Провал «плана Путина»

Главный итог весенней кампании 2022 года состоит в том, что Украина выдержала тяжелейший удар российской военной машины и нанесла Кремлю политическое и военное поражение: там были вынуждены отказаться от первоначального стратегического плана, автором которого, судя по всему, был лично президент России Путин. Развязывая войну, он рассчитывал, что сам факт появления в Украине российских войск приведет чуть ли не к автоматическому краху всей системы военного командования и государственного управления, Вооруженные силы Украины не смогут организовать отпор противнику, капитулируют или перейдут на сторону России. Предполагалось в течение нескольких дней захватить крупнейшие города на востоке страны, прежде всего столицу — Киев, взять в плен, уничтожить или вынудить эмигрировать Президента Владимира Зеленского. Далее Кремль планировал действовать по модели, отработанной в Венгрии в 1956 году и в Чехословакии в 1968 году. Власть должна была бы быть передана «квислинговскому» правительству во главе с бывшим президентом Януковичем¹, которое, как планировали в Москве, провело бы чистку бюрократического аппарата и правоохранительных органов, а само бы находилось под жестким контролем российских эмиссаров из госбезопасности. Российские войска стали бы гарнизонами по всей стране и, выйдя на польскую и молдавскую границы, нависли бы над восточным флангом НАТО. Столкнувшись с этой угрозой, размышляли российские стратеги и прокремлевские политологи, государства-члены НАТО должны будут капитулировать или оказаться под прицелом российских ядерных ракет.

Ничего подобного не произошло. Кремлевские мечтатели в очередной раз просчитались. После очень короткого, длительностью не более суток, периода растерянности, украинское руководство и Вооруженные силы Украины смогли организовать отпор агрессору. Оккупационные войска понесли тяжелейшие потери на северо-востоке страны, были вытеснены из Киевской, Сумской и Черниговской областей. Не оправдался расчет Москвы на поддержку российского вторжения населением Украины, как минимум, так называемыми «русскоязычными» гражданами, которые считались в Кремле сторонниками очередного «воссоединения Украины с Россией». Этнические русские, живущие в Украине, в подавляющем большинстве выступили, в том числе с оружием в руках, в защиту независимости своей страны.

Политические просчеты стали причиной грубых ошибок в военном планировании. Так, хотя направлением главного удара был выбран Киев, войска вторжения наступали по еще четырем направлениям, что вело к распылению сил и средств и в конечном итоге к тому, что через две-три недели после начала войны русские бригады и батальонные тактические группы потеряли наступательный потенциал. Тем не менее, воспользовавшись тем, что в первые дни войны ВСУ не были в полной мере готовы к отражению агрессии, России удалось захватить значительные территории на юге страны — южные части Донецкой и Запорожской областей и всю Херсонскую область, выйти к крупнейшему порту на Азовском море — Мариуполю.

Уже к концу марта в Москве осознали, что первоначальный план рухнул. Вместо захвата Киева, смены руководства Украины и превращения ее в российский протекторат в Москве выдвинули менее амбициозные цели, а именно — захват подконтрольных Киеву частей Донецкой и Луганской областей, а также южных регионов Украины вплоть, если повезет, до границы с Приднестровьем. Если эти планы будут реализованы, в Москве с торжеством объявят о создании той самой Новороссии, о которой с придыханием говорил Путин весной 2014 года после аннексии Крыма.

«Решающая» битва за Донбасс

В середине мая американское разведывательное сообщество оценило сложившуюся ситуацию на фронтах как патовую: ни та, ни другая сторона не в состоянии достичь своих целей. Иными словами, весенняя кампания в Украине закончилась для России провалом: к началу лета оккупационные войска не смогли выйти на административные границы Донецкой и Луганской областей. А это было той минимальной целью, которую Путин поставил перед своими генералами.

В начале летней кампании эпицентром боевых действий стал восток Украины, где развернулась так называемая «решающая битва за Донбасс». О ней заговорили в начале апреля, когда российские войска были вытеснены из Киевской, Черниговской и Сумской областей. Однако массированное наступление началось лишь в середине мая. К этому времени на востоке Украины было сосредоточено более половины всех сил, брошенных Россией против Украины: 51 российская батальонная тактическая группа (БТГ), 5 артиллерийских бригад и 2 бригады РСЗО. Перед ними была поставлена задача во что бы то ни стало окружить и уничтожить группировку вооруженных сил Украины в зоне, ограниченной с запада линией Лиман — Славянск — Краматорск — Торецк — Горловка, а на востоке агломерацией Рубежное — Северодонецк — Лисичанск. Это означало бы оккупацию всей Луганской области и части той территории Донецкой области, которая находится под контролем Киева.

Военно-политическая ситуация на востоке Украины по состоянию на 6 июня 2022 года²

После двух недель тяжелых боев к началу июня российским войскам удалось занять на восточном направлении город Рубежное и часть Северодонецка, на северном — Лиман и Ямпиль, а на юге — Попасную и так называемую Соледарскую дугу. В итоге возникла реальная угроза замыкания кольца окружения, но не по линии Лиман — Горловка, как планировалось ранее, а по смещенной к востоку линии Лиман — Славянск — Бахмут —Светлодарск, примерно вдоль трассы М03. Не исключено, что в Москве выберут другой вариант: окружение по линии Лиман — Северск — Соледар. Одновременно перед российскими войсками была поставлена задача перерезать и взять под контроль автомобильную трассу Бахмут — Лисичанск — главный канал снабжения группировки ВСУ, действующей в зоне Северодонецк — Лисичанск. Впрочем, по состоянию на момент написания этой статьи, перспективы сражения за Северодонецк оставались неясными. Российским войскам не удалось ни поставить под контроль стратегическую трассу Лисичанск — Бахмут, ни вытеснить силы ВСУ из Северодонецка. Но даже если последнее и произойдет, то оккупационные российские войска столкнутся с серьезными трудностями — для штурма Лисичанска необходимо форсировать Северский Донец, а формирование водных преград относится к числу самых сложных военных операций.

Военная ситуация в зоне Северодонецк — Лисичанск, 6 июня 2022 года³

Автомобильная дорога Т1302 — трасса Бахмут ― Лисичанск

Не вызывает, однако, сомнений, что Кремль будет делать все возможное, чтобы, не считаясь ни с какими потерями, выйти на границы Луганской области, без чего невозможно перейти к следующей фазе операции на востоке Украины — захвату подконтрольной Киеву части Донецкой области. Но важна не столько военная, сколько политическая сторона дела: Путину крайне необходима какая-то более или менее впечатляющая победа. Захват территории сначала Луганской, а затем Донецкой областей — задача минимум, необходимое условие, как считают в Кремле, для того, чтобы избежать унизительного поражения, поскольку Путин во всеуслышание объявил о признании так называемых «народных республик» в административных границах этих областей.

В этом смысле «битва за Донбасс», а в ближайшие дни или недели — за Северодонецк, Лисичанск, а также за автодорогу Лисичанск — Бахмут действительно является для Кремля «решающей». Если ее не удастся выиграть, невозможно перейти к операции по оккупации Донецкой области, а это означает, что провал всей весенней кампании Москвы становится очевидным. И тогда не только в оппозиционных российскому режиму кругах, но и в верхушке российской номенклатуры могут задать весьма неприятный для Путина вопрос: стоило ли затевать «специальную военную операцию», если перспектива победы становится все более иллюзорной, а санкции все более тяжелыми? Строго говоря, этот вопрос, я думаю, давно уже задают себе те или иные представители властвующей элиты.

Для Украины исход битвы за Донбасс также крайне важен. Возможная потеря Северодонецка и Лисичанска — бесспорно, тяжелое поражение, но никоим образом не проигрыш войны. В этом случае российским войскам удастся выйти на границы Луганской области, и тогда летом нужно ожидать попыток не только занять всю Донецкую область, но и максимально расширить оккупированную территорию на юге, выйти к Приднестровью, занять всю Запорожскую и закрепить за собой Херсонскую область. Однако летняя кампания в Украине будет зависеть от соотношения сил.

Соотношение сил

В начале войны Россия имела почти полуторное превосходство над Вооруженными силами Украины. К утру 24 февраля на украинских границах были сосредоточены 120 российских БТГ, численность личного состава которых вместе с частями поддержки и усиления достигала 200 тыс. человек, на их вооружении находилось до 1200 танков и соответственное количество других тяжелых вооружений. Этой армаде ВСУ противопоставили около 80 БТГ, примерно 800 танков. Всего украинские войска насчитывали в боевом составе 120 тыс. солдат и офицеров. Тем не менее Вооруженные силы Украины сорвали попытки Москвы захватить Киев, Чернигов, Сумы и Харьков, вынудили противника освободить Киевскую, Черниговскую и Сумскую области, вытесняют его из Харьковской области, остановили наступление российских войск на юге.

Потери российской армии колоссальны. По данным Генштаба ВСУ, на утро 6 июня в Украине на поле боя погибло около 32 тыс. российских солдат и офицеров. Поскольку численность раненых по статистике обычно в 2,5―3 раза больше количества убитых, то безвозвратные потери российских войск перевалили за 100 тыс. человек. Данные западных военных ведомств, время от времени попадающие в СМИ, говорят о меньших потерях России, но ненамного. Так, в середине мая британская разведка сообщила, что выведена из строя треть тех войск, которые Россия предназначила в 20-х числах февраля для вторжения в Украину. Иными словами, на тот момент Россия потеряла 65―70 тыс. человек, а в начале июня их количество достигло 85―90 тыс. Соответственно, Кремль сталкивается с необходимостью восполнить эти потери и нарастить воюющую в Украине группировку настолько, чтобы добиться победы или, по крайней мере, не допустить поражения. Реально ли это?

По данным министра обороны Украины Алексея Резникова, во второй половине мая против Украины воевала 91 российская БТГ. Их общая численность вместе с частями поддержки и усиления — 167 тыс. солдат и офицеров. Используя все доступные резервы живой силы и вооружений, восстанавливая потрепанные части, считает Резников, Кремль может бросить на войну против Украины еще 55 БТГ. Иными словами, численность российской группировки (то есть БТГ и силы поддержки) может достигнуть 220—230 тыс. человек, что на 20—30 тыс. больше по сравнению с тем, что было выделено для войны с Украиной на 24 февраля. На большее, по его мнению, Россия не способна. Цифры, приведенные Резниковым, в целом совпадают с попавшими в СМИ сообщениями о приказе Министерства обороны России от 11 мая 2022 года, по которому военные округа обязаны в процессе так называемой скрытой мобилизации, то есть вербовки контрактников на добровольной основе, подготовить в течение нескольких недель до 80 резервных батальонов, насчитывающих в сумме 30—40 тыс. человек.

Украина же, сообщил Алексей Резников, имеет более 260 тыс. военнослужащих в составе ВСУ, 100 тыс. человек в территориальной обороне, 45 тыс. пограничников, 45 тыс. человек в Национальной гвардии, плюс СБУ и спецназ военной разведки. Президент Зеленский назвал еще более впечатляющие цифры: по его словам, территорию страны защищают около 700 тыс. человек. Когда и если ВСУ получат из-за рубежа достаточное количество тяжелых вооружений — дальнобойной артиллерии и РСЗО, бронетехники, средств ПВО и/или боевой авиации, — Украина сможет надежно противостоять давлению российских сил и, не исключено, частично или даже полностью освободить захваченные после 24 февраля территории. Принятие в США закона о ленд-лизе и выделение до конца текущего бюджетного года, то есть до 30 сентября, почти 40 млрд долларов на военную, финансовую и гуманитарную помощь Украине позволяют существенно укрепить потенциал ВСУ, но не настолько, чтобы осуществить крупномасштабное контрнаступление по всей линии фронта. Заметим, что на поставки вооружения предназначено около 6 млрд долларов (1,5 млрд в месяц). Это практически совпадает с той суммой, которая была выделена на эти цели с 24 февраля до двадцатых чисел мая — чуть менее 4 млрд.

В этой связи привлекают внимание начавшиеся поставки в Украину из США и Великобритании ракетных систем залпового огня М270 MLRS и М142 HIMARS, а также высокоточных боеприпасов к ним, наводящихся с помощью GPS. Военные эксперты отмечают, что российским аналогам этих установок (РСЗО Смерч или Ураган) требуются, соответственно, 16 или 12 ракет, чтобы уничтожить одну цель, накрывая относительно большую площадь. Американские системы действуют по принципу: один выстрел — одна пораженная цель, поскольку точность их ракет во много раз превосходит точность российских аналогов.

«Дипломатическое решение»

Сложившийся к началу июня примерный паритет военных возможностей России и Украины ставит вопрос: что дальше? Готовы ли стороны к продолжению войны на истощение или склоняются к тому или иному политическому решению конфликта?

В украинском обществе, армии и руководстве доминирует решимость добиваться победы, как минимум, изгнать оккупационные войска с территорий, занятых после 24 февраля. В российском истеблишменте, в свою очередь, начинают понимать, что продолжение войны не приведет к победе, что Россия оказывается во все более глубокой политической и культурной изоляции, а экономические санкции уже летом этого года могут привести к коллапсу целых отраслей экономики. Однако возвращение к довоенной ситуации означает для Москвы признание банкротства Путина и его попытки поставить Украину на колени.

Соответственно, российское руководство (по крайней мере, часть его) начинает муссировать идею некоего «дипломатического решения». Имеется в виду сначала прекращение огня, что предполагает сохранение войск на занятых ими позициях, затем достижение соглашения о перемирии, которое должно зафиксировать линию фактического контроля, и, наконец, начало дипломатических переговоров. Последние должны, как полагают в Кремле, закрепить за Россией оккупированные в ходе нынешней войны территории. В последние недели из Москвы один за другим идут сигналы, свидетельствующие о подготовке к аннексии Херсонской и Запорожской областей. Так, в начале июня эти оккупированные российскими войсками территории посетил заместитель руководителя Администрации президента России Сергей Кириенко, отвечающий за внутреннюю политику. Иными словами, эти украинские области рассматривают в Кремле как принадлежащие России.

Замысел примитивен до неприличия, но тем не менее он находит понимание и поддержку в Париже, Берлине и некоторых других европейских столицах. Причин для этого может быть много: от интриг коррумпированной пророссийской пятой колонны и призывов «полезных идиотов» (чего никоим образом нельзя игнорировать) до стратегических расчетов.

Во Франции, Германии и некоторых других ведущих странах так называемой «старой Европы», с одной стороны, понимают, что поражение Украины будет иметь весьма тяжелые последствия для европейского континента. Как только Россия восстановит потрепанный в ходе войны военный потенциал, последует агрессия против государств Балтии, Польши и других стран Центрально-Восточной Европы. Однако победа Украины и разгром России также, похоже, не входят в их планы. Россия рассматривается во Франции и Германии как полезный противовес американскому влиянию. В США там видят не только и не столько союзника, сколько соперника. В свете этого неудивительно, что правительство ФРГ и лично канцлер Олаф Шольц делают все возможное, чтобы несмотря на решение германского парламента не допустить снабжения Украины современными немецкими вооружениями.

План Бориса Джонсона

Недавно СМИ сообщили, что британский премьер Борис Джонсон добивается создания нового экономического и военно-политического блока, включающего в себя Великобританию, Польшу, Украину и государства Балтии, возможно — Турцию. Речь идет о превращении так называемой «новой Европы» или «прифронтовых государств» в весомый стратегический фактор под эгидой Лондона.

Целесообразность геополитического объединения стран, расположенных между «германским миром» и евразийской Московией, уходит корнями в далекое прошлое, в ягеллонскую идею, в Великое княжество Литовское и Речь Посполитую, подвергавшиеся угрозам как с запада, так и с востока. Сто лет назад Юзеф Пилсудский выдвинул концепцию «Межиморья»: создания польско-литовско-украинской конфедерации, способной выдержать натиск Советской России и Германии.

В ХХ и в начале XXI века об этой идее время от времени вспоминали, но в Украине и Литве опасались оказаться второстепенными, по сравнению с Польшей, участниками такого образования. Кроме того, в Киеве ключевым средством обеспечения безопасности видели (многие видят до сих пор) присоединение к НАТО и Европейскому союзу. Осенью прошлого года Украина отвергла возможность получить статус «главного союзника США вне НАТО» именно потому, что это могло помешать ее вступлению в Североатлантический альянс.

Дебаты о том, какая модель обеспечения безопасности лучше всего подходит Украине, могли бы продолжаться долго, если бы не российская агрессия. Из потенциальной опасности Россия превратилась в реальную угрозу украинской государственности, культуре, образу жизни и самому существованию украинского народа, причем угрозу смертельную. Стало ясно также, что поглощение Украины — первый шаг в установлении российского доминирования в Центрально-Восточной Европе.

Запад выступил в поддержку Украины, но характер этой поддержки в разных странах разный. В США, Великобритании, Польше, государствах Балтии и некоторых других преобладает представление о необходимости военной победы Украины и разгрома российских войск. Россия должна быть лишена возможности угрожать безопасности близлежащих государств, и необходимое для этого соотношение сил должно быть закреплено в новой системе европейской безопасности.

Вместе с тем на Западе (прежде всего во Франции и Германии, но не только — вспомним недавнее выступление Генри Киссинджера в Давосе) действуют весьма влиятельные силы, стремящиеся, с одной стороны, не допустить поражения Украины, поскольку за этим последует вторжение российских войск в Польшу и страны Балтии; с другой — сохранить Россию как влиятельный субъект европейской политики. Фактически речь идет о восстановлении разрушенной российской агрессией системы безопасности, основанной на «сдерживании и диалоге» с Москвой.

Париж и Берлин заблокировали вступление Украины в НАТО и в Европейский союз, говорят о необходимости прекращения огня и перехода к «дипломатическому решению» конфликта, о том, чтобы позволить Путину «сохранить лицо». В итоге Украина может потерять часть оккупированных в ходе нынешней войны территорий. А «сохранение лица Путина» на деле означает, что Россия восстановит потрепанный в Украине военный потенциал и способность к новой агрессии.

Причин для этой политики может быть много, но важен результат: Киев, а в известной мере — и другие «прифронтовые государства», должны думать об обеспечении безопасности без опоры на «старую Европу», лидерами которой являются Париж и Берлин.

Вопрос этот тем более актуален, что будущее России пока остается неясным. Она может капитулировать, изолироваться от окружающего мира или распасться. И тогда исходящая от нее угроза будет минимизирована. Даже если у кого-либо из возникших в результате распада России государств останется ядерное оружие, связанная с ним опасность будет меньше, чем сегодня, когда оно находится в руках агрессивных маньяков, шантажирующих им цивилизованный мир. Но не исключено, что Россия оправится от поражения и восстановит военный потенциал со всеми вытекающими из этого последствиями.

Объединение военных, экономических и политических сил «прифронтовых государств» под британским или американским ядерным зонтиком — своего рода «санитарный военно-политический кордон» — является весомым дополнением к НАТО и надежным, даже решающим средством сдерживания России. Так, в случае российской агрессии против государств Балтии на их защиту выступит украинская армия, получившая огромный военный опыт и, надо надеяться, оснащенная современным оружием. И наоборот, если российские силы вторгаются в Украину, она автоматически получает помощь союзников, принадлежащих, заметим, к Североатлантическому альянсу.

Перспектива становления «новой Европы», включая Украину, в качестве важного стратегического фактора вызывает раздражение и недовольство в ведущих центрах «старой Европы», которые рискуют потерять свою пока еще доминирующую роль в европейских структурах. Однако чем больше усилий Париж и Берлин прилагают для «сохранения лица Путина», тем сильнее мотивация «прифронтовых государств» обеспечить совместную безопасность, снижая тем самым французское и немецкое влияние в будущей системе безопасности в Европе. Но чего не хотят понимать ни в Париже, ни в Берлине: если Россию не обезвредить, она рано или поздно вновь развяжет войну в Европе. С непредсказуемым результатом.