиливают эту преданность. Жесткая позиция Вашингтона, Лондона и других влиятельных центров современного мира сокращает возможности российской верхушки сидеть на двух стульях и создавать «запасные аэродромы» в Европе, США и на островах Карибского моря.

Первое верно. Все социологические центры, даже независимые от режима, подтверждают: Путин нравится населению страны, его деятельность одобряют три четверти или даже больше россиян. Это результат глубокой патологии российского массового сознания, унаследованной от семи десятилетий советского режима, долгих столетий крепостного рабства и политических традиций Московского царства, смеси догматического самодержавия Византии и деспотической тирании Золотой орды. Средний житель России видит в вожде лидера-спасителя, который должен и может облегчить жизнь простым людям, вопреки проделкам «бояр», коварно обманывающих обитателя Кремля. А всенародное одобрение аннексии Крыма и других агрессивных действий власти за пределами страны — проявление садомазохистского синдрома. Чувство собственной униженности и дискриминированности компенсируется стремлением унизить и дискриминировать других, будь то грузины в 2008 году, в 2014 году и далее — братский народ Украины, а на протяжении всех двадцати пяти лет постсоветской истории — «лица кавказской национальности».

Впрочем, полагаться на любовь толпы неразумно: она непостоянна, «как ветер в мае», склонна менять, причем неожиданно, объекты поклонения. Кроме того, «широкие народные массы» играют весьма незначительную роль в российской политике, разумеется, до тех пор, пока не выходят на улицу громить полицейские участки и здания райкомов КПСС. Преклонение перед вождем не означает, что люди довольны своей жизнью. Просто ответственным они сегодня считают не вождя, а нерадивых чиновников и алчных олигархов. Но это сегодня, а что будет завтра?..

Ошибки хуже, чем преступления

Если любовь к Путину народа истерична и инстинктивна, то поддержка со стороны российского истеблишмента сугубо рассудочна. Это брак не по любви, а по расчету. В политике нет преданности, есть интересы. А советская и ныне российская политическая традиция недвусмысленна: умерший или потерявший свой пост диктатор неизбежно становится козлом отпущения.

Верные подручные Сталина — Берия, Маленков, Хрущев и Булганин — оставили «хозяина» подыхать на полу, а может быть, сами отправили его тот свет. Между тем Сталин им доверял, во всяком случае, не убил, как других, даже выпивал с ними в ту самую ночь на 1 марта 1953 года. Но сразу же после смерти вождя эта четверка начала подготовку к преодолению «последствий культа личности». Через одиннадцать лет Хрущев был обвинен в волюнтаризме и отправлен под домашний арест в Петрово-Дальнее. Волюнтаризм был объявлен причиной провалов советской экономики, внутренней и внешней политики. Брежнев, естественно, стал виновником застоя; Горбачев — «величайшей геополитической катастрофы ХХ века»; Ельцин — «лихих девяностых», когда так славно поураганили нынешние властители России. Это значит, что если Путин потеряет власть или добровольно отдаст ее преемнику, то ему придется отвечать за все провалы и преступления созданного им режима.

Но это только одна сторона дела. С точки зрения российского истеблишмента, нескольких тысяч человек, занимающих ключевые посты в госаппарате, военном командовании, службах безопасности, бизнесе и т. п., проблема не в том, что Путин совершил преступления. Это, по их мнению, простительно, ведь и сами они не без греха. Хуже другое: он совершил серию грубых ошибок, которые, как известно, хуже, чем преступления. Потерпел крах пресловутый «проект Новороссия». Не получилось втолкнуть «отдельные районы» Луганской и Донецкой областей в Украину, превратив их лидеров в инструменты российского влияния на киевские власти. Украина из «братского государства» превратилась в жесткого противника России, не исключено, в будущем — члена Североатлантического альянса. Последний развертывает войска вблизи российских границ. Санкции оказались куда более болезненными для России, чем это предполагали в Кремле. Российские хакеры, разведчики и дипломаты, вмешавшись в президентскую кампанию в США, оказали медвежью услугу Дональду Трампу. Ему теперь все кому не лень пеняют на то, что он был избран с российской помощью.

И самое главное: американские, а постепенно и европейские лидеры осознают, что Россия стала крайне опасной. Кремль открыто угрожает вторжением в государства Балтии, что чревато ядерной войной. Могу, разумеется, ошибиться, но и США, и европейские государства, не исключено, могли бы договориться с Москвой и относительно Крыма, и относительно судьбы Украины в целом. Политика, действительно, занятие крайне циничное. Но становящаяся все более реальной перспектива ядерного столкновения в Европе остро ставит перед правящими группами стран Запада вопрос, как устранить эту угрозу раз и навсегда.

Первый необходимый шаг очевиден: Путин должен быть отстранен от власти, а созданный им режим ликвидирован. Похоже, все больше военных и политических деятелей Запада вспоминают, кто вслух, кто про себя, знаменитую фразу Марка Порция Катона-старшего «Ceterum censeo Carthaginem delendam esse» («Кроме того, я думаю, что Карфаген должен быть разрушен»). А это ставит российскую верхушку в сложное положение. Идя с Путиным до конца, она рискует либо сгореть в огне ядерной войны, которую тот может развязать, либо вместе с ним оказаться в относительно комфортабельной, но все-таки несравнимой с виллой на средиземноморском побережье, тюремной камере в Гааге или в каком-нибудь другом уютном европейском городе. Другой вариант: повторить опыт 1953 года. Иными словами, убрать исчерпавшего свой потенциал и ставшего опасным вождя или воспользоваться его естественной смертью, сделать его «козлом отпущения», объяснить массам, что прежний вождь был нехорошим человеком (как тут не вспомнить Галича: «оказался наш отец не отцом, а…»), а новый вождь наконец выведет страну на светлый путь и не на словах, а на деле превратит ее в великую державу.

Недовольство Путиным накапливается в российской верхушке и по другим причинам. Одних не устраивает скандал с Западом, закручивание гаек и выбрасывание огромных средств на бессмысленную гонку вооружений, которую Россия просто не может выиграть. Других — то, что он испугался начать «большую войну» с Украиной, не пересажал всех либералов и слишком мало тратил на новые танки, ракеты и самолеты.

Впрочем, можно вспомнить, что в конце 1980-х советский генералитет в большинстве своем поддержал горбачевскую перестройку. Генералы, конечно, ненавидели и Запад, и Горбачева, но все же понимали, что советский военно-промышленный комплекс не в состоянии конкурировать с американским. А потому, считали они, надо на время снизить конфронтацию и использовать передышку для радикальной модернизации военной науки и промышленности. Этого не произошло.

Сегодня же отставание российского ВПК от западного намного больше, чем 30 лет тому назад. В этом десятилетии российские расходы на НИОКР — а это ключевой фактор, определяющий перспективы как экономики, так и военной мощи, — примерно в 25 раз ниже, чем совокупные расходы на эти цели трех основных центров западного мира: США, ЕС и Японии³. Это ставит российское военное командование в сложное положение: в случае вооруженного столкновения с Западом Россия может опереться только на ядерное оружие. Но военные лучше других понимают, что удержать ядерную войну в ограниченных рамках почти невозможно. И тогда тотальная катастрофа становится неизбежной.

Наконец, и либералы, и генералы обвинят Путина в том, что он поверил малограмотным чекистам, контролирующим нефть и газ, прозевал неизбежное падение цен на углеводороды, слишком много украл или потратил на сочинскую Олимпиаду, чемпионат мира по футболу 2018 года и другие столь же сомнительные затеи.

Зловещий круг репрессий

Путин, видимо, понимает, что в обществе и в истеблишменте зреет недовольство его правлением, что в один прекрасный день это недовольство перейдет критическую черту и тогда он окажется в очень трудном положении. Его ответом является усиление репрессий. «В последние годы, начиная с 2012-го, — отметил Конгресс интеллигенции, — атмосфера в стране вызывает тревогу: вместо старых терминов „враг народа“, „шпион“, „вредитель“ введены в оборот новые, мало чем отличающиеся от прежних — „иностранный агент“, „нежелательная организация“, „пятая колонна“. Воссоздается обстановка поиска врагов, подозрительности и вражды. Мы наблюдаем все усиливающуюся травлю оппозиции. <…> Мы стали свидетелями того, как травля политических оппонентов разворачивается на федеральных каналах и как объекты травли становятся реальными жертвами»⁴.

Эта тревожная тенденция ощущается все более отчетливо. Правоохранительные и карательные ведомства финансируются в первую очередь. Далеко не случайно 12 января 2018 года генеральный прокурор Юрий Чайка назвал одной из главных задач прокуратуры «недопущение <…> социальной напряженности, несогласованных публичных акций, других нарушений, угрожающих стабильности и общественной безопасности»⁵. Это недвусмысленное свидетельство охватывающего Кремль страха перед открыто действующей несистемной оппозицией и подготовки к репрессиям против нее.

Одновременно верхушка путинского режима наращивает репрессии против истеблишмента. В получившей в конце 2017 года скандальную известность статье директора ФСБ Бортникова есть примечательное место. За последние пять лет, говорит Бортников, «по нашим материалам, за преступления экономической, в том числе коррупционной направленности осуждены почти 13 тысяч человек. Среди них чиновники федерального уровня, представители губернаторского корпуса, руководители ряда министерств и ведомств, госкорпораций, предприятий и учреждений. <…> Эта работа будет продолжена, невзирая на чины и звания»⁶.

Разумеется, борьба с коррупцией необходима. Однако невозможно отделаться от впечатления, что Бортников имеет в виду вовсе не искоренение этого зла, поразившего сверху донизу весь бюрократический аппарат России, включая ФСБ, а запугивание этого аппарата. Уголовные дела и жестокие приговоры Улюкаеву, Белых и нескольким другим губернаторам и чиновникам федерального уровня призваны запугать бюрократию, убедить ее в том, что не только любое проявление нелояльности Путину, но и малейшее «отклонение от генеральной линии» будет жестоко пресечено, «невзирая, — как мрачно предупредил шеф ФСБ, — на чины и звания». А повод найти несложно: в российском истеблишменте нет человека, не вовлеченного в коррупцию.

Репрессии запугивают недовольных путинским режимом, на какое-то время могут ослабить открытые проявления протеста. Но в конечном итоге они загоняют протест вглубь, он не исчезает, но переходит в скрытую форму. Унижение, испытанное людьми, ставшими жертвами полиции и Росгвардии во время разгона мирных демонстраций, расширяет число недовольных. А начавшиеся, хотя и не массовые, но все же заметные репрессивные удары по путинской номенклатуре ставят под вопрос ее лояльность лидеру, которая на протяжении долгого времени была основана на том, что чиновник может использовать свои должностные полномочия для личного обогащения в пределах, соответствующих его должности, в обмен на безусловную лояльность вождю. Сегодня же это не спасает бюрократический и деловой истеблишмент, «невзирая на чины и звания», от угрозы уголовного преследования и подталкивает к мысли о том, что только смена лидера может устранить перспективу попадания на тюремные нары. В целом это сходно с мотивацией советской партийно-хозяйственной элиты, поддержавшей десталинизацию 1953 года: им просто надоело постоянно ожидать ночного визита офицеров госбезопасности.

Три джентльмена и одна дама

Предстоящее переназначение Путина ставит еще один вопрос: какие политические фигуры и силы противостоят (или делают вид, что противостоят) его режиму? Их четыре. На демократическом фланге к ним относятся Григорий Явлинский и возглавляемое им «Яблоко», Ксения Собчак и Алексей Навальный, апеллирующий к дискриминированным массам и их оскорбленному чувству социальной справедливости. На так называемом левом фланге находится внезапно появившийся на политической арене владелец сельскохозяйственного предприятия Совхоз имени Ленина Павел Грудинин.

Явлинский, безусловно, заслуженный политик, долгое время считавшийся лидером демократической оппозиции. Анализ его взглядов и установок сегодня, по сути дела, бессмыслен. Политический потенциал Явлинского безнадежно исчерпан. Его сторонники не могут сформулировать аргументы, убеждающие избирателей проголосовать за него. Они лишь повторяют, что в 1990 году Явлинский разработал программу перехода к рынку за 500 дней. Если бы она была осуществлена, то Россия стала бы одним из процветающих современных государств; он талантливый экономист, знающий, как вывести страну из системного кризиса. В том, что Явлинский действительно известный ученый-экономист, сомнений нет. Но нельзя не упомянуть, что он был далеко не единственным автором упомянутой программы. Вместе с ним ее разработкой руководил академик Шаталин, а среди авторов были по крайней мере 14 известных ученых. В любом случае, ни Явлинский, ни «Яблоко» политических перспектив не имеют.

Иначе обстоит дело с Ксенией Собчак. Ее появление на политической сцене поначалу казалось не более чем капризом светской львицы. Но вскоре стало ясно, что некоторые круги во власти (скорее всего, сам Путин) связывают с ней серьезные интересы. Ей прощают подчас весьма критические заявления в адрес режима, благожелательно комментируют ее деятельность по центральному телевидению. Устраивает Путина и главная стратегическая установка Собчак — не бороться с властью, а влиять на нее. Похоже, ее рассматривают как подконтрольного Кремлю политического лидера так называемых «системных либералов», возможно, даже руководителя относительно крупной правой партии. Такая партия может очень пригодиться Путину, если в ходе планируемого конституционного переворота возникнут какие-нибудь сложности.

Навальный, наоборот, воспринимается в Кремле как фигура, способная доставить власти крупные неприятности, особенно если падение жизненного уровня масс будет продолжаться, а политическая ситуация осложнится в момент, когда Путин будет менять Конституцию. Навальный очень точно выбрал «направление главного удара» — коррупция и беззастенчивое, чудовищное обогащение верхов. Эта тема затрагивает всех: правых, левых, националистов, либералов и людей без определенных убеждений. Их неприятие коррупции и властной бюрократии в целом обусловлено не политическими ценностями, а ущемленным чувством справедливости. А это может стать гораздо более мощным мотивом, чем, скажем, стремление установить демократию. В итоге власть стремится всеми силами ограничить влияние Навального, вплоть до его заключения в тюрьму.

И, наконец, последний по порядку, но не по значению — Павел Грудинин. Его считают политиком левого толка. Он действительно много рассуждает о так называемом «возврате капитала», то есть о фактическом раскулачивании олигархов. Такие идеи близки умонастроениям значительной части населения. «Россия — это сейчас страна бедных, где бесправие и где люди находятся в очень плохой психической форме, — не без оснований подчеркивал недавно главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков. — Так что вы не должны удивляться вспышкам немотивированной агрессии»⁷. Но это лишь одна грань воззрений человека, которого называют «новым политическим лицом» левого движения. Другая — откровенный национализм, переходящий в фашизм. В СМИ попало, например, такое его высказывание: «Я говорю инвесторам, которые строят квартиры: смотрите на национальность. И если вы начнете продавать квартиры не тем людям, я с вами работать не буду. Есть такое понятие — фейсконтроль. <…> Фамилия Иванов — хорошо. Загорулько — хорошо. Лукашенко — ладно. Арутюнян — подумайте. <…> И когда их (узбеков. — Ю. Ф.) двое — это не страшно, а когда их много — это беда»⁸.

В целом картина политического будущего России оптимизма не вызывает. Стремление Путина во что бы то ни стало удержаться у власти подталкивает его к конституционному перевороту. Но значительная часть российской номенклатуры и большого бизнеса как минимум устала от его пребывания во главе страны и может не поддержать изменение Конституции. И тогда неизбежен политический кризис, последствия которого пока точной оценке не поддаются. Быть может, России повезет: удастся отправить Путина и его друзей туда, куда решит суд, и таким образом избежать катастрофы. Но возможно, и нет…