То, что Кундера — явление мирового уровня, Нина Шульгина поняла еще в те годы, когда сложно было даже помыслить о переводах произведений эмигранта, уехавшего из ЧССР. В 1992-м, когда «Невыносимую легкость» смогла опубликовать «Иностранка», текст был уже готов. Тогда же на российские экраны вышел американский фильм 1988 года по этому роману. Отснять вторжение в Чехословакию на месте было невозможно, и роль Праги там сыграл Лион.

«Бессмертие» (1994), «Вальс на прощание» (1999), «Смешные любови» (2001), «Книга смеха и забвения» (2003), «Жизнь не здесь» (2007) и «Неведение» (2007), уже с французского… Как вспоминала Нина Шульгина, работать с Кундерой было очень интересно, однако приходилось перепроверять каждое слово, каждую запятую: для автора, владеющего русским языком, любая перестановка знака препинания становилось трагедией.

Впрочем, не менее внимательно Кундера относился и к появлению своих произведений на родине. Когда в 2008 году «Драматический клуб» в Праге готовил премьеру его пьесы «Промах», писатель говорил: «Для меня главное — быть уверенным, что тот, кто будет пьесу ставить, ничего не будет в ней менять».

Переводчица Кундеры: «Я искупаю грех моей страны»

«Кундеру я считаю вершиной всего того, что мне довелось переводить. <…> Кундера — человек моего поколения. Он прекрасный переводчик Маяковского, и сам начинал как поэт. Он мне близок по душевной расположенности, убеждениям, мне нравится его бескомпромиссность, образность, меня трогает все, что относится к его судьбе. Думаю, переводя его книги, я выполнила свой долг перед литературой, перед своей профессией, перед Чехией. Мне даже казалось, что я искупаю грех моей страны, обрушившей на маленькую Чехию в 1968-м тонны танков. <…> В процессе работы над его книгами я много говорила с ним по телефону, много переписывалась, но лично познакомиться не довелось. Я проработала с ним бок о бок двадцать лет. <…> Кундера прежде всего музыкант, в его романах есть определенная мелодика», — рассказывала в 2008 году Нина Шульгина в интервью Елене Калашниковой.

С этой характеристикой соглашается и друг Милана Кундеры, писатель и литературный критик Сильвия Рихтерова: «Я думаю, что Милан обладает глубоким духом, который несет опыт не только литературы, но также и рисования, живописи, музыки. Он дал миру много романов, выбрав этот путь своей жизненной миссией».

Следует отметить, что на родине отношение к Кундере и сегодня далеко не однозначно: его упрекают в заносчивости, в препятствиях, которые он чинил изданию своих книг, — чехам приходилось читать его произведения в русских переводах, поскольку чешских публикаций дождаться они не могли. «Любая человеческая жизнь весьма многозначна. Прошлое каждого из нас можно в равной мере преподать и как биографию почитаемого государственного деятеля, и как биографию преступника», — написал Кундера в 1969 году, когда ему исполнилось сорок.

Возвращение чехов и словаков в центр мировой истории

Противостояние Милана Кундеры советскому строю, его цензуре, его танкам, постепенно переросло в критику «русской цивилизационной модели» в целом — такой, какой ее видел писатель. Эта внутренняя полемика, то утихая, то вспыхивая вновь, проходит через всю его творческую биографию.

В 1968 году за Пражской весной последовало августовское вторжение войск Варшавского договора. В декабре появляется эссе Кундеры «Чешская доля» о крушении надежд Пражской весны и наступлении «заморозков из Кремля». Стремление создать «социализм без тайной полиции, со свободой слова — устного и письменного, с учетом общественного мнения», по мысли Кундеры, было «той попыткой, посредством которой чехи и словаки впервые с конца средневековья опять очутились в центре мировой истории и адресовали свой призыв миру». Вторжение в Чехословакию писатель назвал «возвращением сталинизма».

Эссе Кундеры вызвало на страницах не закрытых еще журналов полемику среди чешских интеллектуалов, включая Вацлава Гавела. Ответ официальных властей, приступивших к внедрению «нормализации», не заставил себя ждать.

«Это была не дискуссия, а плевки в адрес всего, что в прошлые годы служило краеугольными камнями нашей дружбы с Советским Союзом. В газете Literární Listy в начале августа 1968 года Милан Кундера написал: „Наши отношения с Советским Союзом никогда не были отношениями равного с равным, не стали они такими и сегодня, когда руководство нашей страны встало на ноги. Вы можете представить, чтобы наши руководители послали в Москву ноту, в которой бы выразили протест против советской судебной системы, жестоких судебных процессов в отношении интеллектуалов и студентов, опасности неосталинизма, утверждая, что это не только внутреннее дело СССР, а дело всего коммунистического движения, которое поведение Советов дискредитирует?“ Можно ли представить большую демагогию, нежели эта грубая атака на Советский Союз? Наверное, даже самые оголтелые буржуазные антисоветчики не позволили себе в последние годы опубликовать ничего подобного», — такие слова прозвучали в передаче Чехословацкого радио 26 октября 1969 года.

Похищение Центральной Европы

Работать Кундера теперь мог только «в стол» и в 1975 году, получив приглашение из университета в Бретани, эмигрировал во Францию, где начал писать по-французски. К политической эссеистике Кундера вернулся в начале 1980-х в статье «Похищение Запада, или Трагедия Центральной Европы». «„Географическая Европа“ (простертая от Атлантики до Урала) всегда делилась на две части, каждая из которых развивалась самостоятельно: одна была неразрывно связана с античным Римом и католической церковью, другая опиралась на Византию и православную церковь. После 1945 года граница между этими двумя Европами передвинулась на несколько сотен километров на запад, и однажды утром несколько наций, всегда причислявших себя к Западу, обнаружили, что теперь они находятся на Востоке. Как следствие, после войны ситуация по-разному сложилась в трех частях Европы: в Западной, в Восточной, и — наиболее остро — в той части, что географически находится в центре и чья культура принадлежит Западу, а политический режим — Востоку».

Советский Союз писатель считает естественным продолжением Российской империи. «Оккупировав Чехословакию, Россия сделала все для того, чтобы уничтожить чешскую культуру. <…> По существу, тоталитарная русская цивилизация — это радикальное отрицание современного Запада, созданного четыре столетия тому назад на заре Нового времени — эпохи, приоритетами которой были мыслящая, подвергающая все сомнению личность и произведения искусства, выразившие уникальность этой личности. Русское нашествие перенесло Чехословакию в „посткультурную“ эру, оголив ее и сделав беззащитной перед русской армией и вездесущим государственным телевидением».

Зимой 1985 года Милан Кундера опубликовал в The New York Times «Предисловие к вариации» — своей пьесе по мотивам «Жака-фаталиста» Дени Дидро. Эссе основано на отказе писателя поставить в 1968 году на театральных подмостках Достоевского. «Я перечитал „Идиота“ и понял, что, даже если бы мне пришлось голодать, я бы не смог выполнить эту работу. Мир Достоевского с его выходящими из берегов жестами, мутными глубинами и агрессивной сентиментальностью отталкивал меня. <…> Мир, где чувства возводятся в ранг ценностей и истины».

В полемику с ним вступил другой беглец из соцлагеря, будущий лауреат Нобелевской премии Иосиф Бродский, опубликовав статью «Почему Милан Кундера несправедлив к Достоевскому». «Милан Кундера вспоминает о Достоевском либо оттого, что его ощущение географии предопределяется его ощущением истории, либо оттого, что наличие этого писателя вызывает в нем чувство неуверенности в себе. <…> его представление о европейской цивилизации <…> несколько ограниченно и кособоко, если уж Достоевский в нее не вмешается и рассматривается как угроза для оной. <…> Рано нам прощаться с западной культурой; рано даже в Праге, хотя бы из-за Яна Палаха, чешского студента, публично подвергшего себя самосожжению в январе 1969 года, протестуя против советской оккупации».

Милан Кундера не стал продолжать этот интересный диалог и ничего не ответил Иосифу Бродскому, которого упрекали в «имперскости». Сам русский поэт впоследствии высказывался о Кундере весьма неодобрительно.

Остается напомнить, что некогда на вторжение 1968 года Иосиф Бродский откликнулся стихами:

Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Север вовсе не здесь, но в Полярном Круге.
И Экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстояньи любой приказ
превращается рацией в буги-вуги…

Генерал! Воевавший всегда как лев,
я оставляю пятно на флаге.
Генерал, даже карточный домик — хлев.
Я пишу вам рапорт, припадаю к фляге.
Для переживших великий блеф
жизнь оставляет клочок бумаги.

По окончании битвы все вокруг устраивают карательные экспедиции в прошлое, дабы в нем поохотиться на виновных.

Милан Кундера. Неведение

Ностальгическая недостаточность — доказательство малой ценности былой жизни.

Милан Кундера. Неведение