Затем этот зверь-гигант подтягивал свой хвост — тяжелую артиллерию. Последняя становилась в районы малодоступные для нашей легкой артиллерии, часто даже вне достижимости ее выстрелов, и с немецкой методичностью начинала барабанить по нашим окопам. Она молотила по ним до тех пор, пока они не были сровнены с землей и защитники их перебиты. После этого зверь осторожно вытягивал свои лапы — пехотные части — и занимал наши окопы; в это время тяжелая артиллерия держала под жестоким огнем расположение наших батарей и наш тыл, а выдвинувшаяся немецкая легкая артиллерия и пулеметы охраняли выдвигавшуюся пехоту от наших контратак. В последнем случае „потери атакующего“ выпадали на нашу долю — немцы же отсиживались в воронках изрытой снарядами местности и расстреливали нас в упор. Закрепившись на захваченной у нас позиции, зверь опять подтягивал свой хвост, и германская тяжелая артиллерия с прежней методичностью начинала молотить по нашей новой позиции».

ГВАРДИЯ УМИРАЕТ, НО НЕ СДАЕТСЯ

Летом 1915 года драгоценная кадровая пехота — воспитанная и обученная — горела как солома на огне. День 18 июля во время ожесточенного Красноставского сражения вписал в боевую летопись Лейб-гвардии Измайловский полк, чей командующий полковник Борис Геруа позднее вспоминал: «Красноставский бой показал мне, какой солидный и надежный боевой материал представлял собой полк». На реке Вепрж, севернее Красностава, измайловцы отбили в тот памятный день все атаки прусских гвардейцев — и кто-то из чинов 9-й роты 3-го батальона сочинил песню с припевом: «Геруа, полковник славный, / Своей жизни не щадил, / Смело принял бой неравный, / Швабов гордых победил». Героем измайловцев стал начальник пулеметной команды Лейб-гвардии поручик Борис Гескет, получивший тяжелое ранение и заслуживший орден св. Георгия IV ст. 21 июля Лейб-гвардии Московский полк генерал-майора Виктора Гальфтера отбил одиннадцать атак противника.

В период с 19 по 24 июля Лейб-гвардии Гренадерский полк генерал-майора Константина Рыльского у деревни Крупе под Красноставом вел тяжелые бои с элитными частями прусской гвардии, которую поддерживал мощный огонь своей артиллерии. Высота 209 переходила из рук в руки шесть раз. Утром 23 июля гренадеры перешли в контратаку, взяли две линии окопов противника, 10 пулеметов и пленных. 2-й батальон потерял всех офицеров, и в атаку сослуживцев повел ефрейтор 5-й роты Руденко. Командир 4-го батальона Л.-гв. полковник Борис Судравский 2-й, получив ранение, приказал подчиненным поднять его на руки и, затянув полковой марш, приказал продолжать наступление. На линии неприятельского окопа Судравский был убит пулей, попавшей в горло. За шесть суток полк потерял 15 офицеров убитыми, 28 ранеными и около 3 тыс. нижних чинов, в строю второго батальона осталось 12 человек. В арьергардных боях в июле — августе гвардейские гренадеры вышли из окружения под Сморгонью, имея всего семь офицеров и шесть рот личного состава.

8—10 августа у деревни Петрилов свой самый тяжелый бой выдержал Лейб-гвардии Преображенский полк генерал-майора графа Николая Игнатьева. После ураганного огня германской тяжелой артиллерии почти вся третья рота 1-го батальона была заживо похоронена под землей и обломками окопных укреплений. Преображенцы потеряли 800 человек, но не позволили противнику овладеть позицией и выйти в тыл всему Гвардейскому корпусу. 11—12 августа под Красноставом Лейб-гвардии 3-й стрелковый полк генерал-майора Адриана Усова потерял 1542 человека, в том числе до 400 убитых.

Войска отступали на Юго-Западном и Северо-Западном фронтах. За четыре месяца — с мая по август — общие потери составили более 1,7 млн человек. По оценкам профессора Головина, во время «Великого отступления» летом 1915 года русская армия теряла в месяц 235 тыс. человек убитыми и ранеными (при обычной среднемесячной цифре потерь на протяжении войны в 140 тыс. чинов), а также до 200 тыс. пленными (при обычной среднемесячной цифре в 62 тыс.). Русская Императорская армия переживала самый тяжелый кризис за всю свою двухвековую историю.

ПРИЧИНЫ ТРАГЕДИИ

В кампанию 1914 года противник не смог разыграть спланированный блицкриг и разбить союзников поодиночке. В итоге германское военное командование столкнулось с необходимостью вести затяжную войну на двух театрах военных действий и мучительно искало ответ на риторический вопрос — на каком из них был спрятан ключ к победе. Генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и его начальник штаба генерал-лейтенант Эрих Людендорф, заправлявшие Восточным фронтом, предложили императору Вильгельму II нанести сокрушительный удар России и вынудить ее к сепаратному миру. Для этого оба полководца планировали совершить глубокий охват центральных русских армий, находившихся в Галиции и Польше, чтобы сжать их в клещах и уничтожить, лишив Россию живой силы.

Важным аргументом в пользу замысла была объективная слабость русских по сравнению с немцами. Довоенные запасы артиллерийских снарядов закончились за первые полгода боевых действий, так как все расчеты мирного времени оказались несостоятельны. Только снарядов для легких пушек потребовалось в семь раз больше, чем предполагалось в мирное время, для легких гаубиц — в четырнадцать раз, а для тяжелых орудий — в восемнадцать раз. Военное производство разворачивалось медленно, и к весне 1915 года армия испытывала нужду в разных видах снабжения, но в первую очередь — в артиллерийских выстрелах.

В то же время главная проблема Восточного фронта заключалась в глубине оперативного пространства. Если бы Гинденбургу и Людендорфу не удалось окружить русские армии, они могли благополучно отступать до тех пор, пока преследующий их противник не исчерпал своих возможностей и угрожающим образом не растягивал собственные коммуникации. Тем не менее, оба полководца не сомневались в успехе и призывали перенести тяжесть военных усилий из Франции на Восток. Если в августе 1914 года немцы держали на русском театре пятую часть всех своих сил, то год спустя — две пятых.

«НАДО СПАСАТЬ АРМИЮ»

2 мая с прорыва германо-австрийских войск генерала от кавалерии Августа фон Макензена на линии Горлице—Тарнов, между Вислой и Карпатами, началась трагедия Великого отступления. На бесконечный огонь тяжелой германской артиллерии каждая русская пушка могла отвечать в лучшем случае десятью выстрелами в сутки. «Ни патронов, ни снарядов, — вспоминал генерал-лейтенант Антон Деникин, командовавший в те дни доблестной 4-й стрелковой бригадой. — Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть». В итоге, «полки, истощенные до последней степени, отбивали одну атаку за другой — штыками или стрельбой в упор». Макензен протаранил себе дорогу по Галиции до Перемышля, а затем повернул на фронт Люблин—Холм. Оставление Галиции и отступление войск Юго-Западного фронта генерала от артиллерии Николая Иванова открывало фланги русских армий в Царстве Польском. Положение усугублялось крайним утомлением личного состава и нехваткой резервов. Вопрос ставился ребром: защищать ли Польшу ценой гибели армии и Российского государства — или отводить войска вглубь страны, стараясь любой ценой вырваться из людендорфовых клещей.

Войсками Северо-Западного фронта командовал генерал от инфантерии Михаил Алексеев — самый выдающийся «глазомер» в русском высшем командовании. Искусно маневрируя, он выводил армии из «польского мешка» и в самые трудные месяцы войны ему подчинялись более двух третей всех сил, развернутых против Германии и Австро-Венгрии. «Надо спасать армию, и перед важностью этой задачи должны быть забыты географические названия», — подчеркивал в интервью журналисту Борису Суворину командующий, сохранявший присутствие духа.

Летом 1915 года пришлось оставить Варшаву, Вильно, крепости Брест-Литовск, Ковно, Новогеоргиевск, но Алексеев спас положение и отвел восемь армий из «мешка». Ни одной из них Людендорф не смог окружить и уничтожить. Противник выдохся, и немецкие генштабисты констатировали: «Мужество германских войск уже не превосходило в должной мере таковое же неприятеля. Русская армия сохранила боеспособность маневрировать и наносить удары». Кампанию Людендорф выиграл, пространство захватил, но русский фронт не удалось ликвидировать — он был лишь отодвинут на восток и замер осенью по огромной сплошной линии от Рижского залива до Днестра. Самым трагическим результатом кампании стало необратимое изменение качества русской пехоты: при отступлении погибли остатки кадровой армии мирного времени и обученного пополнения. Мобилизованный крестьянин в солдатской шинели мог возместить, но не мог заменить невосполнимые качественные потери, ослабившие российский социальный организм накануне революционных испытаний.

СМЕНА ВЕРХОВНОГО

Политическим событием с далеко идущими последствиями стала отставка Верховного Главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича-Младшего, расстроенного и смятенного трагическим отступлением армии, занявшей в 1914 году всю Галицию и перевалившей через Карпаты. 5 сентября в должность Верховного вступил император Николай II. Его начальником штаба стал генерал Алексеев, фактически принявший на себя бремя верховного управления войсками. «Спокойная рука генерала Алексеева приводила все в порядок», — такими словами описывал генерал Головин огромную восстановительную работу, которая началась в войсках.

Император, желавший разделить судьбу армии в тяжелый для нее час и готовый взять на себя самую высокую моральную ответственность за обескровленные войска, руководствовался благородными побуждениями. Однако он не оставил в Петрограде сильной фигуры во главе правительства. И с решения Николая II встать во главе действующей армии началась драма российской верховной власти, оказавшейся в тисках между государственной необходимостью и военной целесообразностью. В результате осенью наступил серьезный правительственный кризис, из Совета министров ушли такие дельные управленцы, как Александр Кривошеин и Сергей Рухлов, пришел конец кратковременного «священного единения» между властью и обществом, наметившегося летом 1914 года… Известный общественный деятель и убежденный монархист Лев Тихомиров уже в сентябре 1915 года записал в дневнике, что государю лучше всего отречься от престола.

Иными словами — открылась дорога на Февраль.

И это был тоже результат Великого отступления 1915 года.