Тост за расстрел

Но первомайский праздник 1937 года лишь казался радостным и безмятежным. Необъяснимая тревога и напряжение витали в воздухе. Сталинский нарком Николай Ежов принял беспрецедентные меры по обеспечению безопасности руководства страны, под видом зрителей повсюду находились сотни сотрудников НКВД в штатском. Специальные патрули неоднократно проверяли документы у гостей, получивших заветный пропуск на Красную площадь. Сама процедура распределения и выдачи пропусков в предыдущие дни жестко контролировалась.

Перед началом парада разведчик Самуил Гинзберг, известный сотрудникам Разведуправления Красной армии под псевдонимом Вальтер Кривицкий, увидел, как через пустую площадь к Мавзолею в одиночестве прошел высокий красивый военный, вероятно по рассеянности державший руки в карманах. Это был первый заместитель наркома обороны Союза ССР маршал Михаил Тухачевский. «Несколько минут спустя подошел маршал Егоров, — позднее вспоминал Кривицкий. — Он не отдал чести маршалу Тухачевскому и не взглянул на него, но занял место за ним, как если бы он был один. Еще через некоторое время подошел заместитель наркома Гамарник. Он также не отдал чести ни одному из командиров, но занял место в ряду, как будто бы он никого не видит». Вскоре из Кремля к Мавзолею пришли Сталин и его соратники: Вячеслав Молотов, Лазарь Каганович, Михаил Калинин, Георгий Маленков, Никита Хрущев, Генеральный комиссар госбезопасности Николай Ежов и другие верные сталинцы.

Перед тем как подняться на трибуну Мавзолея, вождь начал здороваться с командирами Красной армии, протягивая каждому из них руку. От внимания Кривицкого не ускользнуло, что с Тухачевским произошла заминка. Сталин почему-то помедлил, и маршал, вынув руку из кармана, первым протянул ее вождю. Сталин слегка пожал ему руку и молча пошел на трибуну. В напряженном молчании, не видя друг друга, командиры смотрели парад. Затем Тухачевский быстро и столь же одиноко ушел с Красной площади, продолжая держать руки в карманах… Как будто в каждом из них лежало по пистолету.

Отмечали праздник на квартире наркома обороны Союза ССР маршала Клима Ворошилова. И хозяин, и гости знали о неприязни Тухачевского к Ворошилову, об их резком конфликте и об упрямом желании амбициозного маршала добиться смещения бывшего луганского слесаря — за необразованность и некомпетентность — с должности наркома. Невеселая обстановка царила за пиршественным столом. Атмосфера стала еще более мрачной, как только слово взял Сталин.

В гробовой тишине, не называя конкретных фамилий, Сталин пригрозил разоблачить всех замаскировавшихся врагов и пообещал от имени партии стереть их в порошок. А бокалы и рюмки следовало поднять «за тех, кто, оставаясь верным, достойно займет свое место за славным столом в Октябрьскую годовщину». Потом вождь выпил. И почти всем участникам первомайского застолья показалось, что на них повеяло холодом из открытой могилы.

На пути в ад

Секрет судьбы и карьеры Михаила Тухачевского — в его болезненном самолюбии и крайнем эгоцентризме. Всю свою короткую жизнь он играл на повышение ставок.

Его первым противником стал Бог. Закон Божий в гимназии Михаил презирал, в семейном кругу за столом рассказывал антирелигиозные анекдоты, свидетельства четырех евангелистов цинично называл сказками. Больше всего юный нигилист ценил французский язык и истории про войну, затем увлекся фехтованием, борьбой и игрой на скрипке.

В стенах Александровского военного училища Тухачевский достиг вершины юнкерской карьеры и за счет невероятного рвения в службе и учебе стал ротным фельдфебелем. Юнкерам не было жизни от дисциплинарных придирок строгого службиста. По докладу Тухачевского трех его однокашников начальник училища отправил в низший разряд по поведению. Все трое не выдержали сломанной карьеры и по очереди покончили с собой. Скандал замяли, и он не помешал фельдфебелю с производством в подпоручики гвардейской пехоты выйти в элитный Семеновский полк в июле 1914 года.

За семь месяцев пребывания на фронте Великой войны Тухачевский хладнокровно рисковал собой и заслужил пять орденов — беспрецедентный случай. Из германского плена он пытался бежать шесть раз. После Февраля и крушения монархической власти в России Михаил увлекся социально-политическими вопросами и всерьез говорил товарищам по плену о том, что русским нужна новая революционная религия на основе древнеславянского язычества. Марксизм, по представлениям гвардейского подпоручика, неизбежно сулил беспощадные войны. Стихией Тухачевского была война. Поэтому после удачного побега и возвращения в Россию русский дворянин Тухачевский пошел служить большевикам, точно так же как Ставрогин в романе Достоевского отдал себя злодею Верховенскому.

Ленинцы мечтали до основания снести старый мир — причем в «земшарном» масштабе. Бывший семеновский офицер надеялся въехать на большевиках в историю, добившись самоутверждения за счет уничтожения России и той значительной части населения, которая сопротивлялась коммунистам. Он успешно командовал 5-й армией, сыгравшей в 1919 году важную роль в разгроме колчаковских войск в Сибири, руководил борьбой против кронштадтских повстанцев и тамбовских крестьян в 1921 году. Против Кронштадта Тухачевский намеревался использовать ядовитые газы, но предложение не получило поддержки командования. В итоге крепость взяли прямым штурмом. Количество убитых исчислялось сотнями, расстрелянных — тысячами. На Тамбовщине по его приказам большевики брали заложников из крестьянских семей, а на последнем этапе для очистки лесов от антоновцев применялось химическое оружие. Вершиной идейного нигилизма Тухачевского стал абсурдный проект введения язычества в Красной армии в качестве новой религии.

Мирное время казалось командарму лишь небольшой передышкой перед самой главной войной по революционно-марксистским канонам. «Да здравствует советская зарубежная Белоруссия, да здравствует мировая революция, даешь советскую Европу, да здравствует Союз советских республик всего света!» — такими призывами закончил Тухачевский свое патетическое выступление в мае 1925 года на VII Всебелорусском съезде Советов в Минске.

Он сделал успешную карьеру в Красной армии, стал первым заместителем наркома обороны, которого откровенно презирал, и одним из пяти маршалов СССР. Но «своим» для верных сталинцев, напоминавших уголовную группировку во главе с мрачным паханом, бывший дворянин не был. Тухачевский вызывал у них инстинктивное отторжение: слишком ярок, слишком самодостаточен, слишком индивидуален. В этом Ставрогине русской революции, игравшем в часы досуга на скрипке, оказалось всего «слишком»: он по-прежнему служил в первую очередь сам себе и лишь затем — делу партии Ленина — Сталина. При этом храбрости, амбиций, самоуверенности у маршала хватало. Но представления о его военных дарованиях и талантах сильно преувеличены.

«Военно-фашистская организация»

Зимой 1937 года имя Тухачевского с компрометирующим подтекстом открыто прозвучало на втором Московском процессе «параллельного троцкистского центра». Многим современникам стало ясно: против второго человека в военной иерархии СССР началась жестокая интрига. Популярная версия о фабрикации нацистскими спецслужбами документов, представлявших Тухачевского в качестве «заговорщика» и союзника генералов Вермахта, вряд ли имела какое-либо значение для судьбы маршала. Сталин решал ее, руководствуясь логикой «ежовщины».

Перед большой войной следовало решительно подавить протестные настроения против коллективизации и ее последствий, расстреляв актив «кулаков» и раскулаченных, а также уничтожить всех, в чьей лояльности сталинской партии существовали хоть малейшие подозрения. «Эта политика была единственно спасительной для народа, для революции и единственно соответствовала ленинизму и его основным принципам», — заявлял Молотов в частном разговоре в 1977 году. С фабрикации органами НКВД дела о «военно-фашистском заговоре» в Красной армии должна была начаться грандиозная чистка командного и начальствующего состава.

6 мая чекисты арестовали комбрига запаса Михаила Медведева, работавшего в тот момент в системе железнодорожного строительства. Заключенного беспощадно избивал начальник Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД комкор Михаил Фриновский, и через несколько дней сломленный Медведев рассказал о существовании в Красной армии конспиративной организации во главе с Тухачевским, ставившей целью «свержение Советской власти, установление военной диктатуры с реставрацией капитализма, чему должна была предшествовать вооруженная помощь интервентов». Следователи продиктовали Медведеву имена других руководителей «организации». В их число вошли бывший военный атташе СССР в Великобритании комкор Витовт Путна, арестованный органами НКВД в августе 1936 года, командующий Киевским военным округом командарм I ранга Иона Якир, комкор Виталий Примаков, сидевший в НКВД с 1936 года, и начальник Военной академии имени Фрунзе командарм II ранга Август Корк — бывший подполковник старой армии и «военспец», сыгравший видную роль в штурме белого Крыма осенью 1920 года. Позднее на заседании Военной коллегии Верховного суда СССР Медведев отказался от ложных показаний о «заговоре», и на следующий день его расстреляли.

10 мая по предложению Ворошилова члены Политбюро ЦК ВКП(б) понизили Тухачевского в должности и назначили командующим Приволжским военным округом, а Якира перевели на должность командующего Ленинградским военным округом. 13 мая Тухачевский встретился со Сталиным. После разговора с ним маршал связывал понижение в должности с арестом своей гражданской жены Юлии Кузьминой, обвиненной в шпионаже. 14 мая нужные показания чекистам дал Примаков. Перед отъездом Тухачевский побывал у Ворошилова. Во время разговора нарком выглядел бледным и растерянным — Ворошилов уже знал об обреченности Тухачевского и смотрел на бывшего заместителя как на живого покойника. 16 мая Тухачевский приехал из Москвы в Куйбышев.

В новой должности маршал еще успел принять участие в окружной партийной конференции. Один из ее участников, Павел Ермолин, будущий генерал-лейтенант, вспоминал: «Чувствовалось, что Михаилу Николаевичу не по себе. Сидя неподалеку от него за столом президиума, я украдкой приглядывался к нему. Виски поседели, глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от режущего света. Голова опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши, лежащие на скатерти». 20 мая Ежов представил членам Политбюро показания заместителя командующего войсками Московского военного округа комкора Бориса Фельдмана и запросил санкцию на арест Тухачевского. Решение приняли четыре человека: Сталин, Молотов, Каганович и Ворошилов. Молотов и через тридцать лет упрямо считал Тухачевского наиболее опасным заговорщиком, пойманным в последний момент. 21 мая Примаков назвал Тухачевского руководителем «заговора», связанного с Львом Троцким.

22 мая Тухачевский прибыл в Куйбышевский обком партии для встречи с первым секретарем Павлом Постышевым. Здесь маршала арестовали чекисты во главе с заместителем начальника УНКВД по Куйбышевской области майором госбезопасности Рудольфом Нельке (Нельке расстреляют в 1938 году, Постышева — в 1939-м). В тот же день, 22 мая, в Москве был арестован председатель Центрального совета Осоавиахима комкор Роберт Эйдеман.

24 мая маршала доставили в Москву. Решением Политбюро арестованного исключили из рядов ВКП(б) на основании данных о его участии в «антисоветском троцкистско-правозаговорщическом блоке». С 25 мая Тухачевского начали интенсивно «допрашивать» следователи Ежова.

Расплата

Тухачевский, несмотря на здоровье, возраст и силу, продержался примерно сутки. 26 мая после очных ставок с Примаковым, Путной и Фельдманом он дал «признательные показания» и назвал себя руководителем «заговора», основание которого датировал 1932 годом. На протоколах допроса маршала остались пятна крови.

29—30 мая чекисты арестовали Якира и командарма I ранга Иеронима Уборевича, командовавшего Среднеазиатским военным округом (САВО). Бывший начальник Политуправления РККА и член Военного совета САВО, армейский комиссар I ранга Ян Гамарник застрелился 31 мая у себя на квартире в Москве, чтобы избежать неминуемого ареста и позора. Сталинцы объявили его «врагом народа» посмертно.

Тухачевский признал себя виновным в подготовке заговора и захвата Кремля с целью установления военной диктатуры, причем грядущий военный переворот увязывался с содействием поражению Красной армии в войне против Германии и Японии. Данное заявление подследственного противоречит версии Молотова, утверждавшего, что чекисты смогли предотвратить государственный переворот лишь в последний момент. Однако в 1937 году непосредственной военной угрозы СССР не существовало ни со стороны Германии, ни со стороны Японии. Следовательно, Тухачевский и его соратники накануне мифического переворота никак не могли содействовать поражению Красной армии в войне с внешним врагом. Кроме того, следователи установили, что «заговорщики» якобы передавали Абверу сведения военного характера, а также были связаны с Львом Седовым, сыном Троцкого, и троцкистами.

Сталин объявил о раскрытом «заговоре» на расширенном Военном Совете РККА при наркоме обороне, состоявшемся 1—4 июня. 11 июня дело по обвинению Тухачевского, Уборевича, Якира, Корка, Примакова, Путны, Фельдмана и Эйдемана рассматривалось на закрытом заседании Специального судебного присутствия Верховного суда СССР под председательством армвоенюриста Василия Ульриха, одного из главных исполнителей сталинской репрессивной политики. Предрешенный приговор не вызывал никаких сомнений. Судили «заговорщиков» их бывшие сослуживцы по Красной армии: маршалы Василий Блюхер и Семен Буденный, командармы I ранга Борис Шапошников и Иван Белов, командармы II ранга Яков Алкснис, Павел Дыбенко и Николай Каширин, комдив Елисей Горячев. Позднее Белов, Алкснис, Дыбенко, Каширин были арестованы и расстреляны, а Горячев застрелился, опасаясь ареста.

В основе обвинения лежали признательные показания подсудимых, «процесс» носил формальный характер. На самом деле руководителем антисталинского заговора в 1937 году, скорее всего, Тухачевский не был, как не существовало и самого заговора, лишенного внятной политической программы. Нет достоверных сведений о критическом отношении Тухачевского к коллективизации и колхозной системе, закрепостившей большую часть советского населения к середине 1930-х гг.

Интересно, что позднее версия о «заговоре Тухачевского» встречала противоречивые оценки среди офицеров власовской армии. Зимой 1945 года один из них в беседе со старым русским эмигрантом связывал массовые расстрелы командиров Красной армии накануне войны с личными фобиями Сталина. Генерал-лейтенант Андрей Власов на допросе в ГУКР «СМЕРШ» 25 мая 1945 года показал: «Немцам я соврал, что в 1937 году был заговор Тухачевского и других. На самом деле я всегда считал, что никакого заговора не было, и органы НКВД расправились с невинными людьми». Вместе с тем Уполномоченный КОНР в Курляндии подполковник Михаил Васильев, репрессированный во время «ежовщины», настаивал на реалистичности «заговора Тухачевского» даже после реабилитации маршала и его соратников в 1957 году. Васильев в середине 1930-х гг. служил в Управлении ПВО РККА у комбрига Михаила Медведева, давшего первые показания против Тухачевского.

В ночь на 12 июня 1937 года в здании Военной коллегии Верховного суда (улица 25 Октября, ныне Никольская, 23) чекисты под руководством коменданта административно-хозяйственного управления НКВД СССР капитана госбезопасности Василия Блохина расстреляли осужденных. Тухачевский, по одной из версий, успел крикнуть: «Да здравствует Красная армия!»

«Дело Тухачевского» положило начало массовому террору в армии. По подсчетам историка Олега Сувенирова, в 1937—1939 гг. из рядов РККА были уволены по политическим мотивам и репрессированы 19 106 лиц командно-начальствующего состава (без ВВС), из них затем реабилитированы и восстановлены в кадрах лишь 9247 человек. Общее количество репрессированных лиц комначсостава ― 9859 человек. Большинство из них погибли.

О трагическом конце маршала и его подельников можно было бы посожалеть, если забыть, что они стали жертвами той самой бесчеловечной системы, защите и укреплению которой отдали свои силы, способности и таланты после Октябрьского переворота. Верховенский сполна расплатился со Ставрогиным.

Источники и литература:

Кантор Ю. З. Война и мир Михаила Тухачевского. М., 2005.

Кривицкий В. Г. Я был агентом Сталина. На секретной службе СССР. М., 2013.

Кронштадт 1921 / Сост. В. П. Наумов, А. А. Косаковский. М., 1997.

Минаков С. Т. Заговор «красных маршалов». Тухачевский против Сталина. М., 2016.

Минаков С. Т. Советская военная элита 20-х годов. Орел, 2000.

Рапопорт В., Алексеев Ю. Измена родине. Очерки по истории Красной армии. Лондон, 1989.

Соколов Б. В. Михаил Тухачевский: жизнь и смерть «Красного маршала». Смоленск, 1999.

Сувениров О. Ф. Трагедия РККА. 1937—1938. М., 1998.