Точных данных о составе и числе русских эмигрантов-биологов на Острове, конечно, нет вообще.

Среди перебравшихся после 1917 года из России в Великобританию зоологов в этой статье я прослежу судьбы только двух. Зато это были наиболее успешные ученые-эмигранты, сделавшие в Англии блестящую научную карьеру.

Безусловно, одним из наиболее известных среди русских эмигрантов-зоологов стал Борис Петрович Уваров (1886—1970)², окончивший естественное отделение физико-математического факультета ИСПбУ в 1910 году. Его имя хорошо знают энтомологи и экологи. Именно он определил, что издавна приносившая огромный ущерб сельскому хозяйству перелетная саранча развивается из яиц одиночных кобылок, если при определенных условиях плотность популяции этих насекомых превышает критический порог. До Уварова эти две формы принимали за близкие, но разные виды, отличающиеся друг от друга особенностями строения и поведения. Это, казалось бы, частное открытие, известное теперь как феномен фазности в развитии саранчи, внесло важный вклад в понимание популяционной динамики саранчовых и заложило научные основы мониторинга и контроля численности опасных вредителей, а стало быть, и определило стратегию борьбы с этим извечным врагом культурных растений в засушливых областях нашей планеты. 

Б. Н. Уваров родился 22 октября 1886 года в маленьком провинциальном русском городке Уральске (теперь Западный Казахстан) и был третьим сыном в семье мелкого банковского служащего³. В 1903 году Уваров окончил местное реальное училище и на следующий год поступил в Екатеринославское горнопромышленное училище. Оттуда, получив аттестат зрелости и уже в Петербурге досдав латинский язык, которого не было в программе училища, в 1907 году он поступил на естественное отделение физико-математического факультета ИСПбУ⁴.

Борис Петрович, по воспоминаниям своего однокурсника А. А. Любищева⁵, был одним из самых талантливых и целеустремленных студентов Зоотомического кабинета, где начал специализироваться. Рано определившись в своих пристрастиях — энтомология (отряд прямокрылые), — Уваров сконцентрировался на работе в Императорском Русском энтомологическом обществе. Там одним из его неформальных учителей был профессор Н. Я. Кузнецов.

Уварова явно привлекали полевые исследования. Сначала это было изучение прямокрылых Уральской области, куда он еще в университете организовал экспедицию вместе с сокурсниками-зоологами В. М. Шицем и Д. Н. Бородиным (после 1917 тоже эмигрантами). По окончании университета Уваров был зачислен энтомологом в Мургаб (Байрам-Али, Туркмения). Как специалист по прямокрылым, куда входят и саранчовые, он был вскоре (1911) переведен в Ставрополь, где организовал Ставропольское энтомологическое бюро (1912). В 1915 году, переехав в Тифлис, Борис Петрович стал старшим специалистом по прикладной энтомологии в местном департаменте земледелия. Работал там Уваров также в музее и университете. В Грузии ученый жил и во время революции в России. В 1920 году там была издана его первая книга — «Сельскохозяйственная энтомология».

Таким образом, Борис Петрович оказался за границей еще до отъезда на Запад⁶. В 1920 году он принял предложение английских коллег и уехал с семьей в Лондон⁷, где началась с нуля его международная карьера — сначала в Имперском бюро по энтомологии, а потом главным образом в Британском музее, на базе которого им был создан противосаранчовый исследовательский центр.

Работа в Лондоне складывалась вполне благополучно, хотя привыкать к чужой национальной ментальности было непросто. В 1922 году он писал одному из своих петербургских старших коллег-энтомологов А. П. Семенову-Тян-Шанскому (1866—1942): «Ваше замечание о „холодном“ отношении в значительной степени справедливо. Объясняется эта холодность политической осторожностью (и даже более всего) — неспособностью вполне реализовать всю глубину того кризиса, который переживает русская наука и ученые. Отчасти сказывается и материализм (особенно ясно это у англичан) — не всякий может понять, что у вас есть духовные запросы, когда не удовлетворены грубейшие из физических; мне думается часто, что западные (по крайней мере, английские, которых я больше знаю) ученые, случись им пережить такую катастрофу, давно забросили бы науку, которая не кормит и не одевает. Если русская наука не умерла за эти годы, то ей многое суждено совершить в будущем, при наступлении лучших условий; бескорыстие и „непрактичность“ русского ученого служат тому залогом»⁸.

Даже обосновавшись на постоянной основе в Англии⁹, Уваров долго чувствовал себя членом русского научного сообщества, так же первые годы его воспринимали и отечественные коллеги. Возможно, что, как у многих эмигрантов в 1920-х гг., у Бориса Петровича была жива надежда на скорые перемены в судьбе родины. В 1928 году он писал Семенову-Тян-Шанскому: «Моя популярность среди русских коллег начинает меня смущать не на шутку: мне кажется, что она основана частью на моем — в сущности случайном — нахождении здесь в особо благоприятных внешних условиях для работы, а не на моих личных качествах. Сам я прекрасно сознаю, как многого мне еще не хватает, чтобы считать себя в первых рядах своей науки. Правда, за это время, встречаясь лично со многими коллегами, имена которых привык раньше произносить с особым почтением, я убедился, что вблизи и они сами, и их знания оказываются совсем обычными и нередко даже вызывают полное разочарование. Думается, что и моя отечественная слава держится, главным образом, на моей удаленности»¹⁰.

Годом раньше (01.09.1927), Уваров получил письмо от Н. И. Вавилова, в котором будущий советский академик (1929) уговаривал Бориса Николаевича возвращаться в Россию и трудиться «во благо советской науки»¹¹. Как уже упоминалось в первой части статьи, Уваров был настроен резко отрицательно к новой российской действительности¹² и в этом оказался много прозорливее Вавилова, альянс которого с большевицкой властью, как известно, закончился гибелью знаменитого генетика-селекционера¹³.

Переписывался Уваров в России по преимуществу с коллегами-энтомологами и, прежде всего, с профессором Н. Я. Кузнецовым. В 1928 году он писал своему учителю из Лондона: «Дорогой Николай Яковлевич. <…> Вы интересуетесь, как мои дела и настроения. Дела текут размеренным порядком, и дни и недели только мелькают одни за другими, из них складываются годы: вот уже 8 лет, как я здесь. На обстановку и условия работы жаловаться никак нельзя — всегда я стремился к работе в большом Музее и теперь оказался в самом большом, какой только существует. Однако человек ничем не бывает доволен, и иногда, является непреоборимая склонность к нытью. Главная причина — изрядная скука и жизни, и работы в английских условиях: все течет спокойно и ровно, нет ни больших неприятностей, ни ярких радостей. В работе меня немало угнетает то, что чувствуешь себя изолированным — людей с широкими интересами среди здешних энтомологов нет, все только специалисты, притом служебные, вне службы не работающие, и даже не интересующиеся работой. Не с кем, поэтому поговорить и поспорить на разные общие темы… Словом, можно подвести итог в таком виде — жить и работать хорошо, но иногда до тошноты скучно. В результате со страхом замечаю, как постепенно гаснет огонек энтузиазма к работе, без которого становится иногда пусто на душе. Играет в этом некоторую роль, вероятно, и просто оторванность от Родины, но об этом говорить не приходится — надо, так или иначе, сидеть здесь»¹⁴.

В эти годы Уваров создал новое направление в энтомологии, основанное на изучении группового эффекта и его морфологических, физиологических и популяционных проявлений у некоторых растительноядных видов насекомых. В первые эмигрантские годы Борисом Петровичем помимо разработки фундаментальных проблем энтомологии были опубликованы на родине и несколько полезных в практическом отношении книг: «Саранчовые Европейской части СССР» (1925), «Саранчовые Средней Азии» (1927), «Саранчовые и кобылки» (1927).

События 1929 года резко изменили это «сонное» течение кабинетной жизни ученого. В Африке и Азии произошел небывалый всплеск размножения саранчи. Сельское хозяйство огромных территорий несло колоссальные убытки. Эколого-зоогеографическое направление работ Уварова в этих условиях оказалось полностью востребованным, а его международный авторитет как главного специалиста по прикладной энтомологии рос с каждым годом. Борис Петрович постоянно выезжал в Юго-Западную Азию и Африку, чтобы на месте налаживать изучение саранчи и борьбу с ней (Турция, Сирия, Ирак, Восточная, Центральная и Западная Африка). Параллельно ученый опубликовал ряд крупных систематических и прикладных работ. Фактически он стал отцом акридологии (науки о саранчовых насекомых). Из двух тысяч видов этих прямокрылых Африки около пятисот были описаны Уваровым¹⁵.

«Русское присутствие» в этой области науки в Европе оказалось необыкновенно значительным. «Во главе французских работ становится наш соотечественник Б. Н. Золоторевский, — писал Б. П. Уваров профессору М. Н. Римскому-Корсакову¹⁶. — Таким образом, вся главная международная работа в этой области оказывается в русских руках, как это ни курьезно»¹⁷. В большой степени благодаря активности Б. П. Уварова была проведена серия международных конференций по акридологии: Рим (1931), Париж (1932), Лондон (1934), Каир (1936), Брюссель (1938).

Заслуги Уварова перед международным сообществом (Противосаранчовый центр, Anti-Locust Research Centre, работал с 1945 года под эгидой ООН) были отмечены орденами Михаила и Георгия (Англия), Почетного легиона (Франция) и Льва (Бельгия)¹⁸. Уваров был избран членом Королевского общества — академиком (1950) и получил в Англии личное дворянство. С 1959 по 1961 год Борис Петрович возглавлял Лондонское Королевское энтомологическое общество, был почетным членом подобных организаций Франции, Египта, Индии, России и других стран. Более 80 видов и 11 родов прямокрылых насекомых были названы в честь ученого.

Все время жизни в Англии он вел постоянную переписку с коллегами из России и помогал им по мере возможности — книгами, журналами, а то и продуктовыми посылками (в начале 1920-х гг.).

После войны круг корреспондентов Б. П. Уварова в России существенно изменился — умер в блокадном Ленинграде Семенов-Тян-Шанский (1942), ушли из жизни Кузнецов (1948) и Римский-Корсаков (1951). Среди корреспондентов ученого появился его однокурсник А. А. Любищев (профессор Ульяновского педагогического института), также энтомолог. С ним Уваров изредка переписывался почти до своей смерти.

«Я посылаю Вам брошюру, где описана история противосаранчовых исследований за период 1929—1951 годов, инициатива которых была моя и до сих пор остается, хотя теперь работа делается десятками людей в разных странах. Кое-чего удалось достигнуть и практически, и в смысле изучения, но каждый решенный вопрос влечет за собой несколько новых. <…>

Очень тронут поздравлением с избранием меня в Королевское Общество — это случилось в 1951 году, и я, конечно, очень это ценю. <…>

По систематике саранчовых работаю теперь мало, т. к. время уходит на организацию саранчового изучения другими, но все же надеюсь к ней вернуться»¹⁹.

В 1959 году Б. П. Уваров официально вышел в отставку с поста директора Противосаранчового центра, но, оставшись там консультантом, продолжал исполнять многочисленные организаторские функции по линии борьбы с саранчой. Кроме того, он хотел обобщить свой богатейший опыт и знания энтомолога-практика в монографической фундаментальной работе (Grasshoppers and Locusts, T. 1, 1966; T. 2, 1977).

В последнем письме Любищеву в мае 1969 года Борис Петрович упоминал: «Не писал Вам раньше, т. к. вскоре после возвращения у меня случилось сердечное недоразумение — физическое, конечно. Пришлось пробыть около месяца в госпитале, а потом три месяца уже сижу дома. Могу работать (над вторым томом моей книги), но приходится избегать физических усилий из-за одышки. <…>. Конечно, приходится считаться и с возрастом — в ноябре будет 80 (!), чему как-то не верю²⁰ <…>.

Искренний привет от старого друга.

Нас уже мало осталось!»²¹.

В начале этого письма вскользь было упомянуто важное событие в жизни сэра Уварова. В 1968 году, в дни XIII Международного энтомологического конгресса, ему удалось побывать на родине. В Москве ученый сделал доклад «Настоящие и будущее проблемы акридологии». Правда, попытка Уварова посетить свои родные места в Казахстане кончилась плачевно: в Нукусе его как иностранца, не имевшего специального разрешения, просто не выпустили из самолета, так что «дым отечества» оказался горьковатым.

Профессор А. А. Любищев, знавший Уварова на протяжении шестидесяти лет, так закончил свои воспоминания о нем: «Во всей своей деятельности он прожил жизнь, достойную подражания, и я не знаю ни единого пятнышка на этом моральном облике»²².

Несколько особняком от судеб других уехавших из России зоологов стоит жизненная история члена Королевского общества Великобритании профессора Сесиля Артуровича Гоара (1892—1984)²³, отец которого, журналист Артур Гоар (Arthur Stowell Hoare), был англичанином, а мать, Амалия (Любовь) Шале (Aimee Shallet), певица, выпускница киевской консерватории, — уроженкой Витебска. Родившись в Голландии 6 марта 1892 года, С. А. Гоар имел двойное (английско-русское) гражданство, но уже с шести лет жил с матерью в Санкт-Петербурге²⁴. С раннего детства Сесиль владел английским и голландским языками, второй позднее был вытеснен русским. Затем освоил также французский, немецкий и испанский. В Петербурге сначала он учился в английской школе при протестантской церкви²⁵. После перенесенной кори и операции на ухе²⁶, в возрасте 10—12 лет, Гоар жил в Твери, в английской семье, а потом вернулся в столицу. В 13 лет он уже прочитал «Происхождение видов» Ч. Дарвина, что, вероятно, определило его дальнейший интерес к биологии, а в 15 — принял участие в переводе на русский язык книги М. Твена «Том Сойер за границей».

В Петербурге он в 1912 году с серебряной медалью окончил гимназию и поступил в ИСПбУ, где специализировался в Зоотомическом кабинете у профессора В. А. Догеля²⁷. Как и его учитель, Гоар начал заниматься протозоологией и окончил университет в 1917 году с дипломом первой степени за работу по гемогрегаринам²⁸. В 1918 году молодой ученый, оставленный при университете для подготовки к профессорскому званию, был избран ассистентом на кафедру биологии в Военно-медицинскую академию (ВМА), к известному зоологу и паразитологу профессору Н. А. Холодковскому²⁹.

Такое многообещающее начало научной карьеры было прервано. Красный террор конца 1918—1919 гг. затронул и иностранцев, проживавших в Петрограде. Для Гоара он обернулся, к счастью, только двумя месяцами тюрьмы в 1919 году. Через год, в июне 1920-го, он c женой уехал из России³⁰. Формально отъезд был санкционирован Академией наук России как командировка для изучения кровяных паразитов и патогенных простейших в научных центрах Франции и Англии. Вернуться в Россию Гоар должен был в апреле 1921 года³¹. Ввиду того, что отец Сесиля Артуровича был англичанином, а ученый имел двойное гражданство, в Англии он оказался скорее репатриантом³².

Вначале Гоар, по-видимому, не собирался оставаться в Великобритании и действительно рассчитывал на скорое возвращение в Россию, к этому были и объективные причины: «Должен Вам сообщить, что в Англии и ее колониях очень трудно устроиться: большая безработица во всех областях и предложения выше спроса. Хотя я и англичанин, но постоянной должности не имею, а работаю на стипендию, продолжения которой никогда не гарантировано…».³³

Первые годы он интенсивно переписывался с В. А. Догелем³⁴. Так, в конце 1921 года он сообщал в Петроград: «Работы очень много, и все время занято ею. Условия жизни здесь, при малом содержании, позволяют только-только свести концы с концами. <…> Мне очень приятно было бы получать вести от Вас и коллег и хоть таким образом участвовать в Вашей жизни. Если нужны справки по литературе, я по мере возможности готов наводить их для всех своих коллег. Какая у Вас в этом году зима? Как с топливом и питанием?»³⁵.

Спустя год Гоар все еще надеялся найти применение своим знаниям в Петрограде: «Очень был рад получить Ваше письмо. Приятно слышать, что, несмотря на все невзгоды, Вам удается поставить научную работу на ноги снова. <…> Я хочу Вам сказать, что очень ценю Вашу готовность в будущем иметь меня у себя. Я сам не теряю надежды вернуться, т. к. поле деятельности в России гораздо шире. Думаю, что мое пребывание здесь может быть тоже полезно, т. к. я накопляю „багаж“… Таким образом, у меня будет специальность, в которой, как Вы знаете, в России сейчас весьма мало знатоков, а в Петрограде тем более. <…> Передайте, пожалуйста, мой глубокий привет всем старшим и младшим коллегам. Хотелось бы на ковре-невидимке прилететь в Питер и всех Вас повидать и по городу походить!»³⁶.

Шло время. После трехлетней упорной работы и жизни «на стипендию» Сесиль Артурович наконец получил в Англии постоянную должность. Россию Гоару не пришлось увидеть долгие 39 лет. Правда, со временем у ученого появилась возможность ближе познакомиться со своими объектами в Африке.

Летом 1927 года он писал в Ленинград: «Давно от Вас не слыхал и сам не писал, так как был завален делами и заботами. Новостей куча: 1. защитил диссертацию на D.Sc. (in Zoology) Лондонского университета: работа по копрозойным Ciliata вышла на 70 печатных листах, в свет выйдет в следующем номере Parasitology 2. Получил назначение на один год… в Уганду!³⁷ Назначаюсь от министерства колоний протозоологом-специалистом по изучению трипонасомиазисов и на этот предмет от своего института получаю соответствующий отпуск. Я очень рад этому случаю поработать в тропиках, и надеюсь собрать для своих работ побольше материала <…>. Моя „главная квартира“ в Уганде будет в Энтеббе»³⁸.

С. А. Гоар проработал около сорока лет в протозоологическом отделе Wellcome Bureau³⁹. Его кураторами на начальных этапах карьеры в Соединенном Королевстве были такие известные в этой области ученые, как профессора К. Добел (С. Dobell) и Ч. Веньон (Ch. Wenyon) — последний был прямым руководителем Гоара⁴⁰. Ученый занимался разными группами протистов, в состав которых входят паразитические виды — Amoebozoa, Ciliophora, Apicomplexa, — но в первую очередь паразитическими жгутиконосцами — Trypanosomatina (Kinetoplastidae). Всего Гоар опубликовал более ста восьмидесяти работ. Вершиной его разнообразной и всемирно признанной научной деятельности стала фундаментальная монография The Trypanosomes of Mammals — A Zoological Monograph (1972), посвященная одним из самых опасных для человека паразитических простейших — трипаносомам⁴¹.

Безусловно, два года работы в угандийском Медицинском исследовательском институте человеческого трипаносомиазиса (The Human Trypanosomiasis Research Institute. Uganda, Entebbe) весьма способствовали профессиональному росту Гоара не только в области прикладной протистологии, но и как классического зоолога-паразитолога. В Африке им был расшифрован жизненный цикл трипаносомы T. Grayi, паразита крови крокодилов, и выявлены особенности развития этого простейшего в теле переносчика — мухи цеце. Последнее оказалось важным для изучения всех трипаносом — паразитов человека и животных. Морфология, жизненные циклы, систематика трипаносом и их паразито-хозяинные взаимодействия занимали ученого в течение всей его жизни.

Ему принадлежит несомненная заслуга и в изучении возбудителя «более прозаической» болезни — трипаносомиазиса овец, что для Британии в первой половине XX века представляло значительную экономическую проблему. Надо сказать, что Гоар практически все свои исследования проводил в одиночку и не оставил прямых учеников, хотя и читал одно время лекции по медицинской протозоологии. Отчасти такой изолированности способствовала академическая структура Wellcome Bureau и, вероятно, собственный склад характера ученого.

Долгие 39 лет жизни в Великобритании ученый не терял связи с русскими коллегами: доставал нужную литературу, переводил на английский присланные ими работы, писал о потерях русской науки. Профессор и академик, всемирно известный специалист по паразитическим простейшим, старейшина английских протозоологов, С. А. Гоар впервые после отъезда в эмиграцию вступил на российскую землю в 1959 году. На кафедре зоологии беспозвоночных Ленинградского университета и в Зоологическом институте АН СССР он провел около недели. Далее последовала серия научных докладов Гоара в Москве и в Алма-Ате. Символично, что академик С. А. Гоар вместе с профессорами Ю. И. Полянским и Е. М. Хейсиным вскоре после его визита в СССР принял участие в редактировании и издании английского перевода «Общей протистологии» — книги их общего учителя В. А. Догеля, увидевшей свет в Оксфорде в 1965 году. Его вклад в это издание специально был отмечен в предисловии, написанном русским коллегами С. А. Гоара⁴².

1 Борис Уваров — студент I курса ИСПбУ. СПб, 1906 (ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 50126).

2 Борис Уваров (крайний справа в верхнем ряду) среди студентов Зоотомического кабинета ИСПбУ. СПб, 1908. Архив автора.

3 Британский музей естественной истории. Лондон, 1930-е гг. Почтовая открытка.

4 Сэр академик Б. П. Уваров в своем кабинете. Лондон, середина 1950-х. Архив автора.

5 Любовь Гоар со старшими детьми, Сесилем и Катериной. Голландия, около 1896. Архив The Wellcome Laboratories of Tropical Medicine, London.

6 C. A. Гоар (справа) — студент ИПтгУ. Петроград, 1915. Архив автора.

7 С. А. Гоар — сотрудник Wellcome Bureau. Лондон, 1930? Архив the Wellcome Laboratories of Tropical Medicine, London.

8 Здание Wellcome Bureau, Лондон, 1940-е? Архив The Wellcome Laboratories of Tropical Medicine, London.

9 С. А. Гоар на своем студенческом месте. Кафедра зоологии беспозвоночных ЛГУ. Ленинград, 1959. Архив автора.

10 С. А. Гоар в своем кабинете. Лондон, 1961. Архив The Wellcome Laboratories of Tropical Medicine, London.

1 Наиболее полный каталог таких изданий был подготовлен к Международной конференции «Культурное и научное наследие российской эмиграции в Великобритании (1917—1940 гг.)» (Москва, 2000). Обычно же цитируют работы Казниной О. А. Русские в Англии: Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине XX века / РАН ИМЛИ. М., 1997. 416 с.; Кудряковой Е. Б. Российская эмиграция в Великобритании в период между двумя войнами. М., 1995. 66 с. и Раева М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции: 1919—1939; пер. с англ. А. Ратобыльской. М., 1994. 296 с. Научной (вообще) эмиграции в Англию посвящена только одна работа Т. И. Ульянкиной «Опыт изгнания: русские ученые в Великобритании в 1917—1940 гг.» — ricolor.org/europe/britania/vr/rus/2/ (дата обращения 15.06.2018). Судьба в эмиграции нескольких физиологов школы И. П. Павлова (частью осевших в Англии) была прослежена в работе В. П. Бякиной и Т. В. Давыдовой (Уч. зап. СПбГМУ им. И. П. Павлова. 2012. Т. 19. № 4. С. 5—13).

2 О нем см.: Бей-Биенко Г. Я. Б. П. Уваров (1889—1970) и его вклад в науку и практику // Энтомологическое обозрение. 1970. Т. 49. С. 915—920; Крыжановский О. Л. Сэр Борис П. Уваров: Полководец противосаранчевых армий // Природа. 2000. № 3. С. 61—66; Фокин С. И. Разные судьбы: Петербургские зоологи-эмигранты // На переломе: Отечественная наука в конце XIX—XX в. // Нестор. № 9. Вып. 3: Источники, исследования, историография. СПб., 2005. С. 236—254. Согласно студенческому делу, Уваров родился не в 1889 или 1888 гг., как до недавнего времени обычно указывалось в литературе, а в 1886 г. Этот факт, зафиксированный мною в нескольких работах начиная с 2005 г., недавно русские коллеги с помпой «открыли» вновь (Федотова А.. А., Куприянов А. В. Евразиатский энтомол. ж. 2016. Т. 15. № 4 С. 321—327).

3 Даты до 1918 г. приводятся по старому стилю. Для матери Бориса, Александры Викуловны, это был второй брак, так что, вероятно, старшие братья были для Б. П. сводными. Центральный государственный архив С.-Петербурга. Ф. 14. Оп. 3. Д. 50126.

4 Первоначально несколько месяцев, еще с 1906 г., он был вольнослушателем ИСПбУ.

5 Александр Александрович Любищев (1890—1972) — энтомолог и философ, выпускник ИСПбУ (1911), ученик В. Т. Шевякова.

6 Грузия в это время была независимым государством.

7 Он женился еще будучи студентом, в 1909 г., и в 1910 уже имел сына. Сын — Евгений Борисович (1910— 1995) получил образование в Лондоне и выбрал карьеру учителя. Именно тогда, в 1920 г., Б. Н. Уваров получил паспорт, где годом его рождения значился 1888. Далее, объявив эту дату технической ошибкой грузинской администрации, Уваров указывал 1889 г.

8 С.-Петербургский филиал Архива Российской Академии наук (СПФ АРАН). Ф. 722. Оп. 2. Д. 1062. Л. 130—131.

9 Б. Н. Уваров получил английское гражданство в 1943 г.

10 Цит. по: Куприянов, Федорова, 2015. Историко-биологические исследования Т. 7. № 4. С. 125, сноска 5.

11 Шерголин Е. Э. Русский орнитол. ж.. 2017. Т. 26, вып. 1529. С. 4917—4920.

12 К этому были и личные причины: старший брат Б. Н., Николай (1874—1920), успешный адвокат, был расстрелян ЧК, все его четверо детей оказались в детском доме и только одну племянницу, Ольгу, Б. П. Уварову удалось переправить с помощью Красного креста в Англию. О. Н. Уварова (1910—2001) стала ветеринарным врачом и получила в Англии, как признание своих заслуг в ветеринарии, золотую медаль (1965) и статус Дамы Британской Империи (Шерголин Е. Э. Берега. 2013, № 17. С.23—24).

13 Николай Иванович Вавилов (1887—1943) — генетик, ботаник, селекционер, академик АН СССР, АН УССР и ВАСХНИЛ, директор Всесоюзного ин-та растениеводства и Ин-та генетики АН СССР; автор учения о мировых центрах происхождения культурных растений, иммунитета растений и закона гомологичных рядов в наследственной изменчивости растений. Арестован в 1940 г., приговорен к расстрелу в 1941-м с заменой на 20 лет заключения; умер в Саратовской тюрьме в январе 1943 г. Реабилитирован «за отсутствием состава преступления» в 1955 г.

14 ^ СПФ АРАН. Ф. 793. Оп. 2. Д. 708. Л. 24. В очных беседах с соотечественниками, по-видимому, Уваров высказывался о ситуации в России более определенно.

15 В полном объеме результаты исследования ученого были представлены им в монографии: Uvarov В. P. Grasshoppers and Locusts. A handbook of general acridology. Vol. 1. Anatomy, physiology, development, phase polymorphism, introduction to taxonomy. Cambrige, 1966. 481pp.; Vol. 2. Behavior, ecology, biogeography, population dynamics. L., 1977. 622 pp. Вообще же список опубликованных работ ученого содержит 465 названий, а описанных им видов и подвидов прямокрылых насекомых насчитывается более 900.

16 ^ Михаил Николаевич Римский-Корсаков (1873—1951) — энтомолог, основатель отечественной лесной энтомологии, выпускник ИСПбУ (1895), ученик В. Т. Шевякова.

17 ^ СПФ АРАН. Ф. 902. Оп. 2. Д. 539. Л. 38 об.

18 В нескольких русских публикациях о Б. П. Уварове упомянут также орден Подвязки, но сам Б. П. о нем в письмах не упоминал; нет данных об этой награде и в англоязычных статьях об Уварове (Biogr. Mem. Fellows R. Soc. 1971. 17: 713—740; Annu. Rev. Entomol. 1990. 35:1—24). По статусу ордена им вряд ли мог быть награжден ученый.

19 СПФ АРАН. Ф. 1033. Оп. 3. Д. 429. Л. 11. Лондон, 22/XI 1954 г. Согласно англоязычным публикациям, титул члена Королевского общества (академика) Уваров получил в 1950 г.

20 Видимо, ученый к тому времени вполне «сжился» с версией своего рождения в 1889 г. На самом деле 80 лет ему исполнилось уже в 1966 г., что неопровержимо доказывают архивные документы. Как многие русские, начавшие свою научную карьеру в эмиграции, Уваров, очевидно, сознательно снизил свой возраст на три года.

21 СПФ АРАН. Ф. 1033. Оп. 3. Д. 429. Л. 21. Лондон, 10/V 1969 г.

22 Там же. Ф. 1033. Оп. 3. Д. 506. Л. 9.

23 ^ Goodwin L. G., Bruce-Chwatt L. J. Cecil Arthur Hoare. 1892—1984 // Transactions of the Royal Society of Tropical Medicine and Hygiene.1985. Vol. 77. P. 295—323.

24 ^ В 1898 г. родители Гоара расстались. У Гоара было две младших сестры, Катерина/Элеанор (1894) и Лилиан (1906); последняя осталась с отцом в Англии после окончательного развода родителей (1906).

25 Вероятно, это была англиканская церковь Иисуса Христа на Английской наб., 56.

26 В результате Гоар был глух на одно ухо, что позже освободило его от реальной службы в армии.

27 ^ Валентин Александрович Догель (1882—1955) — зоолог, паразитолог, протистолог; выпускник ИСПбУ (1904), ученик В. Т. Шевякова, сын А. С. Догеля. Член-корреспондент АН СССР (1939), профессор ИСПбУ — ЛГУ (с 1913). Непосредственным руководителем Гоара-студента был Д. М. Федотов (1886—1972).

28 ^ Паразитические простейшие из типа Apicomplexa. Диплом I степени требовал защиты специальной работы.

29 Николай Александрович Холодковский (1858—1921) — известный зоолог-паразитолог и энтомолог, выпускник ВМА (1880), ученик Э. К. Брандта. Проф. ВМА и Лесного и-та в СПб.; поэт-переводчик, его перевод «Фауста» Гете (1878) многими ценится выше перевода Б. Л. Пастернака. Какое-то время в 1918/19 г. С. А. Гоар работал в отделе науки Петросовета; имел он и другие приработки.

30 С. А. Гоар был женат дважды: с первой женой он расстался вскоре после приезда в Англию; второй женой была Мария Николаевна Лесерсон, уроженка Москвы. С нею Гоар в 1930-х гг. удочерил двоих ее племянниц; собственных детей у них не было.

31 Goodwin L. G., Bruce-Chwatt L. J. Cecil Arthur Hoare 6 Mach 1892 — 23 August 1984 // Biogr. Mems. Fell. R. Soc. 1985. 31: 294—323.

32 ^ Будучи сотрудником ВМА, Гоар считался на военной службе и после невозвращения в Россию (1921) числился там дезертиром.

33 Архив Кафедры зоологии беспозвоночных (ЗБП) СПбГУ. Ф. 3. Письмо из Лондона от 27.09.1921.

34 Мною найдено четырнадцать писем Гоара к Догелю за 1921—1927 гг. Из их содержания понятно, что около четверти или не дошло до адресата, или не сохранилось.

35 ЗБП СПбГУ. Ф. 3.

36 Там же.

37 Фактически ученый проработал в Африке два года.

38 В 1914 г. В. А. Догель и его коллега и друг И. И. Соколов провели в Африке больше полугода, посетив в том числе и многие места в Уганде. Одна из их «штаб-квартир» была как раз в Энтеббе.

39 Первоначально (1913) Организация была основана на деньги миллионера сэра Генри Велкома (H. Wellcome) и называлась Wellcome Bureau of Scientific Research; в 1946 г. она получила новое название — Wellcom Laboratories of Tropical Medicine. Официально Гоар вышел на пенсию в 1957 г., но еще работал в лаборатории до 1980 г., с 1965 г. в the Wellcome Museum of Medical Science.

40 В Wellcome Bureau Гоар попал благодаря Dr. A. Balfour.

41 Возбудители человеческих африканской «сонной болезни» и американской «болезни Чагоса», а также многих опасных заболеваний домашнего скота и диких животных.