В 2016 году отрицали избиения Ильдара Дадина в карельской ИК-7, в 2017-м прокурорские проверки не подтверждали аналогичные факты в ярославской ИК-1, в 2018-м не признавали пытки в омских и мордовских колониях, а сотни убийств заключенных, совершенные сотрудниками ФСИН, не раскрыты до сих пор: медицинские карты гласят, что они умирают от сердечных приступов, а родственникам отдают тела, синие от гематом.

Сильнейший резонанс вызвало видео избиения сотрудниками ФСИН Евгения Макарова в ярославской колонии. Видео было снято еще в 2017 году, «Новая газета» смогла опубликовать его только спустя год. Управление ФСИН, конечно, начало процессуальную проверку.

В 2017 году адвокат Евгения писала десятки заявлений во ФСИН, Следственный комитет и прокуратуру об избиениях ее подзащитного. СК «провел проверку», опросил участников эпизода и даже отсмотрел записи с видеорегистраторов, но так и не нашел оснований для возбуждения уголовного дела в отношении сотрудников ФСИН.

После публикации в СМИ видеозаписи уголовное дело возбудили в отношении 14 сотрудников двух ярославских колоний. 25 января 2019 года начальник УФСИН Ярославля покинул свой пост. Все это, несомненно, большая победа адвокатов и правозащитников. Непрерывная борьба людей за своих родственников, находящихся в заключении, тесное сотрудничество юристов и СМИ, построенное уже исключительно на взаимном доверии и направленное на противостояние произволу правоохранительных органов и ФСИН, дали результаты. О том, что верить государству нельзя, а полицейский может ударить, знают и школьники, о том, что в колониях и СИЗО заключенных бьют, вынуждены говорить даже проправительственные телеканалы.

Но сколько бы ни шла борьба за соблюдение закона, за здоровье и жизнь людей, ставших узниками системы, сообщений о пытках в исправительных учреждениях меньше не становится, да и желания качественно проверять сигналы об избиениях у органов власти не прибавляется. Это как колыбель Ньютона: шарики, подвешенные на нити, заставляют друг друга двигаться, но итог всегда один — сила сопротивления воздуха рано или поздно останавливает всю цепочку. Люди забывают про пытки в зонах (если, конечно, речь не идет об их родственниках), чиновники и высокопоставленные должностные лица продолжают давать интервью, ответы в которых не совпадают с реальностью.

Так, по окончании январских праздников замглавы ФСИН Валерий Максименко заявил: «На мой взгляд, никакого наследия ГУЛАГа в нашей системе сегодня нет. Давно канули те времена в Лету. Если понимать под сутью ГУЛАГа массовое нарушение прав человека, массовые репрессии, неправосудные приговоры, расстрелы, пытки, выбивания показаний, то как это можно соотнести с сегодняшней ситуацией?»

Тем не менее Максименко признал, что в системе встречаются отдельные факты несоблюдения прав заключенных. По его словам, недавно были выявлены нарушения трудового законодательства в отношении осужденных, отбывающих наказание в одной из мордовских колоний. Более того, Максименко подчеркнул, что ведомство не скрывает существующих проблем.

Когда официальный представитель ФСИН делает такие выводы и расставляет такие акценты, возникает подозрение, что либо он не знаком с ситуацией, либо представления правозащитников о пытках сильно разнятся с его.

Под пытками, о которых рассказывают адвокаты и заключенные, подразумевается вовсе не средневековье — конечно, никто не заливает заключенным в рот свинец, не подвешивает их над молодым бамбуком, не запирает в саркофаге с иглами. Современной пенитенциарной системе это не нужно.

Благотворительный фонд помощи осужденным и их семьям «Русь Сидящая» и The Insider составили список из наиболее популярных методов, которые используют сотрудники исправительных учреждений, чтобы добиться от заключенных безоговорочного выполнения любых, даже незаконных, приказов: их опускают головой в ведро с водой или унитаз, проводят через тело электрический ток, надевают на голову пакет, насилуют, вырывают ногти, лишают еды и воды, отбирают всю одежду и отправляют в ШИЗО (штрафной изолятор). Это, в общем, далеко не полный перечень «наказаний», о которых рассказывают как заключенные, так и бывшие сотрудники правоохранительных органов.

Подобным истязаниям подвергаются в одних исправительных учреждениях почти все, в других — только борцы за справедливость. Колонии, в которых осужденных не избивают совсем, можно пересчитать по пальцам. Но, как известно, на каждого есть своя пытка.

Находясь в местах исполнения наказаний, заключенные каждый день работают по восемь часов, но это в лучшем случае. Обычно время смены — от 12 до 16 часов в сутки. Платят им при таком графике 200–300 рублей в месяц — в тюремной среде это считается неплохой зарплатой, правда, на нее мало что можно купить.

Баланда, которой кормят заключенных, не обладает никакой питательной ценностью: через полгода начинается авитаминоз, разрушаются зубы, появляются проблемы с желудком. Казенные ватники продуваются. Люди начинают болеть, а к врачу в исправительном учреждении человек обычно попадает только спустя недели после того, как попросил о медицинской помощи. Во многих колониях туберкулезные больные содержатся в одних бараках со здоровыми, что влечет за собой весьма предсказуемые последствия.

Проблемы со здоровьем, спровоцированные антисанитарией, отсутствием нормального питания и медицинской помощи, душ раз в неделю в холодном помещении, где на один кран пять заключенных одновременно, унижения и избиения. Нет, это не свинец в горло, не репрессии, не нарушение прав человека.

Немногие знают, что происходит с теми, кто не выдерживает условий заключения и начинает вымаливать послабление режима. Они начинают работать на фсиновцев: за второй матрас или двойную порцию баланды они будут бить и провоцировать других заключенных, шпионить за ними, отбирать у них продукты, купленные родственниками.

Тюремщикам даже не нужно совершенствовать свои пыточные навыки, чтобы заставить человека делать то, что им нужно. Достаточно лишить его всего, что у него было на свободе: одежды, еды, родных, чувства собственного достоинства, сил, здоровья.

Чиновникам, которые утверждают, что на прожиточный минимум (в Москве он самый высокий, чуть больше 216 евро в месяц) можно существовать, люди советуют самим попробовать прокормиться на эти деньги. Но матери заключенных даже мучителям своих сыновей не пожелают перенести все то, чего, по мнению Максименко, в исправительных учреждениях нет.