В июне нынешнего года Бедржих Коцек — один из самых известных чешских фотодокументалистов — отмечает 100-летний юбилей. Его долгая жизнь прошла на фоне важных исторических событий, и он не упускал возможности отразить их в своем творчестве. Даже работая в официальной, контролируемой коммунистическими властями прессе, мастер сумел избежать пропагандистских клише и создавал замечательно правдивые, искренние фотографии. Добился он этого благодаря не только таланту и высокому профессионализму, но и умению уловить момент и взглянуть на происходящее с юмором.

Коцек подмечал все вокруг, а поскольку тоталитарный режим абсурден сам по себе и непроизвольно создает абсурдные ситуации, ему достаточно было просто ходить по улицам, уметь смотреть и, главное, хотеть видеть. Вот на тротуаре оживленной пражской улицы под надписью «Трамвайная остановка по требованию» стоит черный гроб. А вот мальчишка, сладко зевающий, опершись на портрет Брежнева. Фотографии Бедржиха Коцека — это весточки из жизни старшего поколения, они родом из времени, которое вряд ли может вызывать симпатию, но одновременно они будят у многих ностальгические воспоминания о прошедшей молодости.

Что было до «Мира в картинках»

Бедржих Коцек родился 11 июня 1924 года в городе Мичов в окрестностях Хрудима и был вторым из трех детей в семье. В молодости он учился управлению бизнесом, работал официантом в пивных и на заводе, на линии по розливу газированных напитков. Во время войны его отправили на рытье окопов в Мельнике, где он пережил хаос окончания боевых действий, налет на город и бегство частей немецкой армии. Был в его трудовой биографии и вовсе неожиданный поворот: работа слесарем на фабрике по изготовлению оружия.

По окончании войны Бедржих провел около месяца в тюрьме Валдице-Картоузи. Коцек вспоминал: «Произошла национальная денежная реформа (1 ноября 1945 года было объявлено о замене немецкой, словацкой валюты и денежных купюр периода Протектората на так называемые «лондонские кроны». — Т. А.), и мы, несколько человек, без разрешения ушли с производства домой. Ну, вроде бы не совсем ушли: уехали в воскресенье, а в понедельник уже вернулись. А там уже эти новые „гестаповцы“. Со всей фабрики, а работало на ней человек пятьдесят, отобрали семерых, меня в том числе. Молодые парни, длинные волосы. Конечно же, мы были идиотами. Если бы что-то подобное произошло раньше, нас бы расстреляли». По счастливому стечению обстоятельств Коцека в тюрьме допрашивал его почти земляк из Часлава, который помог ему получить лучшую камеру и даже должность старосты. В итоге Бедржих пробыл там всего несколько недель.

Вскоре подошло время армейской службы, и Коцека призвали на два года. Он отучился в сержантской школе, а затем был отправлен в Словакию с воинской частью, задействованной в операциях против бандеровцев. Вернувшись с этой затянувшейся войны, некоторое время работал в магазине. Его снова перевели на производство, на этот раз жестянщиком в авиационную промышленность. В конце концов Бедржих устроился лаборантом на киностудию Баррандов. Место ему не слишком нравилось, но тот период Коцек вспоминал с удовольствием. В конце концов, проявка пленок была близка его хобби — любительской фотографии.

Это увлечение у него проявилось уже в детстве, когда он получил в подарок первый простенький фотоаппарат в бакелитовом корпусе. «Помню, когда я был мальчишкой, у меня был такой box tengor, который даже нельзя было настроить на пленку 4,5×6. Им я фотографировал распустившиеся цветы и как-то раз подошел очень близко и сделал крупный план. Я открыл красоту деталей и очень часто потом находил подтверждение этому своему первому опыту». Отдавать отснятые пленки в проявку было дорого, и Коцек по книгам — а он постоянно бродил по букинистическим лавкам в поисках любой литературы по фотографии — научился делать это сам. К своему хобби он приобщил друга юности, будущего спортивного фоторепортера Ото Гурку: теперь было с кем обсудить качество бумаги, проявители и вообще все, что связано с фотографией.

В послевоенные годы уже на свои деньги Бедржих купил более солидную любительскую камеру чехословацкого производства Etareta и с увлечением продолжил фотографировать. Его первый снимок появился в периодике еще до начала работы в официальной прессе. Это была фотография знаменитого атлета, будущего олимпийского чемпиона Эмиля Затопека, опубликованная в журнале «Чехословацкий спорт» в 1955 году. «Ото работал там, но не хотел на соревнования идти. Это было воскресенье. Вот он меня туда и отправил», — вспоминал Коцек историю своего первого профессионального снимка. Правда, имя его под фотографией не было указано, не получил он и гонорара. Но все равно радовался и гордился.

От Гурки же Бедржих узнал, что прославленный чехословацкий фотожурналист, один из основоположников современной репортерской фотографии Карел Гайек, работавший в выходившем в 1945—1992 гг. еженедельнике Svět v obrazech («Мир в картинках»), ищет лаборанта. Как это часто бывает с молодыми людьми, уверенными в своих талантах и способностях, Коцек отправился подавать заявление на эту должность, но старательно демонстрировал, что ему все равно, получит он ее или нет. На самом деле, он очень надеялся, что это случится! «Я проявил его фотографии, даже немного подретушировал, оставил там и ушел. <...> Я старался. Ведь, по сути, я сдавал экзамен, надо было, чтобы все получилось хорошо». Однако в тот раз желанного места он не получил: редакция сочла, что Гайек еще «не наработал» себе на персонального лаборанта. Не желая упускать шанс трудиться рука об руку с одним из лучших фотографов своего времени, Коцек около года работал для него бесплатно. В те годы Бедржих еще не был женат и не имел ничего против того, чтобы, отработав на Баррандове с шести утра до двух часов дня, затем идти проявлять фотографии для Гайека. Последний вскоре так привык к его помощи, что искренне удивлялся, если лаборанта не оказывалось рядом.

Примерно через год редакция «Мира в картинках» все же разрешила мастеру нанять лаборанта, и Бедржих Коцек официально приступил к постоянной работе. Она стала для него неоценимым опытом в будущей профессиональной деятельности фотожурналиста и примером доброжелательного общения с представителями старшего поколения. Коцек со смехом вспоминал, как Гайек предложил ему общаться «на вы»: «Он сказал: пан Коцек, будет же лучше, если я стану обращаться „эй, вы, чувак“, чем „эй, ты, чувак!“».

«Мир в картинках»: счастливые деньки

Сотрудничество с Гайеком Коцек всегда оценивал очень высоко, хотя конкретных советов по технике съемки, ракурсам и композиции он от мэтра не получал. «Карел был мастером постановочных фотографий. Он обладал великолепным чутьем на детали, знал, что сила фотографии именно в деталях. Но у меня никогда не было его способностей общаться с людьми, я не мог так же хорошо, как он, располагать их к себе и размещать для фотографии. Потому и предпочитал фотографировать реальные ситуации». Однако, вопреки собственным признаниям, Коцек был вовсе не чужд постановочных снимков, о чем говорят несколько фото его маленького сына Гонзы, появлявшиеся на первой полосе. И все же преобладающую часть его работ составляют репортажные снимки реальных событий.

Бедржих Коцек трудился в журнале «Мир в картинках» три десятка лет, с 1956 по 1986 год. Первое время он продолжал ассистировать Карелу Гайеку, а в 1959 году ему вручили удостоверение журналиста, и Бедржих стал выходить «в поле» самостоятельно. Позже он получил еще и сертификат профессионального фотографа, но для его практической деятельности это оказалось уже простой формальностью.

Вместе с редакцией еженедельника Коцек менял адреса: сначала Národní třída, затем Pařížská. Ему было комфортно везде, но с особой любовью мастер вспоминает время, когда «Мир в картинках» располагался на улице U Prašné brány, на третьем этаже напротив бара, где журналисты и репортеры часто встречались, чтобы выпить вина, пива или пообедать. Во время работы в журнале он познакомился со своей будущей женой, которая пришла в редакцию студенткой-фотографом на стажировку.

Коцек осознавал, что является частью команды одного из самых качественных иллюстрированных еженедельных журналов. В то время главным редактором в нем был опытный журналист и фанат фотографии Владимир Рипар. Статья без фотографий не имела для него смысла. Когда места не хватало, шеф с готовностью сокращал текст, но никогда не отказывался от фото. Такой подход не нравился пишущим журналистам, зато фотографы были в восторге. Тем более что, как вспоминает Коцек, заработная плата в то время была низкой: «Больших гонораров не было, получали мы меньше, чем редакторы». Дополнительно можно было заработать за счет внешних контрактов или при перепечатке фотографий другими СМИ. Запросить их, напечатать и выплатить гонорар те могли только после публикации в еженедельнике. Тем не менее каждый месяц это добавляло несколько сотен крон к зарплате Бедржиха.

До 1968 года в журнале не было фоторедакторов, снимки для печати отбирали сами фотожурналисты в сотрудничестве с графическим дизайнером. И, по мнению Коцека, никогда не ошибались. Имелись у фотографов и другие «привилегии»: им не нужно было покупать фотоаппараты (сначала это были Super Ikonta с цейсовской оптикой, затем «зеркалка» Rolleiflex, Linhof Technika-Press и даже один Hasselblad; в конце 1960-х Коцек в основном снимал Nickon’ом, a когда журнал стал выходить в цвете — Pentax 6×7), пленки и другие материалы. «Я мог позволить себе отснять несколько пленок за один репортаж. Если бы мне было надо за них платить, пришлось бы экономить — качественная пленка стоила дорого». Фотографам негласно позволялось использовать редакционную технику для личных нужд, например, для съемки на свадьбе кого-нибудь из коллег или на семейном выезде на природу.

Будучи фотожурналистом «на ставке», Коцек снимал все, что ему поручалось руководством «Мира…», но основной его темой была культура. Он фотографировал участников музыкального фестиваля «Пражская весна», скульпторов, актеров за работой. Благодаря этому возник очень интересный цикл Blázni Na zábradlí, вдохновляющим стимулом для которого послужило знакомство с Ладиславом Фиалкой — выдающимся мимом, профессором, создателем всех пантомим в театре Na Zabradli. Разумеется, Бедржиху приходилось снимать и текущие события, не имеющие ничего общего с культурной жизнью, — производства, транспорт, политические мероприятия. Хотя даже здесь у него, фоторепортера, было несколько больше свободы, чем у пишущего журналиста.

Однако по-настоящему свободно фотограф ощущал себя, когда творил «на вольных хлебах», благо руководство журнала этому не препятствовало, а с доброжелательными коллегами всегда можно было договориться о подмене или скооперироваться для совместной работы. Так, с редактором Павелом Ландой и приглашенной в качестве модели знаменитой чехословацкой фигуристкой Ганой Машковой они сделали несколько фоторепортажей, которые сейчас бы назвали рекламными. Снимки из замка Боузов, пещер Моравского краса и заповедных скальных образований Варганского края на севере Чехии оказались столь необычными, эффектными и новаторскими (некоторые идеи со светом и композицией приходили Коцеку в голову прямо на месте), что были приобретены для публикации сразу несколькими изданиями.

…и серые сумерки

Хотя, по воспоминаниям самого фотографа, его жизнь в 1950—1960-х гг. была вполне благополучной, эпоха давала себя знать, давление коммунистических органов власти на журналистов ощущалось весьма сильно. Проявляла к ним пристальный интерес и StB как к имевшим доступ к видным личностям во всех слоях общества, в том числе в диссидентских кругах. Бедржих даже не слишком удивился, когда со временем выяснилось, что информаторы спецслужб были и среди его коллег. В частности, известно, что под псевдонимом «Репортер» с StB сотрудничал Карел Гайек. Но ассистент своего босса не осуждал: по его словам, тот «был таким человеком, который ради возможности фотографировать мог подписать контракт с самим дьяволом».

О чем именно информировал органы безопасности прославленный фоторепортер, неизвестно: его досье в StB было уничтожено в середине 1980-х. Но, похоже, он прямо или косвенно способствовал тому, что его ассистент и ученик выпал из сферы интересов StB. До поры от совершенно аполитичного Коцека даже не требовали вступления в ряды компартии, хотя в конце 1950-х это чуть не случилось. Беспартийного Бедржиха назначили журналистом, сопровождающим президента Антонина Новотного во время его зарубежной поездки. Разумеется, журналисту надлежало быть коммунистом! Но начинающий фоторепортер считал, что совершенно не готов к партийности, да и к самой этой работе. «Мне было неинтересно. И в партию я вступать не хотел. Но начальство заявило, что я кандидат, и это всех наверху устроило. Так вот меня буквально швырнули, как щенка, в бурную воду — плыви. Это был шок, но я выплыл», — со смехом вспоминал Коцек. Не без иронии он говорит и о том, что агенты даже не пытались его завербовать. А коллег, сотрудничавших с госбезопасностью, его речи и высказывания не слишком интересовали. «Их, скорее, нацелили на каких-то других людей, повыше. А еще мне кажется, что все они доносили друг на друга».

Разумеется, до 1968 года все публикуемые материалы должны были проходить цензуру. Однако это больше касалось пишущих журналистов и творчество Коцека почти не задевало. Правда, ему, как и всем, приходилось ретушировать снимки, главным образом для того, чтобы скрыть или удалить «неуместных» (впавших в немилость, а то и арестованных) персонажей. Обычной практикой было «проверять, кто на снимке и не является ли он нежелательным». «А если мы не знали, кто это такой, то предпочитали убрать его с фотографии или попытаться как-то замаскировать», — рассказывал Коцек в одном из интервью. Однако, по его мнению, в эпоху цензуры редакторам было проще, поскольку, получив штамп, они уже не несли никакой ответственности. После временной отмены цензуры в 1968 году за содержание материала и фото полностью отвечал главный редактор.

1968-й, переломный

Судьбоносный для Чехословакии 1968 год стал важной вехой и в жизни Бедржиха Коцека, о чем он часто говорил в беседах и интервью. Первую половину того года он вспоминает с радостью и удовольствием. В бытность Александра Дубчека первым секретарем ЦК КПЧ фотограф чувствовал себя совершенно свободным, мог говорить открыто и, что особенно приятно, чувствовал уважение к себе и коллегам-журналистам. Его восхитило, что во время съемок демонстрации на Вацлавской площади ее участники подсадили его на статую святого Вацлава для лучшего обзора и ракурса. И поразило, что фото с манифестации, которую он «щелкнул» мимоходом, просто проходя по улице, немедленно было опубликовано в журнале. «Еще недавно это было бы невероятно, немыслимо!»

21 августа 1968 года Коцек возвращался из отпуска, поэтому запечатлеть собственно ввод войск стран Варшавского договора в Прагу не смог. В редакции его искали и немедленно дали задание снимать все, что удастся. По мнению Бедржиха Коцека, те несколько кадров, что он сделал дешевой камерой советского производства (дорогую редакционную фототехнику он брать на улицы не рискнул, боясь, что ее конфискуют оккупанты), не были выдающимися. «Люди были подавлены, никто не хотел фотографироваться. Я снимал только потому, что так было надо», — признается мастер. Однако редакция и зрители оказались не столь категоричны. В первые дни после начала оккупации вышло несколько специальных выпусков «Мира…», в том числе и с фотоработами Коцека. Среди прочих кадр, где на переднем плане девушка с летней сумочкой идет с совершенно отрешенным лицом на фоне разбитых, искореженных машин. Или пара средних лет на ходу читает надпись на стене «Co Čech to muzikant, co Rus to okupant!» («Что ни чех, то музыкант, что ни русский — оккупант!»).

В годы нормализации

После 1968 года в «Мире…» сменился главный редактор, были вынуждены уволиться некоторые старые сотрудники. Редакция по-прежнему держалась вместе, но все стали более осторожны. С усилением регламентации и увеличением числа приказов сверху дисциплина стала жестче, однако в 1970-х гг. не было случая, чтобы кого-то сняли с должности из-за статьи или фотографии. Разумеется, включилась самоцензура, хотя, по словам Коцека, он сам ею никогда не руководствовался. Потому порой и попадал в неприятные ситуации.

Как-то раз он получил задание сделать фото на первую полосу к выборам: человек, который идет на избирательный участок и ведет за руку дочь. Для Коцека в композиции главную роль играли руки, на них он и сделал акцент, и был очень доволен результатом. Но партийное руководство увидело в снимке совсем иной смысл. Поскольку голова человека в кадр не вошла, это истолковали как призыв идти на выборы бездумно. Коцек сетовал: «Они так мастерски умели все перевернуть, что во всем видели ошибки».

Перемены для Бедржиха как фотохудожника настали с переходом журнала на цветную печать. Его, привыкшего к безукоризненному черно-белому изображению и обожавшего стильное крупное зерно, первоначально раздражали низкие требования к цветным фотографиям. Но постепенно он втянулся и называл съемку в цвете «большим приключением»: оборудование было еще весьма несовершенным, и трудно было предсказать, как поведут себя цвета при печати фотографии.

Летом 1969 года деятельность «Мира…» была приостановлена на три месяца, а когда журнал снова начал выходить, тиражи катастрофически упали. Стали поговаривать о закрытии издания. В это нестабильное время Коцеку предложили место в редакции популярного иллюстрированного еженедельника Květy, но фотограф отказался — в том числе и потому, что от него опять потребовали вступления в компартию. Он остался в редакции «Мира в картинках» и не пожалел об этом — именно работая там, он прославился на весь мир.

В то время подача фотографий на конкурсы была более или менее обязанностью. Коцек признавался позднее, что ленился делать это и предоставлял увеличенные в соответствии с требованиями фото, только когда от него этого настойчиво требовали. Так случилось с работой «Уличная сценка в Луксоре» (Pouliční scéna v Luxoru), которая в 1971 году заняла третье место на конкурсе World Press Photo. Автору удалось поймать мгновение, когда бедуин в длинном халате замахнулся на двух выпрашивавших у туристов деньги мальчишек. Банальная, по сути, ситуация оказалась возведенной в ранг художественного произведения благодаря не только динамичной композиции, передающей движение, но и теням-силуэтам, подчеркивающим напряжение между фигурами, и массе стены на втором плане. Бедржих Коцек не скрывал, что был польщен реакцией учителя, когда Карел Гайек, обладатель золотой медали за фото «Черная мадонна», то ли в шутку, то ли всерьез сказал ему: «По сравнению с вашим снимком моя „Мадонна“ ничто».

В 1975 году еще выше была оценена фотография Duet, занявшая первое место в конкурсе Interpressfoto. Однако и без признания на престижных международных площадках работы Бедржиха Коцека получили известность и доброжелательно воспринимались зрителями. Некоторые, как «Никита Хрущев», на которой на переднем плане запечатлена шляпа генсека, уже упомянутые «Леонид Брежнев» и гроб на тротуаре — за ироничный взгляд на действительность; другие, как фото непринужденно размахивающего сигаретой молодого Вацлава Гавела — за человечность; или, как «Поцелуй Александра Дубчека», — за правду с долей провокативности. Недаром десятилетия спустя по мотивам фото режиссером Мартином Доленским был снят документальный фильм Polibek Alexandra Dubčeka.

Знаменитое фото героя Советского Союза, генерального секретаря Коммунистической партии Чехословакии, центральной фигуры августа 1968 года и несостоявшегося героя последующей истории страны появилось на обложке журнала «Мир в картинках» в октябре 1968 года. Имела ли эта история с первой полосы продолжение? Повлияла ли она на судьбу Александра Дубчека и жизнь девушки, которая только что его поцеловала? Фильм в основном посвящен рассказу о той, кого по фото на обложке узнала вся страна. Однако сколько их было, принаряженных девочек с букетами, хлебом-солью или просто с улыбкой встречавших всех тех отцов нации, президентов и генеральных секретарей? Кто отбирал их, чему учил, что происходило дальше с этими символами социалистического оптимизма? Фотография Бедржиха Коцека дала повод поговорить на тему, которую до поры никто не замечал…

Жизнь без фотографии?

Выйдя на пенсию в 1986 году, Коцек уже активно не снимал и практически ушел из профессии. На белых стенах его квартиры на юге Праги нет фотографий, только резьба по дереву и написанные им в стиле примитивизма картины — плоды многолетних хобби. Его живопись, по признанию самого мастера, чем-то перекликается с творческим почерком любимого им чешского актера и художника-иллюстратора Йозефа Глиномаза. Нередко в наивных картинах Коцека проскальзывают намеки на политику, прошедшие и текущие события. К примеру, он изобразил всех чешских президентов с 1990 года: Вацлава Гавела в виде парящего над Градом белого коня, Вацлава Клауса — с рогами и в одежде в цветах Евросоюза, а Милоша Земана — как клоуна, которого ведет в Град курица.

Отказавшись от демонстрации своих фоторабот, тем самым бывший репортер, возможно, провел пограничную линию между профессиональной деятельностью и своей частной жизнью. Многие годы на вопросы интервьюеров, фотографирует ли он, Коцек отвечает: «Нет, я фактически бросил это дело в тот момент, когда покинул „Мир в картинках“ и вышел на пенсию. <...> Потом иногда снимал что-то дома, но зачем делать это „в стол“? И уж совсем отказался от фотографирования, когда все перешли на цифру».

В свои 100 лет Бедржих Коцек по-прежнему хорошо разбирается в технике и технологии съемки и со смехом признается, что, работай он сейчас, радовался бы «цифре», особенно из-за простоты обработки фотографий. «Цифровые технологии — это невероятный прогресс. Особенно по сравнению с теми импровизированными фотолабораториями, которые мне приходилось устраивать в гостиничных номерах во время командировок. <...> Никогда не забуду, как однажды мне пришлось спасать негативы, которые я сам же залил паленкой».

Литература и источники

My, 1948—1989. Fotografie ze sbírky Moravské galerie v Brně. Brno, 1999.

Mrázková D., Remeš V. Cesty československé fotografie. Praha, 1989.

Kocek B., Láb F., Štefaniková S. Bedřich Kocek: rozhovor. Praha, 2015.

Kocek B., Sýkorová T. Bedřich Kocek: rozhovor. Praha, 2019.