С 1992 года Алексей Макушинский живет в Германии, он доктор филологии, работает на кафедре славистики в Университете Майнца. Все эти годы его книги выходили в Москве, он становился лауреатом премий журнала «Знамя», Библиотеки иностранной литературы имени Рудомино, премии «Большая книга», «Русской премии».
В марте 2022 года Макушинский написал: «Я возненавидел его с первого взгляда. Едва появился в телевизоре этот коротышка с ледяными глазами, я понял, что дело плохо. Пустота в его глазах ужасала. Пустота и есть его главное свойство. Его часто сравнивают с крысой (загнанной или не загнанной в угол). Сходство со сказочным Крысоловом все же сильнее. Крыса оказалась Крысоловом; вот в чем наша трагедия. Крысолов ведет соблазненных и одураченных им детей, считающих себя взрослыми (без больших на то оснований), прямым путем в бездну. Он играет на дудочке; его песенка до смешного проста („мы хорошие, а нас обижают…“). Увы, эта простая песенка имеет все шансы превратиться в вагнеровскую „Гибель богов“ (и не надо мне рассказывать, что путинская частная армия по чистой случайности названа именем любимого композитора другого фюрера; таких случайностей не бывает). Архаическое сознание, от которого страна веками не может избавиться, всегда ищет врагов, всегда делит мир на „наших“ и „ваших“, на свое и чужое. „Крым наш“, вокруг враги, а мы „своих не бросаем“ и вообще мы „хорошие“. Мы совсем не такие хорошие. Мы принесли миру чудовищно много зла. Русское зло направлено на самих русских в не меньшей степени, чем на другие народы. Потому что, скажу еще раз, власть в России — захватническая, ордынская власть. Она своих не бросает, она убивает их миллионами. Она и войны ведет, заваливая противника гекатомбами трупов. Она не умеет иначе».
— Словесность, «дочь свободы», со всей очевидностью является не частью вашей жизни, а самой жизнью. Когда вы поняли, что это так? С чего началась для вас литература как образ жизни?
— С 16 лет, когда я написал свои первые — разумеется, еще совсем беспомощные — стихи. Другое дело, что у меня был долгий и, честно говоря, мучительный период молчания и неудачи — примерно с 34 до 43 лет, то есть как раз в те годы, которые у других бывают самыми продуктивными. В тот период я иногда подумывал уехать в Японию, уйти в дзен-буддистский монастырь. Я пишу об этом в «Остановленном мире» довольно подробно. Наверное, так бы и случилось, если бы писательство не вернулось ко мне — сперва стихи, потом эссе, потом проза.
— Московская юность поздних «брежневских» лет и начала перестройки — значимый образ времени в ваших романах «Город в долине», «Один человек», да, собственно, во всех ваших книгах. Это только биографическая их примета? Или вы связываете с тем временем и внеличные смыслы?
— Это юность, конечно. Как я пишу в «Городе в долине», есть люди детства и люди юности. Например, Набоков — классический человек детства. Это видно по «Другим берегам», да он и сам об этом говорит. Замечательное детство и бездарная юность… как-то так. Наоборот, у меня было довольно бездарное детство и очень важная для меня юность, к которой я всю жизнь мысленно и душевно возвращаюсь. Мандельштам говорил Надежде Яковлевне, что он где-то на даче, среди сосен, «вдруг проснулся и начал жить». Я тоже вдруг начал жить — и тоже на даче, тоже среди сосен. В 16 лет, вместе с первыми стихами. А что это пришлось на позднее брежневское время — наверное, случайность. Место и время нашего рождения само по себе до некоторой степени — случайность. А с другой стороны, то время мне кажется хорошим исходным пунктом для дальнейшего развития и движения. Именно потому что оно неподвижно, статично. «Застой» — не случайно же так называют его. Наверное, люди, чья ранняя молодость пришлась на эпоху бурных и буйных перемен, видят мир иначе.
— Во всех ваших книгах российское пространство не замкнуто — оно является частью европейского пространства. Это тоже связано с событиями вашей жизни?
— Конечно. Но оно и само по себе не замкнуто. Россия — часть Европы. Правда, парадоксальная часть Европы — страна, которая к Европе (или «Европе» в кавычках, потому что эта Европа часто мифологическая) то поворачивается, то, наоборот, как сейчас, отворачивается от нее. Парадокс в том, что ни то, ни другое никогда не удается. Приходит следующее поколение и переделывает сделанное предыдущим. Сам по себе этот конфликт между, скажем так, национальной и европейской идентичностью не является чем-то специфически русским. Мы видим его и в других странах, в том числе и в таких, принадлежность которых к Европе не вызывает сомнений. Посмотрите на Англию с ее «брекситом». Одного этого примера достаточно, чтобы понять, что напряжение между национальной и европейской идентичностью сохраняется даже при самых благоприятных условиях. Но в России это, как всегда, принимает экстремальные формы.
— Присущая вашим книгам насыщенность культурой всегда соединяется с образом повествователя. Это особенно ощущается в романе «Предместья мысли», где миры русского философа Николая Бердяева и французского — Жака Маритена пропущены через сознание автора. Соединяющим материалом здесь становится физически проделанный путь между парижскими предместьями Кламаром и Мёдоном — один и тот же для героев прошлого и для героя-автора в настоящем. Это делает ваши книги не исследованиями, а именно художественными текстами. Как был вами найден этот литературный прием?
— Для меня «Предместья мысли» все-таки не роман, хотя его так иногда называют. Что до приема, то прием прост. Сперва мы имеем некоего выдуманного рассказчика, который повествует о выдуманном герое, — например, Серенус Цейтблом как биограф Адриана Леверкюна в «Докторе Фаустусе». По этому образцу я писал еще мой первый роман — «Макс». Что случится, если мы превратим Серенуса Цейтблома в самого — или как бы самого — Томаса Манна? Мы получим совсем другой тип прозы, сочетающий элементы автобиографии, эссе, воспоминаний — и собственно, выдумки, «фикциональности», говоря не любимым мною языком литературоведения. Так я писал «Город в долине», «Пароход в Аргентину», «Остановленный мир». Тем более «Предместья мысли» так написаны, с той разницей, что я здесь говорю о реальных людях, какими я их представляю себе, — о Бердяеве, и Маритене, и Шестове, и учениках Шестова, Бенжамене Фондане и Рахили Беспаловой, и еще о некоторых других. А идея этой книги пришла мне в голову действительно 29 марта 2017 года, когда я впервые проделал путь от кламарского дома Бердяева до мёдонского дома Маритена. С тех пор я этот путь проделывал не один раз, но с тех пор я и отошел от этого основного приема. «Один человек» написан уже совсем иначе. Тем более это относится к только что законченному мною роману, который называется «Димитрий» и, надеюсь, скоро появится в печати.
— Роман «Один человек», действие которого происходит в 2020 году, насыщен предчувствием надвигающейся на Европу катастрофы. Когда он был издан в 2021 году, казалось, что катастрофа связана с пандемией. Теперь становится понятно, что не только или даже совсем не с нею. В чем заключается нынешний слом времени по отношению к России?
— Путину удалось то, что не удалось ни Ленину, ни Троцкому, ни Сталину при всех совершенных ими преступлениях, но что отлично удалось Гитлеру с Германией, — сделать Россию страной-преступницей, или страной-преступником, уж как вам больше нравится. Вот это, я думаю, следует ясно осознать и сказать себе. Это не значит, что в России все преступники, разумеется. В России очень много — гораздо больше, чем пытается внушить миру путинская пропаганда, — вменяемых, разумных, порядочных, все понимающих и сознающих людей. Но страна сделалась преступной страной. И как жить с этим? Я не знаю.
— После начала войны — точнее, с момента полномасштабного нападения России на Украину в феврале 2022 года — возникли обоснованные сомнения как раз в соединенности российского культурного пространства с европейским. У вас они появились, эти сомнения?
— Как я уже говорил, Россия то отворачивается от «Европы», то к ней опять поворачивается. Парадокс и трагедия в том, что она никак не может определиться. Следующее поколение переделывает то, что сделало предыдущее. Так что и нынешний отворот от Европы не навсегда. Другое дело, что отмываться от совершенных преступлений предстоит очень долго. Возможно, от них уже и нельзя отмыться. При нашей жизни, во всяком случае, Россия уж точно будет ходить с клеймом страны-преступницы на лбу. Вот это Путину как раз удалось. Единственное, может быть, что ему вообще удалось.
— А разрешимы ли они вообще, эти сомнения в единстве российского и европейского культурного пространства?
— Боюсь, что нет. Мы с этими сомнениями живем со времен Рюрика, уж точно со времен Александра Невского. И я не вижу, почему и как это может закончиться. Неспособность страны определить свое место в мире ведет к внутреннему напряжению, к расколу, проходящему по многим линиям. Россия «всегда» жила и живет в конфликте с самой собой, в состоянии, которое она сама воспринимает как неприемлемое. «Так жить нельзя». Ну да, нельзя, но именно так страна и живет. Это ее способ существования, и я не представляю себе, почему и как это может измениться.
— Слом, о котором мы с вами говорим, экзистенциальный? Или метафизический?
— На мой взгляд, это слом исторический главным образом. Метафизику мы оставим в покое, а экзистенциально это затрагивает в первую очередь украинцев, особенно, конечно, тех, кого бомбят, кто вынужден бежать, кто теряет близких. Мы все же находимся (пока) в привилегированных условиях, под покровом «благополучного изгнания», как писал Набоков. Для нас это экзистенциальный слом в том смысле, что надо учиться как-то жить с сознанием того, что ты происходишь из страны с обагренными кровью руками. «Да, и такой, моя Россия, ты всех краев дороже мне…» Это можно было понять и, при случае, повторить с сочувствием, с сомыслием даже еще при советской власти. После 24 февраля прошлого года произнести эти строки можно уже только с иронией… или гневом… или отчаянием.
— В феврале 2022 года вы, как и многие пишущие по-русски, говорили о том, что почувствовали невозможность это делать. Можно предположить, что немота, связанная с ужасом от масштаба российского преступления против человечности, вами преодолена. Каким образом?
— А что остается? После первого шока — у меня он продлился пару месяцев — просто возвращаешься к своему делу. Сперва заставляешь себя, потом снова втягиваешься. Иначе ведь можно и рассудка лишиться. А уж вернуться к «Димитрию» тем более для меня было важно, что это роман очень тесно связанный с темами русской истории, поэтому переклички с происходящим неизбежны. Следовательно, я мог — и могу — воспринимать этот текст отчасти как ответ на события, хотя он задуман очень давно и начат тоже довольно давно, задолго до 2022 года. Самое поразительное для меня то (можете мне верить или не верить, но это так), что кажущиеся отсылки к современности — только кажущиеся. Все уже было в тексте до февраля 2022 года, вплоть до мелких деталей, отчасти анекдотических, вроде упоминания «Засечной черты» или возможного ухода «Икеи» из России.
— Каково это, писать сейчас о российской истории, да еще об одном из самых тяжелых из ее времен — о Смуте?
— Это и о Смуте, и о перестройке. Там смыкаются разные времена, разные годы — 1606, 1991… Сейчас многие говорят о том, что страна опять стоит на пороге смуты. Это возможно, особенно если позволить себе провести параллель между Путиным и Иваном Грозным. Все такие параллели условны, и на настоящего Ивана Грозного Путин, конечно, не тянет, но все же некие сходства есть (например, «хорошая» первая половина царствования и ужасная вторая; «поворот на Германы», начало Ливонской войны — и преступное нападение на Украину; опора на опричнину в разных ее вариантах и так далее). А многие историки считают едва ли не важнейшей причиной Смуты именно террор Ивана, Ливонскую войну, разорение страны.
— Можно ли обозначить главное, что вы поняли для себя о российской истории, написав роман «Димитрий»?
— Вряд ли я понял что-то такое, чего не понимал раньше. Есть два, в сущности, противоречащих друг другу высказывания об истории вообще и русской в особенности, с которыми часто приходится сталкиваться. С одной стороны, история — это область свободы. Поэтому она непредсказуема и поэтому в ней в принципе «все возможно». «И невозможное возможно» — по крайней мере, эту формулу Блока можно повторить с чистой совестью. А с другой стороны — это уже стало банальностью, но что поделаешь? — есть какая-то роковая повторяемость русской истории, как если бы страна все ходила и ходила по заколдованному кругу, как сказочный пушкинский кот, впрочем — не всегда ученый, и никак не могла из этого круга вырваться. А ведь на нашей с вами памяти казалось (многим, мне как раз не казалось), что она вырывается, возвращается в «семью цивилизованных народов», в «европейский дом»… или как тогда все называлось… и какой горькой иронией это сейчас звучит.
— Понятно, что прямая экстраполяция истории на современность и тем более на будущее невозможна. И все-таки трудно удержаться от вопроса: как из сегодняшних трагических дней видится будущее России — внутри себя самой и в мире — писателю, только что закончившему роман о ее истории?
— Наверное, можно сказать так. Я смотрю на русскую историю одновременно пессимистически и оптимистически. Оптимистически в том смысле, что нынешняя острая фаза болезни пройдет, война закончится, как-то — пусть не сразу, пусть, в самом деле, после периода новой смуты — но как-то все успокоится… «Страну знобит», — писала Ахматова. Да, страну знобит, но иногда ее лихорадит, как сейчас. Лихорадка пройдет — озноб, боюсь, останется. Острая фаза вновь перейдет в ремиссию, но болезнь вряд ли исчезнет. Так что «в долгосрочной перспективе» я скорее пессимист. «Больная Россия», прямо по Мережковскому. Такой она была, такой и будет. Пока существует вообще московская государственность — проклятие всей русской истории, роковое наследие татарского ига, — ничего по существу не изменится. Но я не понимаю, каким образом эта государственность, вообще эта «русская система» может перестать существовать. Мы видим, как она возрождается все в новых формах, даже после потрясений сильнейших по сравнению с теперешними: после Смуты, после Петровских реформ, после Революции, Гражданской войны…
ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ
Государственный праздник Чехословакии
Государственный праздник Чехословакии
теги: новости, 2024
28 октября Чехия отмечает День образования независимой Чехословацкой республики. День создания независимого чехословацкого государства является национальным праздником Чешской Республики, который отмечается ежегодно 28 октября. О...
Воспоминания Александра Муратова
Воспоминания Александра Муратова
теги: новости, 2024
14 октября с.г. из типографии вышла первая книга "Воспоминания" Александра Александровича Муратова многолетнего автора журнала "Русское слово" Автор выражает слова благодарности Виктории Крымовой (редактор), Анне Леута (графическ...
журнал "Русское слово" №10 уже в типографии
журнал "Русское слово" №10 уже в типографии
теги: новости, 2024
Уважаемые читатели и подписчики журнала "Русское слово"! Спешим сообщить вам о том, что десятый номер журнала "Русское слово" сверстан и отдан в печать в типографию. Тираж ожидается в ближайшее время о чем редакция РС сразу все...
Выставка в Клементинуме к 100-летию Славянской библиотеки
Выставка в Клементинуме к 100-летию Славянской библиотеки
теги: новости, 2024
В рамках празднования столетнего юбилея Славянской библиотеки 5 сентября 2024 года, в здании Клементинума состоялся международный симпозиум «Славяноведческое библиотечное дело и его влияние на современное общественное образован...
Столетний юбилей Славянской библиотеки
Столетний юбилей Славянской библиотеки
теги: новости, 2024
Дорогие друзья! Вчера, 5 сентября, наша организация "Ruska tradice "с гордостью приняла участие в праздновании 100-летия Славянской библиотеки, нашего многолетнего партнёра. В праздновании юбилея Славянской библиотеки приняли у...
Выставка казахской культуры в ДНМ
Выставка казахской культуры в ДНМ
теги: новости, 2024
В большом зале Дома национальных меньшинств 08.10.2024 в 12:00 открылась выставка, посвященная казахской культуре. ...
Летние выставки в Чехии
Летние выставки в Чехии
теги: новости, 2024
Дорогие друзья! Если вы не уехали из Праги куда-нибудь на море, то у вас есть шанс посетить одну из региональных галерей во время летних каникул. Национальная галерея для местных выставок поделилась своими фондами и поддержал...
Выставка Вендулы Бржезиновой в ДНМ
Выставка Вендулы Бржезиновой в ДНМ
теги: новости, 2024
В Доме национальных меньшинств 2 июля открылась выставка Вендулы Бржезиновой "Мужество, добро, примирение"! Смысловое значение названия выставки таково: "Мужество жить, быть добрым к себе и окружающим и мириться с собой ...