Михаил Тухачевcкий: curriculum vitae

О Тухачевском написано много. И все же стоит обозначить основные моменты его биографии. Родился будущий «красный маршал» в семье родовитого, но обедневшего дворянина, женатого на неграмотной крестьянке. С детства мечтал о военной карьере, одним из лучших окончил Александровское военное училище в Москве, в июле 1914 года выпущен в лейб-гвардии Семеновский полк.

Его отец считался человеком «без социальных предрассудков» и настойчиво воспитывал в детях ненависть к Богу. У них, например, было три собаки, которых звали Бог-отец, Бог-сын и Бог-дух святой.

В августе 1914 года подпоручик Тухачевский попал на фронт. За полгода получил пять орденов, в том числе крест святого Владимира с мечами и бантом, вторую по значимости боевую награду после креста святого Георгия. 19 февраля 1915 года рота, в которой служил Тухачевский, понесла тяжелые потери. Он, однако, попал в плен без единого ранения. Обстоятельства пленения так и не прояснены. Несколько раз пытался бежать и в конце концов попал в офицерский лагерь в Ингольштадте, в Баварии, жил в одной комнате с капитаном Шарлем де Голлем, будущим президентом Франции. Содержавшийся вместе с Тухачевским в этом лагере Реми Рур в 1928 году опубликовал под псевдонимом Пьер Фервак книгу «Командир Красной армии: Михаил Тухачевский»¹.

Летом 1917 года Тухачевский бежал из Ингольштадта и поздней осенью добрался до Петербурга. В марте 1918 года поступил на службу к большевикам и почти сразу же стал членом РКП(б). Это помогло сделать фантастическую карьеру: летом 1918 года он назначен командующим армией на Восточном фронте. Воевал с переменным успехом, но после поражения армий Колчака в 1919 году был объявлен одним из его победителей. В начале 1920 года командовал Кавказским фронтом, предназначенным для окончательного разгрома Добровольческой армии Деникина. Не без неудач, но этот фронт задачу выполнил. В августе 1920 года войска под командованием Тухачевского были наголову разбиты под Варшавой, и Советская Россия проиграла войну с Польшей.

Эта война была первой, но далеко не последней попыткой экспорта революции в Европу. Тухачевский, как и все тогдашние лидеры Советской России, надеялся, что польские рабочие и крестьяне примкнут к победоносной Красной армии.

Из Приказа войскам Западного фронта № 1423

г. Смоленск. 2 июля 1920 г.

…Бойцы рабочей революции! Устремите свои взоры на Запад. На Западе решаются судьбы мировой революции. Через труп белой Польши лежит путь к мировому пожару. На штыках понесем счастье и мир трудящемуся человечеству. На Запад!.. На Вильну, Минск, Варшаву — марш!

Командующий армиями фронта М. Тухачевский

Члены Реввоенсовета фронта И. Смилга; И. Уншлихт

Но это никак не входило в планы поляков, независимо от их социального статуса. Победитель Тухачевского, будущий маршал Польши Юзеф Пилсудский писал: «…в своих расчетах г-н Тухачевский ошибся <…>. Я хорошо видел, что подавляющее большинство населения относилось к Советам и их господству с глубоким недоверием, а часто и с явной неприязнью, видя в них <…> разгул невыносимого террора…»².

Следующим — и последним — военным «достижением» Тухачевского стало подавление антибольшевистских восстаний в Кронштадте и на Тамбовщине, где в полной мере проявилась нечеловеческая жестокость «красного маршала». Для уничтожения укрывшихся в лесах повстанцев крестьянской армии Антонова Тухачевский применял химическое оружие.

Из Приказа командования войск Тамбовской губернии

№  0116, г. Тамбов

12 июня 1921 г.

…

Для немедленной очистки лесов приказываю:

1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами, точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось полностью по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.

2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов. …

Командующий войсками Тухачевский

Наштавойск, генштаба Какурин

Дальнейшая карьера Тухачевского проходила не на полях сражений, а в извилистых и темных коридорах советской власти: начальник Военной академии, заместитель, затем начальник штаба Рабоче-крестьянской Красной армии, заместитель наркома обороны. Его главная задача — формировать армию, пригодную для войны нового типа; армию, основу которой составляют механизированные части, танки и авиация. И апологеты, и критики Тухачевского считают, что советские вооруженные силы к началу 1940-х гг. были выстроены по моделям, которые отстаивал Тухачевский. Правда, в 1941 году они развалились под ударами немецкой армии. Но это уже совсем иная история. Пока лишь отметим, что в 1934 году Тухачевский избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б). В ноябре 1935 года ему присвоено высшее воинское звание — Маршал Советского Союза, а в апреле 1936 года его назначают первым заместителем наркома обороны.

И почти одновременно НКВД по указанию Сталина начал подготовку к ликвидации Тухачевского, процесс над которым 11 июня 1937 года открыл кампанию массовых репрессий в Красной армии.

Миф о великом полководце

В 1957 году Тухачевский и осужденные вместе с ним шесть высокопоставленных военачальников были реабилитированы. Генеральная прокуратура пришла к выводу, что обвинения против них были сфальсифицированы, состава преступления не обнаружено. В начале 1960-х гг. в СССР представили Тухачевского как одного из величайших полководцев ХХ века, невинно убиенного героя Гражданской войны, выдающегося военного мыслителя. Советские историки и генералы утверждали, что если бы Сталин не уничтожил Тухачевского и почти все высшее военное командование, можно было бы избежать унизительных поражений 1941—42 гг.

В этом была своя логика. Для Хрущева и советского руководства главной виной Сталина было не то, что он превратил страну в огромный ГУЛАГ, уничтожил в лагерях и уморил голодом миллионы людей, но то, что жертвами террора стали «старые большевики» и высшие руководители партии и армии, на руках которых было не меньше крови, чем на руках тех, кто их пытал и расстреливал. Кроме того, Хрущеву важно было иметь рычаг давления на Ворошилова и Буденного, участвовавших в Специальном судебном присутствии, осудившем на казнь Тухачевского и его сослуживцев.

Так в 1960-е гг. Тухачевский был превращен в гениального стратега: только военный гений в двадцать с небольшим лет, лишь пять месяцев командовавший взводом, мог бы вести в бой победоносные армии. Но таким гением ни Тухачевский, ни Фрунзе, ни Сталин или Троцкий не были. Победы Красной армии обеспечили оставшиеся мало кому известными офицеры и генералы Русской императорской армии, волею судеб оказавшиеся в лагере большевиков. Шестьсот выпускников Императорской Николаевской академии Генерального штаба (больше, чем в белых армиях) и тысячи других высококвалифицированных офицеров планировали операции фронтов и армий, рассчитывали логистические схемы, руководили военной разведкой. Семьдесят пять тысяч царских офицеров превратили разрозненные банды и партизанские отряды в Красную армию, способную вести осмысленные боевые действия.

До сих пор нет ясного ответа на вопрос, почему в 1918 году офицерский корпус и генералитет Русской императорской армии раскололся почти пополам. Одни объясняют это просто: оказавшиеся на территориях, подконтрольных большевикам, офицеры были вынуждены служить под угрозой расстрела, а их семьи были взяты в заложники. Другие утверждают, что профессиональные военные увидели в большевиках силу, способную восстановить империю. Это крайне маловероятно. В 1918—19 гг. большевики имели заслуженную репутацию немецких шпионов, разваливших армию и открывших в 1917 году фронт. А за «единую и неделимую Россию» сражалось как раз белое движение. Невольно закрадывается мысль, что присоединение к большевикам половины царского офицерского корпуса — одно из проявлений морально-политической деградации российского образованного класса, большинство которого готово было склониться перед властью, какой бы она ни была, что сто лет тому назад, что сегодня.

Еще один вопрос — роль Тухачевского в формировании новой армии. После окончания Гражданской войны пятимиллионная Красная армия была сокращена в десять раз и, по сути, переведена на милиционную основу. В отличие от Ворошилова и Буденного, Тухачевский, как и многие военные теоретики и практики, ясно понимал, что будущая армия должна быть насыщена бронетанковой техникой и авиацией. При этом он редко считался с экономическими возможностями страны. Так, в 1930 году он отправил Сталину доклад, в котором требовал в течение нескольких лет произвести для армии сто тысяч танков, совершенно не задумываясь, где и как должны быть подготовлены экипажи для этой чудовищной армады, какими силами танки должны обслуживаться и ремонтироваться. Аналогичные проекты Тухачевский разрабатывал в отношении авиации, настаивая на производстве десятков тысяч боевых самолетов. Частично эти планы были воплощены в жизнь, но уже после его расстрела. К июню 1941 года у СССР имелось 24,5 тысячи боевых самолетов, из которых на Западе против Германии было развернуто более 10,7 тысяч. Германией и ее союзниками для войны с Советским Союзом было выделено 4,8 тысяч самолетов³. Правда, воевать советские летчики умели плохо, подготовленных экипажей катастрофически не хватало.

Российский историк Борис Соколов (кстати, лояльно настроенный к Тухачевскому) справедливо отмечал: «В сущности, сегодня мы вспоминаем Тухачевского только в связи с его блестящей карьерой и трагической участью. <…> Ни одного сражения действительно мирового масштаба не выиграл, побеждая лишь сравнительно слабые войска Колчака и Деникина. Таким сражением могло бы стать наступление на Варшаву, но оно <…> для армий Западного фронта закончилось очень плачевно. Какого-то оригинального вклада в военную теорию Тухачевский не внес. Быстро откликался на новые веяния в этой сфере, но в общем шел по стопам британцев — Лиддел Гарта и Фуллера⁴. <…> Не было у него политических разногласий с коммунистами, со Сталиным. <…> Если бы не казнили Тухачевского и встретил бы он 41-й во главе Красной Армии, результат был бы примерно тем же, что и в реальной действительности. Ведь поражения первых месяцев Великой Отечественной войны определялись общими пороками советской системы, которые Тухачевский при всем желании не имел возможности устранить»⁵.

Коммунист или нацист?

Многие социологи не без оснований считают, что различия между нацизмом и коммунизмом кроются в деталях идеологических доктрин. Не углубляясь в эту интересную тему, зададимся другим вопросом: был ли Тухачевский коммунистом или, по крайней мере, марксистом, как об этом пишут практически все советские и нынешние российские историки?

Сам Тухачевский иногда говорил о том, что заинтересовался марксизмом во время заключения в Ингольштадте. В апреле 1918 года он вступил в РКП(б), скорее всего, по карьерным соображениям: офицеры-большевики были для Ленина и Троцкого на вес золота. Они прекрасно понимали, что бравые матросы вроде Павла Дыбенко или казачьи унтер-офицеры, как, например, Семен Буденный, годятся для того, чтобы кувалдами разбивать головы флотским офицерам или матом поднимать в атаку казачьи части. Но выиграть войну с их помощью невозможно. Отряд Дыбенко, одного из мужей видного советского дипломата Александры Коллонтай, 23 февраля 1918 года был наголову разбит под Нарвой и бежал, объявившись через месяц в Самаре. 23 февраля до сих пор отмечается как день защитника Отечества.

Но вернемся к Тухачевскому. В книге Фервака воспроизводятся высказывания будущего маршала. Они любопытны. Тухачевский провозглашал себя язычником. «Я не христианин, — говорил он, — больше того, я даже ненавижу того нашего Владимира Святого, который крестил Россию, тем отдав ее во власть западной цивилизации! Мы должны были сохранить наше грубое язычество, наше варварство. <…> И то и другое еще вернется, я ведь в это верю! Владимир Святой заставил нас потерять несколько столетий, но только и всего»⁶.

Интерес к язычеству никак не характерен ни для марксизма, ни для ленинизма, но типичен для нацизма. Гитлер и его окружение пытались возродить «древнюю веру», основанную на культе германо-скандинавских богов. Из этого, правда, ничего не получилось — всерьез ссориться с христианской церковью, как католической, так и протестантской, нацистское руководство не решилось, хотя неизвестно, как повернулись бы события, если бы нацистский режим просуществовал не двенадцать, а, скажем, семьдесят лет.

Похоже, Тухачевский вовсе не кокетничал, размышляя о славянском язычестве. Фервак рассказывает, что однажды застал Тухачевского, увлеченного сооружением из картона страшного идола: вылезающие из орбит горящие глаза, ужасный нос, черное отверстие рта, на голове с огромными ушами подобие митры. «Это Перун, — пояснил будущий кандидат в члены ЦК ВКП(б). — Могущественная личность. Это — бог войны и смерти». И встал перед ними на колени. Это были не шутки. В конце 1919 года Тухачевский, уже будучи членом Реввоенсовета, подал в Совнарком записку о том, чтобы объявить язычество государственной религией РСФСР. В Совнаркоме эту записку отвергли, поскольку в советских верхах в те годы обсуждалась возможность создания в России просоветской обновленческой церкви. Одним из сторонников этой идеи был Троцкий, заинтересовавшийся ею еще в 1914 году во многом под влиянием работ Томаша Масарика, писавшего, что русское православие не знало своей реформации⁷.

Вполне в нацистском духе был взгляд Тухачевского на политическое устройство России. «Конституционный режим был бы концом России, нам нужен деспот. Мы варвары по существу. Представляете вы себе всеобщее избирательное право среди наших мужиков? Какая чушь!» В чем-то это совпадает со взглядами Гитлера, писавшего, что славяне, народы «более низкой культуры, во главе которых в качестве организаторов стояли германцы, превращались в могущественные государства и затем держались прочно на ногах, пока сохранялось расовое ядро германцев».

И, наконец, в Инголштадте Тухачевский не скрывал антисемитских взглядов. «Евреи? — цитирует его Фервак. — Евреи принесли в мир христианство. Этого уже достаточно, чтоб я их ненавидел. И потом евреи — низшая раса. <…> Именно евреи сеют везде своих опасных блох, стараясь привить нам заразу цивилизации, давая всем свою мораль денег — мораль капитала». Это почти дословно совпадает с нацистской доктриной, во многом заимствованной у российского черносотенства.

«Внешний след» в деле Тухачевского

Существует версия о том, что дело Тухачевского то ли было инспирировано немецкой разведкой, то ли чекисты через зарубежную агентуру подбросили Сталину сфабрикованные ими материалы, компрометирующие высшее военное руководство. Одно время в СССР официально считалось, что гестапо сумело передать свидетельства предательства Тухачевского чехословацкому президенту Эдварду Бенешу, а тот, руководствуясь самыми добрыми намерениями, отправил их Сталину. Но обо всем по порядку.

Первым, кто упомянул о том, что НКВД использовал внешние каналы для инициирования дела Тухачевского, был Вальтер Кривицкий, шеф советской нелегальной разведки в Западной Европе. В 1937 году Кривицкий бежал на Запад. В книге «Я был агентом Сталина» он рассказал, что в декабре 1936 года получил от начальника разведки НКВД Слуцкого приказ подобрать двух человек, способных сыграть роль немецких офицеров, и отправить их в Париж для выполнения важного задания. Вскоре Кривицкий встретился со Слуцким и получил от него приказ свернуть нелегальную работу в Германии, потому что советское руководство взяло курс на заключение союза с Гитлером. В мае 1937 года, будучи в Москве, Кривицкий случайно встретился с Фурмановым, отвечавшим в НКВД за работу с белоэмигрантами. Тот поблагодарил Кривицкого за «двух немецких офицеров», которых направили на связь с русскими белоэмигрантскими группами во Франции. Наконец, в июле 1937 года Сергей Шпигельглас, в то время заместитель Слуцкого, рассказал Кривицкому, что в течение семи лет НКВД получал из Германии информацию на Тухачевского, Гамарника и других через «кружок Гучкова», в свою очередь, связанный с Москвой через советских агентов: генерала Скоблина и дочь Гучкова. Скоблин вскоре был убит советскими боевиками, потому что слишком много знал, а «„доказательства“, родившиеся в гестапо и проходившие через „питательную среду“ кружка Гучкова, <…> попадали в сверхсекретное досье Сталина» — пишет Кривицкий⁸.

Похоже, Кривицкий соединил две разные версии. Два агента, выданных за немецких офицеров теоретически могли понадобиться для того, чтобы подбросить Скоблину сфальсифицированные НКВД компрометирующие Тухачевского материалы для передачи в Москву. Схема сложная, запутанная, но возможная. О таких комбинациях много написано в романах Джона Ле Карре. Но тогда непонятно, причем здесь информация, поступавшая из гестапо. Другой вариант — именно гестапо передало через Скоблина, выступавшего в роли двойного агента, компромат на Тухачевского. Однако в этом случае лишними являются фейковые немецкие офицеры.

В любом случае Кривицкий первым обратил внимание на возможный немецкий след в деле Тухачевского. Подробно о нем написано в мемуарах начальника гитлеровской внешнеполитической разведки Вальтера Шеленберга и его подчиненного Вильгельма Хетгля. По версии Хетгля, на протяжении 1936 года начальник Главного управления имперской безопасности Рейнхард Гейдрих получал из Парижа от Скоблина сведения о том, что Тухачевский планирует захватить власть, ликвидировать Сталина и большевистский режим. Было решено выдать Тухачевского Сталину с тем, чтобы ослабить Красную армию и спровоцировать раскол между партией и вооруженными силами. Была изготовлена фальшивая переписка Тухачевского с генералами фон Сектом, Гиммерштейном, фон Шлейхером и адмиралом Канарисом, расписки в получении денег и тому подобное. Представитель Гейдриха вошел в контакт с резидентом НКВД в Берлине и продал ему изготовленное досье за три миллиона рублей золотом.

Версия Шеленберга в основном повторяет рассказ Хетгля, но отличается от него в ключевой детали: как именно сфальсифицированные документы были переданы в Москву. Шеленберг, видимо, понимал, что история с их продажей за «рубли золотом» (даже не за доллары или фунты стерлингов) выглядит нелепо. По его словам, штандартенфюрер СС Берейс был послан в Прагу и передал информацию о заговоре военных одному из близких друзей президента Бенеша. Последний, опасаясь, что в случае свержения Сталина новая власть пойдет на союз с Германией, проинформировал Кремль о заговоре военных. Результат понятен.

Оба варианта «немецкого следа» до сих пор встречаются в российских публикациях о заговоре Тухачевского, написанных главным образом сталинистами. Они, однако, опровергнуты историками. Нет никаких упоминаний о полученном из Германии досье или отдельных его документах в следственных делах Тухачевского и других осужденных 11 июня 1937 года. Не намекал на них Сталин, выступая на заседании Военного совета 2 июня 1937 года. Ни о какой информации, дискредитирующей советских военачальников, не шла речь в беседах Бенеша с тогдашним советским послом в Чехословакии Александровским. Наконец, практическая подготовка к массовым репрессиям против высшего командования Красной армии началась задолго до потенциального вмешательства Бенеша. В августе 1936 года были арестованы два будущих подсудимых на процессе 11 июня: комкоры Витовт Путна и Виталий Примаков, обвиненные в принадлежности к «военно-троцкистской организации». Их показания в мае-июне 1937 года будут использованы для обвинения Тухачевского и еще четырех видных военачальников.

Тем не менее немецкий след в деле Тухачевского имеется. Нельзя исключать, что Скоблин, работавший как на Германию, так и на СССР, был причастен к интригам вокруг Тухачевского, тем более что его племянница Александра (Шура) Скоблина была любовницей Тухачевского и агентом НКВД. Но главное в другом. В 1936-м и в начале 1937 года в Берлине шли засекреченные советско-германские переговоры. С советской стороны их вел родственник Сталина Давид Канделаки. Речь шла о поставках советского сырья в Германию и закупках там высокотехнологической продукции, прежде всего вооружений. Кроме того, Кремль предлагал заключение пакта о ненападении. Помимо Канделаки с советской стороны в переговорах участвовали посол в Берлине Яков Суриц, а также время от времени люди из командования Красной армии.

Ранней весной 1937 года Гитлер отказался от дальнейших разговоров на эти темы, Канделаки был отозван в Москву и арестован. Но осенью 1936-го и в первые месяцы 1937 года от германского руководства шли регулярные утечки, весьма беспокоившие Эдварда Бенеша, получавшего информацию от чехословацкого посла в Германии Войтеха Мастны. Естественно, Бенеш пытался обсуждать эти проблемы с Александровским, намекая на связи немецких и советских военных и давая понять, что он очень заинтересован в союзе с СССР. Ни о чем другом, однако, в донесениях Александровского не говорится.

Так был ли заговор?

Ответ на этот вопрос историки и по сей день ищут в следственных делах подсудимых на процессе 11 июня 1937 года. Но эти дела — крайне ненадежный исторический источник. Они содержат переданные в суд документы (анкеты обвиняемых, протоколы допросов и очных ставок, материалы экспертиз, письменные признания, заявления обвиняемых и т. д.), призванные подтвердить нужную версию и соответствующим образом подобранные и сочиненные. Обвинение строилось исключительно на признаниях подсудимых, их самооговорах и оговорах других. О том, что на самом деле происходило в советском генералитете в 1920—30-х гг., можно было бы судить на основе так называемых дел оперативного наблюдения, где скапливались доносы стукачей, прослушки бесед и телефонных разговоров, сообщения иностранных источников и так далее. Но эти дела либо уничтожены, либо недоступны исследователям.

Важно все же иметь в виду несколько обстоятельств. После окончания Гражданской войны из Красной армии последовательно изгонялись бывшие царские офицеры. Советская власть им не доверяла, многих репрессировала. В 1930 году ОГПУ организовало серию судов над несколькими тысячами бывших офицеров Русской императорской армии, известную как «дело Весна». Тухачевский, заметим, даже не пытался защищать своих коллег, попавших под удар чекистов. Напротив, есть свидетельства того, что он был причастен к этой волне репрессий. В частности, был арестован видный военный теоретик Александр Свечин, в котором «красный маршал» видел конкурента. Его собственное дело стало логическим завершением кадрового погрома Красной армии. С конца 1930-х гг. ключевые позиции в ней занимали выходцы из солдатской массы, в крайнем случае — унтер-офицерского корпуса времен Первой мировой войны.

Массовые репрессии в Красной армии, начавшиеся после расстрела Тухачевского, стали также одним из последствий коллективизации. Рядовой, а во многом и офицерский состав формировался главным образом из крестьян, ненавидевших советскую власть и мечтавших о роспуске колхозов. Этого не могли не видеть как высшие военачальники, так и сталинская группировка. Последние опасались, что в один прекрасный момент Тухачевский и его потенциальные единомышленники, державшиеся в стороне от эксцессов коллективизации, могут возглавить военный мятеж. Поэтому выбор Кремля был сделан в пользу не слишком грамотных, но абсолютно надежных Ворошилова, Буденного и других выходцев из Первой конной армии.

Скорее всего, молодой поручик Тухачевский, сделавший в 1918 году выбор в пользу большевиков, руководствовался сугубо карьерными соображениями. Кем бы он мог стать в белой армии? Капитаном, в лучшем случае полковником — генералов там и без него хватало. А в Красной армии он сразу же занял один из высших постов. Но договор с нечистой силой всегда кончается плохо. Судьба Тухачевского — еще одно подтверждение этой истины.

1 Pierre Fervacque. Le Chef de l’Armée Rouge — Mikail Toukatchevski. Paris, 1928.

2 Цит. по: Соколов Б. В. Михаил Тухачевский: жизнь и смерть «Красного маршала». Смоленск, 1999. С. 136.

3 Мельтюхов Михаил. У врага было больше живой силы, у нас — пушек, танков, самолетов. Российская газета. 1 июня 2016 года. — rg.ru/2016/06/16/rodina-sssr-germaniya.html

4 Сэр Бэзил Генри Лиддел Гарт и Джон Фредерик Чарльз Фуллер — британские военные теоретики 1930-х гг., считающиеся одними из основоположников методов ведения войны, реализованных в 1939—45 гг.

5 Соколов Б. В. Михаил Тухачевский: жизнь и смерть «Красного маршала». Смоленск, 1999. С. 335—336.

6 Здесь и далее: Беседы с Ферваком: о революции, религии, русских «варварах», евреях и скрипке. —maxpark.com/community/129/content/5522800

7 Воронцова И. В. Л. Д. Троцкий и идея создания «реформаторской советской церкви» (1921—1923 гг.). Новый исторический вестник. 2010. № 24.