Войска под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта Антона Деникина выходили за пределы Кубанской области, и подконтрольная им территория неуклонно росла. Боевые действия против красных неизбежно превращались в политическую войну и поэтому требовали решений более сложных, чем обычные оперативные приказы и привычные распоряжения. Алексеев, символизировавший в глазах соратников Белое дело, ведал внешними сношениями, тылом, снабжением и финансами армии, терпевшей нужду в самом необходимом довольствии. В газетах публиковались просьбы добровольцев к жителям Екатеринодара пожертвовать папиросы, костыли, брюки, гимнастерки, сапоги… «Бедный старик по-прежнему работал как вол и почти без помощников, окруженный одними юнцами», — вспоминал вице-адмирал Дмитрий Ненюков.

Но организм Верховного руководителя, измученный непомерными нагрузками трех предыдущих лет, уже не выдерживал напряжения. В середине сентября Алексеев простудился. По воспоминаниям дочери Веры Михайловны, ему стало трудно ходить, и при выходе из спальни в рабочий кабинет он придерживался за спинки стульев или край стола. Затем здоровье больного как будто улучшилось, но надежды на выздоровление оказались обманчивыми.

Дух, победивший плоть

Обычная простуда спровоцировала новый приступ застарелой болезни, которая впервые едва не свела генерала в могилу в ноябре 1916 года, в бытность его начальником Штаба Верховного Главнокомандующего во время Великой войны.

«Алексеев нездоров и лежит — у него сильный жар», — сообщал в те осенние дни из могилевской Ставки Николай II супруге. В ответ императрица Александра Федоровна, находившаяся в Царском Селе, написала царю: «Человек, который так страшно настроен против нашего Друга [Распутина. — К. А.], как несчастный Алекс.[еев], не может работать успешно. Говорят, у него нервы совершенно развинчены. Это понятно: сказалось постоянное напряжение „бумажного“ человека; у него увы, мало души и отзывчивости». Вскоре государыня обосновала свою мысль Божьим промыслом: «[Ему] Бог послал болезнь — очевидно, с целью спасти тебя от человека, который сбился с пути и приносил вред тем, что слушался дурных писем и людей, вместо того, чтобы следовать твоим указаниям относительно войны, — а также и за его упрямство».

Однако вопреки ложным представлениям императрицы, находившейся в плену нездоровой мистики, Алексеев долгие годы страдал от воспаления почек, и его опасное состояние было следствием давнего недуга. Зимой 1905 года он приобрел неизлечимую болезнь на театре военных действий в Маньчжурии в результате контузии при взрыве японского снаряда и переохлаждения во время рекогносцировки. Царь, несмотря на колкие замечания жены, все же искренне сочувствовал «бумажному» человеку и регулярно навещал его.

В Ставке Алексеева лечили квалифицированные специалисты: лейб-хирург Императорского Двора профессор Сергей Федоров, считавшийся «отцом русской урологии», его ученик, доктор медицины Николай Лежнев, и другие врачи. По свидетельству начальника Дипломатической канцелярии Николая Базили, Федоров сделал генералу зондаж катетером, после чего у больного воспалился мочевой пузырь и резко повысилась температура. Среди чинов Ставки немедленно начались разговоры о выполнении профессором чьей-то злой воли с целью преднамеренного удаления Алексеева из Штаба Верховного Главнокомандующего. Современникам тогда повсюду мерещились заговоры.

С каждым днем положение больного ухудшалось. В Ставку срочно приехали его супруга Анна Николаевна, дочери Клавдия и Вера. По Высочайшему повелению с фронта в Могилев был отозван сын Николай — Л.-гв. штабс-ротмистр Уланского Его Величества полка.

7 ноября (по ст. ст.) в течении болезни наступил кризис. Алексеев попросил об исповеди и решил причаститься Святых Христовых Тайн. На следующий день — в день ангела больного, св. Архистратига Божьего Михаила — к генералу со Святыми Дарами пришел протопресвитер русских армии и флота Георгий Шавельский, свидетельствовавший о своем посещении Алексеева так:

«Исповеди и причастию предшествовала краткая беседа.

— Худо мне, — говорил, тяжело дыша, больной. — Возможно, что скоро умру. Но смерти я не боюсь. Если отзовет меня Господь, спокойно отойду туда. Всю свою жизнь я трудился, не жалея для Родины сил своих, своего не искал. Если судит мне Господь выздороветь, снова отдам себя делу; все свои силы, свой опыт и знания посвящу моей Родине. Да будет во всем воля Божия!

Исповедовался и причащался больной с восторженным воодушевлением. В большом государственном человеке мне ни раньше, ни позже не довелось наблюдать такой искренней, горячей веры. Сразу после причастия у него точно прибыло сил, — он ожил. Дух победил плоть... Наступило серьезное улучшение, давшее надежду на возможность выздоровления.

Вскоре после моего ухода к больному зашел государь, чтобы от себя и от имени больного наследника поздравить его с принятием Св. Тайн».

Данное слово Алексеев сдержал.

Путь солдата

Михаил Алексеев, происходивший из потомственных почетных граждан Тверской губернии, вступил в военную службу в шестнадцатилетнем возрасте, в 1873 году. Сын бедного армейского унтер-офицера, участника Севастопольской обороны, выслужившего офицерский чин, сделал великолепную карьеру в Императорской армии благодаря незаурядному трудолюбию, завидному усердию и профессиональным качествам, над совершенствованием которых он упорно работал из года в год. В мае 1911 года Алексеев откровенно писал сыну-юнкеру Николаю:

«Жизнь награждает нас толчками, незадачами, но благо тому, кто умеет на них отвечать удвоенной энергией, спокойствием, неукротимым желанием быть полезным делу и родине, и ради этого жить и работать. — В первые годы моей молодой жизни, о которой я не люблю говорить и не говорю, я захлебывался от толчков и невзгод, лишенный средств житейских (3 рубля в месяц на все) и не имеющий никакой нравственной поддержки. Но Бог дал мне спокойствие, энергию, желание не поддаваться судьбе, а работать. Я выбрался из той тины, в которой гибли десятки».

Основные этапы карьеры Алексеева: выпускник по I разряду Московского юнкерского училища, прикомандированный ординарец Генерального штаба генерал-лейтенанта Михаила Скобелева при осаде Плевны, ротный командир армейской пехоты, первый по успехам в выпуске 1890 года Николаевской академии Генерального штаба, штаб-офицер Главного Штаба, занимавшийся вопросами оперативного планирования и развертывания войск, заслуженный ординарный профессор Николаевской академии Генерального штаба, генерал-квартирмейстер 3-й Маньчжурской армии во время русско-японской войны, временно исполняющий должность обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба (ГУГШ), начальник штаба Киевского военного округа, соавтор плана войны с Германией и Австро-Венгрией 1912 года, командир XIII армейского корпуса. Боевые награды до Великой войны: ордена — св. Анны IV ст. с надписью «За храбрость», св. Станислава III ст. с мечами и бантом, св. Анны III ст. с мечами и бантом, св. Станислава I ст. с мечами; Золотое оружие.

«Быть полезным отечеству и нашей армии»

В 1908 году заслужил производство в генерал-лейтенанты за отличия по службе в мирное время, в связи с чем в своем приказе начальник ГУГШ генерал от инфантерии Федор Палицын писал:

«Государю Императору благоугодно было на моем всеподданнейшем докладе о назначении генерал-майора Алексеева на должность начальника штаба Киевского военного округа собственноручно Высочайше начертать: „Согласен и с производством за отличие по службе в генерал-лейтенанты“.

Эти высокие милости и отличия Монарха к достойнейшему и полезнейшему из наших офицеров послужат наградою продолжительной и усердной службы генерал-лейтенанта Алексеева, а остальным знаменательным указанием высокой милости ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА к офицерам Генерального Штаба.

Вся предшествующая служба генерал-лейтенанта Алексеева отмечена верным и настойчивым служением его интересам армии и в частности Генеральному Штабу на разнообразных должностях, которые он занимал.

Зная Михаила Васильевича с выхода его из Академии, а затем непосредственно работая с ним, я был в течение продолжительного времени свидетелем и под конец и оценщиком его деятельности, всегда проникнутой одной мыслью быть полезным отечеству и нашей армии.

Мне лично Михаил Васильевич был и моим ближайшим помощником, и сотрудником во всех почти делах. Он брал на себя львиную долю работы и стремился остаться незамеченным, когда дело было сделано. Его постоянный девиз был работать для дела, и этому девизу он остался верен».

Зимой 1912 года генерал Алексеев составил докладную записку «Общий план действий», предложив в случае войны ограничиться на Северо-Западном (немецком) фронте активной обороной силами шести корпусов и нанести главный удар силами девятнадцати корпусов на Юго-Западном (австро-венгерском) фронте, чтобы в кратчайший срок вывести более слабую Австро-Венгрию из войны и разрушить германскую коалицию. Разгром империи Габсбургов немедленно облегчал бы критическое положение Франции и делал военно-политическое положение Германии бесперспективным. Таким образом, Алексеев выступил сторонником новаторской стратегии непрямого воздействия на более сильного противника. Однако при дальнейшем оперативном планировании силы Юго-Западного фронта на четверть были ослаблены руководителями ГУГШ, поэтому в сентябре 1914 года австро-венгерские армии, потерпев поражение в Галиции, сохранили боеспособность.

С высоты прожитых лет и приобретенного опыта Палицын, бывший начальником Алексеева в 1905—1908 гг., отводил своему подчиненному первое место в русском командовании последнего царствования. Профессор и известный ученый, Генерального штаба генерал-лейтенант Николай Головин, анализируя состояние русской военной элиты и армии, считал Алексеева «мудрым стратегом», представлявшим «наиболее квалифицированного работника Большого Генерального штаба» и, «благодаря присущим ему уму, громадной трудоспособности и военным знаниям», стоявшего на голову выше остальных генштабистов. По мнению Головина, Алексеев был наделен даром оперативного самоограничения, основанного на умении ставить войскам реалистичные цели, исходя из трезвой оценки сил и возможностей. Адмирал Александр Колчак назвал Алексеева «самым выдающимся из наших генералов, самым образованным, самым умным, наиболее подготовленным к широким военным задачам». Служба и заслуги Алексеева в 1914—1915 гг. подтверждали обоснованность отзывов и характеристик современников.

Стратег-художник

В Великую войну Алексеев вступил начальником штаба армий Юго-Западного фронта. Ими командовал пожилой генерал от артиллерии, генерал-адъютант Николай Иванов, не имевший академического образования и не соответствовавший занимаемой должности. Поэтому войсками управлял Алексеев, принимавший главные решения в сложной обстановке встречных сражений, в то время как Иванов лишь разумно одобрял их.

Профессор Головин отмечал: «Радикальное изменение, которое производит в плане [фронтовой] операции ген. Алексеев 11 августа показывает наличие крупного стратегического таланта, способного интуитивно постигать реальности обстановки». 11—12 августа качество управления перешло на сторону русских — и в том заключалась неоспоримая заслуга Алексеева, чье «достоинство, как стратега-художника, и заключалось в том, что он смог после первых же пушечных выстрелов отказаться от обратного оперативного метода — решать сначала задачу за противника, а потом свою — метода, лежавшего в основе официальной оперативной доктрины, с которой вступили верхи Русской Армии в Мировую войну».

В итоге в августе — сентябре 1914 года на Юго-Западном фронте в ходе I Галицийской битвы пять русских армий (ок. 700 тыс. чинов) нанесли тяжелое поражение четырем австро-венгерским армиям и двум оперативным группам противника (более 830 тыс. чинов), заняли большую часть Галиции, почти всю Буковину, осадили крепость Перемышль и вышли к Карпатам. Общие потери наших войск составили 233 тыс. человек (в т. ч. 45 тыс. пленных), 94 орудия; противника — более 336 тыс. человек (в т. ч. 100 тыс. пленных), 246 орудий.

По частному отзыву французского маршала Фердинанда Фоша, Алексеев сумел своим талантливым руководством обратить в блестящую победу фронтовую операцию, неудачно складывавшуюся в первые недели Галицийской битвы. Ее результаты самым непосредственным образом повлияли на срыв германского блицкрига 1914 года, после чего затяжная война стала для Центральных держав неизбежной. После поражения в Галиции Австро-Венгерская империя не могла удерживать Восточный фронт без постоянной помощи Германии. За мужество, деятельное участие в подготовке успехов войск Юго-Западного фронта и заслуги по части общего командования Алексеев Высочайшим приказом был награжден орденом св. Георгия IV ст. и произведен в генералы от инфантерии.

В марте 1915 года Алексеев вступил в командование армиями Северо-Западного фронта. «Трудное наследство принимаю я, — писал он сыну, сражавшемуся на Юго-Западном фронте в рядах Л.-гв. Уланского Его Величества полка Отдельной гвардейской кавалерийской бригады. — Позади — ряд неудач, надорванный дух войск, большой некомплект. Дарует ли Господь сил, уменья, разум воли привести в порядок материальный, пополнить ряды, вдохнуть иной дух и веру в успех над врагом?»

Передышка оказалась короткой.

«Велика его заслуга»

В критические летние месяцы Великой войны Алексеев умело руководил стратегическим отступлением в масштабах фронта с целью сохранения живой силы и боеспособности Императорской армии. Тяжесть бремени — в условиях острой нехватки боеприпасов, вооружения, снаряжения и при подавляющем германском превосходстве в огневой мощи — казалось, превышала возможности военачальника.

Когда знаменитого генерал-фельдмаршала Гельмута фон Мольтке (Старшего) ставили в один ряд с Наполеоном, Фридрихом Великим и Анри Тюренном, он аргументированно возражал своим поклонникам: «Нет, ибо я никогда не руководил отступлением». Летом 1915 года главный вопрос стоял так: либо семь русских армий смогут избежать германских клещей, будут отведены на Восток и спасены, либо после их уничтожения империя не сможет продолжать войну — с неизбежными политическими последствиями для престола, государства и союзной коалиции. «Перед нами вопросы высшего порядка — Россия. Что она без армии?» — писал в дни великого отступления о взглядах Алексеева находившийся при нем генерал Палицын.

Решение этой тяжелой задачи Верховный Главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич возложил на Алексеева, не позволившего окружить ни одного русского корпуса, несмотря на все преимущества сильного противника, владевшего инициативой. В разгар отступления Алексееву подчинялись три четверти сил всей действующей армии на европейском театре. Генерального штаба генерал-майор Михаил Георгиевич, исполнявший в августе — сентябре 1915 года должность начальника штаба 12-й кавалерийской дивизии, писал:

«Алексеев стал фактически вождем всех наших вооруженных сил. По уму и пониманию дела, он стоял на голову выше генералитета наших союзников. Генерал Людендорф — главный немецкий военный, постепенно пришедший в голову управления центральных держав, встретил в лице ген.[ерала] Алексеева достойного противника. Тут, как говорится, „нашла коса на камень“. Из всех „наскоков“ ген.[ерала] Людендорфа на русском фронте ничего не получилось, кроме первоначальных „эффектных“ успехов. Русская военная мощь устояла».

В свою очередь генерал пехоты Эрих Людендорф, в целом высоко оценивавший результаты летнего наступления, отмечал, что противник, избегая тисков и окружений, ускользал и лишь оттеснялся на Восток. Русская Императорская армия потеряла пространство и понесла огромную убыль в личном составе в мае — ноябре 1915 года: почти 2,4 млн чинов (в том числе около миллиона пленными). Это были самые высокие потери по сравнению с кампаниями 1914 и 1916—1917 гг. За первые 14 месяцев Великой войны практически перестала существовать кадровая пехота, в том числе гвардейская, началось стремительное изменение и ухудшение качества войск. Однако главной цели кампании 1915 года, заключавшейся в том, чтобы путем военного разгрома принудить Россию к сепаратному миру, германское командование не достигло.

Таким образом, путем организации и проведения стратегического отступления Алексеев спас не только армию, но и всю союзную коалицию для продолжения борьбы в 1916—1917 гг. Оккупация русской Польши и Литвы, возвращение Галиции выглядели эффектно, но служили лишь временным поводом для оптимизма противника. Захват территорий на Востоке напоминал «бег в пустоту». Ресурсы Кайзеррейха неуклонно истощались, а проблема продовольственного снабжения приобретала все более острый характер. В то время как Антанта теоретически еще могла рассчитывать на огромный потенциал Северо-Американских Соединенных Штатов, у Германии уже не хватало сил, чтобы поддерживать своих слабых союзников и выиграть бесперспективную войну на два фронта — на Западе и Востоке. Генерал Палицын резюмировал:

«Армия выведена, и это величайшая заслуга М. В. Алексеева. Поклонились ли ему до земли, как это следовало бы? Не думаю. <…> Одна надежда теперь на Мих.[аила] Вас.[ильевича]. Из Польши он вывел армии. Велика его заслуга, ибо положение армии был непрерывный кризис, с разными усложнениями. Но он вывел. Еще в июне я считал, что выведет обломки, но он вывел ослабленную армию и всю, и то при отсутствии снарядов, патронов, артиллерии, несмотря на то, что одновременно очищал край, Ивангород, Варшаву, Белосток, Брест, Гродно».

«Спокойная рука генерала Алексеева»

1 августа (ст. ст.) 1915 года Великий князь Николай Николаевич согласился с целесообразностью заменить начальника Штаба Главковерха генерала от инфантерии Николая Янушкевича на Алексеева. По мнению Палицына, беседовавшего с Великим князем, в тот момент Алексеев был единственным военачальником, способным «взвалить на себя эту страду» по восстановлению армии, обескровленной в ходе отступления.

Вместе с тем старый солдат, сделавший карьеру благодаря трудолюбию и усердной службе, известие о грядущем повышении встретил нерадостно. Возможно, он понимал подоплеку такого назначения. В политической элите России, включая чинов Свиты Его Величества, такой стратег как Алексеев, по сути повторивший подвиг 1812 года генерала от инфантерии Михаила Барклая-де-Толли, прагматично рассматривался лишь в роли «козла отпущения», должного поставить обескровленную армию «на прочные рельсы», чтобы затем передать ее для победоносных операций государю — и молчаливо уйти в тень.

18 августа состоялось назначение Алексеева начальником Штаба Верховного Главнокомандующего: он приехал из Волковыска Гродненской губернии в Ставку на следующие сутки. 23 августа в командовании действующей армией произошли главные перемены: в Ставку прибыл Николай II и после беседы с Великим князем «принял на Себя предводительствование всеми сухопутными и морскими силами, находящимися на театре военных действий». Император Всероссийский стал Верховным Главнокомандующим. Великий князь Николай Николаевич получил назначение наместником на Кавказ, Главнокомандующим отдельной Кавказской армией, и войсковым наказным атаманом Кавказских казачьих войск.

«Государь, как стратег, был большим вопросом, — вспоминал Генерального штаба генерал-майор Борис Геруа, командовавший в 1915—1916 гг. Л.-гв. Измайловским полком. — Очевидно настоящим Верховным Главнокомандующим становился новый начальник штаба — М. В. Алексеев, неизмеримо более к этой роли подготовленный, чем его предшественник, ничтожный и сладкий Янушкевич».

Вслед за Палицыным, контр-адмирал Александр Бубнов, служивший в Ставке, назвал Алексеева «бесспорно лучшим нашим знатоком военного дела и службы Генерального штаба по оперативному руководству высшими войсковыми соединениями». И хотя между Алексеевым и Бубновым существовали разногласия по вопросу о целесообразности проведения в 1916—1917 гг. Константинопольской десантной операции, от своих лестных слов контр-адмирал в эмиграции не отказался.

В августе — сентябре 1915 года, уже будучи в должности начальника Штаба Верховного Главнокомандующего, Алексеев продолжал руководить Виленской оборонительной операцией двух армий Западного фронта и ликвидацией Свянцянского прорыва, после чего наступила стабилизация положения и боевые действия приняли позиционный характер по линии Рига — Двинск — Барановичи — Дубно — Черновицы.

Глубокой осенью 1915 года, по выражению Головина, «спокойная рука генерала Алексеева приводила все в порядок», и «настроение армии стало улучшаться». Началось пополнение и обучение войск, преодоление кризиса снабжения, в первую очередь «снарядного голода». Оценки противника, уверенного в том, что русская армия разбита и отныне неспособна к проведению крупных наступательных операций, были явно преувеличены.

Окончание в следующем номере

Источники и литература:

Hoover Institution Archives, Stanford University (HIA). Palitsyn Fedor Collection. Box 1. Записки генерала Ф. Палицына 1914—1921 [Париж, 1921]. Т. 1—2. Машинопись. — 485 с.

Александров К. М. «Мы оплакиваем смерть Великого Мужа». К дискуссии о службе и служении генерала Алексеева. К 160-летию со дня рождения основателя Белого движения 3 (15 н. ст.) ноября 1857 года // Посев (Москва). 2017. № 10 (1681); № 11 (1682).

Алексеева-Борель В. М. Сорок лет в рядах русской императорской армии: Генерал М. В. Алексеев / Науч. ред. А. В. Терещук. СПб., 2000.

Бубнов А. Д. В Царской Ставке. Воспоминания адмирала Бубнова. Нью-Йорк, 1955.

Геруа Б. В. Воспоминания о моей жизни. Т. II. Париж, 1970.

Головин Н. Н. Военные усилия России в Мировой войне. В 2 т. Париж, 1939.

Головин Н. Н. Ген. М. В. Алексеев // Парижский Вестник. 1942. 11 окт. № 18. С. 2.

Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 года. Дни перелома Галицийской битвы (1—3 сентября нового стиля). Париж, 1940.

Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 года на русском фронте. План войны. Париж, 1936.

Керсновский А. А. История Русской Армии. М., 1999.

Кирилин Ф. Основатель и Верховный Руководитель Добровольческой Армии генерал М. В. Алексеев. Ростов-на-Дону, 1919.

Ланник Л. В. Германская военная элита периода Великой войны и революции и «русский след» в ее развитии. Саратов, 2012.

Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914—1918 гг. М., 2014.

Ненюков Д. В. От Мировой до Гражданской войны: Воспоминания. 1914—1920. М., 2014.

Переписка Николая и Александры Романовых 1916—1917. Т. V. 1916—1917 г. г. М.—Л., 1927.

Цветков В. Ж. Генерал Алексеев. М., 2014.

Шавельский Георгий, о. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. В 2 т. Нью-Йорк, 1954.