Продолжение, начало см. РС № 6/2024, 7—8/2024.

Письмо № 6[i].

Берлин, 3-IV-[1]932 г.

Глубокоуважаемая

Мария Дмитриевна,

Делаю попытку написать толковое письмо, не знаю, что из этого получится! Только что говорил с И. А. Ильиным и спрашивал у него для Вас фотографическую карточку — он сказал мне, что собирается писать Вам и карточку пошлет — Поживем, увидим. Он давно уже собирается.

Вы спрашиваете про моряков и военных[,] находящихся в Берлине. «Больших» у нас нет, если не считать генерала Воейкова[ii], которого я лично никогда не видал и не ощущал. Пожалуй[,] что ему не стоит писать — это [человек] из тех [людей], которые стараются гордиться тем, что они НЕ принимали участия в Гражданской войне и ограничились тем, что в свое время сделали решительно все, чтобы привести Россию к тому положению, к которому им ее привести удалось![iii] Бог с ним. Другой такой герой прошлого — Сухомлинов[iv], успокоился на Тегельском кладбище под Берлином[v], по насмешке судьбы, в старом мундире воинского начальника, пожертвованном покойнику сердобольной вдовой этого самого воинского начальника! Судьба — это Сухомлинов[-]то, пристрастный к формам[vi], до опереточной формы Офицерской кавалерийской школы включительно, которую он же для себя и создал!

Итак — военных, сколь-нибудь значительных — нет. Моряк есть один: вице[-]адмирал Александр Георгиевич Нидермиллер[vii], бывший начальник Морского Генерального штаба[viii]. Адрес его: Берлин, W[ix]. Курфюрстенштрассе 44. Недавно он выпустил книгу своих воспоминаний за 50 лет существования русского флота[x]. Думаю, что он не откажется ответить Вам по интересую[щи]м Вас сведениям.

Не напишите ли Вы в Лейпциг протоиерею Алексею Недошивину[xi], настоятелю храма-памятника[xii], он недавний статский советник и человек[,] вероятно[,] охотно делящийся своими сведениями. Кроме того[,] он может снабдить Вас /если у Вас еще не имеется/ снимками храма в Лейпциге. Адрес его: Лейпциг, Руссише Гедехтнис кирхе[xiii], Филипп Розенталь штрассе 51 а.

Жаль, что Вы не считаете Вонсяцкого[xiv] подходящим — что он хам, это меня не беспокоило бы — я не знаю в русской эмиграции богатых людей не хамов… таковы они все. С этим надо мириться, это[,] видимо[,] беженская мода! Но вот то обстоятельство, что он проигрался на бирже[,] показывает, что он не только хам, но просто глуп и, что еще хуже, что у него нет денег[xv]. Это печальнее[,] чем то, что он хам! Последнее свойство мне знакомо, Гукасов[xvi], Фальц Феин[xvii]… да мало ли их!

Теперь давайте, глубокоуважаемая Мария Дмитриевна, поговорим о Ваших «Воспоминаниях»… я был против их печатания п р и жизни Петра Николаевича и Великого Князя[xviii]. Т е п е р ь[,] конечно[,] не имеется оснований их замалчивать. Смягчение их /по тону/ я[,] конечно[,] приветствую, просто уже как редактор. Репутация В[еликого] К[нязя] Кирилла Владимировича настолько уже сделана им с а м и м, что о ней говорить не приходится! Словом — препятствие остается одно, но зато оно и самое серьезное — д е н ь г и.

Совершенно не знаю[,] с кем говорить… ни у кого и ничего нет! А дело это не коммерческое, потому что сейчас вообще[-]то русские книги не пойдут, кроме бульварных романов!

Не говорили Вы с издательством «Возрождение» — именно не с Гукасовым, а с издательством, которое все же книги выпускает!?[xix]

Что касается до продажной цены, то затрудняюсь что-либо сказать — все зависит от того, что это обойдется в издании.

Можно еще попытаться издать в Риге — там издают дешево и… скверно. Мне оттуда писали об издании там летописи и уверяли, что там вдвое дешевле. Если хотите, я запрошу. Но издают там плохо[,] и я боюсь, что фотографии совсем не удадутся. Да и опечатки там какие[-]то исключительно безграмотные. Правда[,] можно было бы кого[-]либо приспособить в самой Риге, чтобы он присмотрел, начиная с Анатолия Павловича Ливена[xx].

Относительно иностранных Врангелей я не знаю[,] что сказать. Я знаю только наших берлинских — у них дела совсем плохи. На днях самый деятельный из них — Вилли[xxi] /который был у Вас в Брюсселе/[,] сказал нам, что он с первого апреля уходит из того учреждения[,] в котором он служил, так как не все ему там приемлемы. Проще говоря, его «ушли», что давно уже намечалось. И это очень жаль, так как он нашему русскому делу в Германию[xxii] известную пользу приносил. К 1-му июля он покидает навсегда Берлин и перемещается в имение в Вюртемберге[,] где и будет жить на небольшую пенсию. Таким образом[,] он, самый деятельный из немецких Врангелей — кончился. Да и с изданием[,] и с ним плохо — он при всем желании не мог помочь делу издания [«]Записок[»] Петра Николаевича на немецком языке. А Врангели по другим странам — я их не знаю. Думаю, что дать шведскому Врангелю для хранения в университетской библиотеке «впрок» можно было бы только к о п и ю Ваших воспоминаний!

Да, денежный вопрос стал более чем острым. Думаю я, кроме того, что иностранные Врангели могут говорить только об иностранном издании — мне же кажется, что Ваши [«]Воспоминания[»] ранее всего нужны на р у с с к о м языке, так как и наибольший интерес они имеют для русских!

Чувствую[,] что толкового письма не получилось, несмотря на использование для него воскресного, а следовательно — свободного дня!

Как Вам понравилось выступление Деникина, который, таки да — до Милюкова в конце концов докатился!?[xxiii] На это давно было похоже!

Искренне предан и уважающий Вас[xxiv]

А. фон Лампе[xxv]

Письмо № 7[xxvi].

Глубокоуважаемая

Мария Дмитриевна,

Чувствую, что Вы меня не обвиняете за молчание, но все же стало совестно[,] и я хочу постараться написать хоть сколько[-]нибудь толковое письмо.

Сердечно Вам благодарен за сочувствие и советы в нашей, так внезапно и так грозно скатившейся на нас беде[xxvii]. На днях писал Николаю Михайловичу[xxviii] о результатах моей переписки с доктором Шаллер[xxix], которую я предпринял на основании советов Ваших, Ольги Михайловны[xxx], самого Николая Михайловича и Евгения Карловича Миллера. Я написал Шаллеру о болезни моей дочери во всех подробностях, послал ему кривую температуры и отпечаток рентгеновского снимка от начала июня /другого не было/ — он ответил мне, что не советует сейчас переходить к нему на лечение и, как видно из его же письма, соглашается ждать результата лечения пнеуматораксом[xxxi], которое он сам, по сведениям, не одобряет. Словом[,] он ясно и определенно указывает на то, что положение моей девочки настолько тяжелое, что он за нее не берется… он же косвенно подтверждает и то, что сказал мне германский специалист — перевоз в Швейцарию может принести вред, лечение туберкулином не поможет, надо применить вдувание в легкие азота, то есть пнеуматоракс…

Так и сделали: пока температура не оставляет больную, хотя понемногу и падает. Несмотря на то, что она лежит в кровати с 5-го мая, а с 28-го мая и в санатории, она прибавила в весе шесть кило, по одному кило за неделю пребывания в санатории. Доктора говорят, что положение ее продолжает оставаться серьезным, но они оба довольны тем[,] как протекает болезнь, хотя предупреждают меня, что в этом возрасте всегда возможны осложнения…

Как дошло до такого состояния? 22-го апреля врач, который по моему настоянию прослушивал дочь, сказал мне, что нет никаких намеков на заболевание легких[,] и косвенно укорил меня в преувеличении. 9-го мая я его опять заставил слушать — он нашел намек на беспокойство. 13-го мая ее просвечивали два врача и ничего не нашли. 16-го доктор благословил жену мою с дочерью поехать на месяц в деревню. 17-го я заявил ему, что ввиду непрекращающихся скачков температуры я не согласен отправлять дочь на дачу, а настаиваю на консилиуме с известным врачом. Последний смог нас принять только 25-го и сказал мне прямо, что у дочери процесс на обоих легких /в одном — вероятно[,] с января, в другом — с начала апреля/ и необходима санатория. 28-го дочь уже была в санатории как пациентка той немецкой знаменитости, которая установила правильный диагноз…

Таким образом[,] случилось, что страхи всей моей жизни оправдались на самом дорогом мне существе, да еще и так неожиданно[,] и так поздно болезнь начали лечить…

Вы пишите[xxxii], чтобы я продал часть моего архива. До этого я уже вступил в переписку с Головиным[xxxiii], прося его предложить в Стендфорд весь мой архив… сделал я это скрепя сердце, но деньги на лечение необходимы!

Архив мой состоит из дневника в /20. 000/ двадцать тысяч листов, который делится в свою очередь на самый дневник, приложения к нему — письма, приказы, документы и т[ак] далее и вырезки из прессы за 10 лет! Кроме того, в качестве отдельных частей архива у меня комплекты книг, газет, всевозможных собраний и т[ак] д[алее]. В ответ я получил извещение, из которого вижу, что в Стен[д]форде[xxxiv], несмотря на подробно составленную мною опись, дневник мой приняли за готовую рукопись для издания. Это в 20. 000 листов — не мудрено, что они испугались! И все внимание обратили не на содержание дневника и его документы, а на всю остальную мелочь архива, которая, в большинстве, уже ими была так или иначе приобретена для их собрания. Ответили Головину, что им интересны только документы, а почти все, что вне дневника[,] у них имеется. О документах дневника, то есть наиболее ценном[,] с моей точки зрения[,] — ни слова. По[-]видимому[,] произошло недоразумение — либо я плохо составил опись, либо они ее плохо прочли, либо Головин как[-]то неладно их ориентировал и во мне[,] и в моей работе…

Сейчас пытаюсь это недоразумение разъяснить, но едва ли что выйдет[,] и это меня весьма огорчает. Не хотелось мне продавать моего архива, но что же иначе делать, ведь в болезни дочери можно бороться за ее здоровье только деньгами, а откуда их взять!? Ведь и у Вас тотчас же мелькнула мысль о моем архиве!

Я понял бы, если бы Стенфордцы ознакомились с моим дневником и тогда от него отказались — все дело вкуса — но такой отказ прямо указывает на то, что они просто не поняли[,] с чем они имеют дело. И чья в этом вина — я пока не уясняю себе.

Где[-]то в душе продавать не хочется — Вы такое настроение[,] конечно[,] поймете. Но продавать надо — однако к о м у, если Стендфорд так и не купит? Не в Прагу[xxxv] же!!

Вилли Врангель ликвидировал свои дела в Берлине и отбыл на покой в Вюртемберг. Это было неожиданно, но, вероятно, непоправимо! Он потерял службу и, видимо[,] сделал все это уже по материальным причинам. Мы расстались с ним в дружбе, хотя я[,] к сожалению[,] не смог его проводить, так как с января впервые получил работу в фильме и[,] конечно[,] не мог от нее отказаться, в особенности теперь! Написал ему нежное письмо!

Я нашел новый заработок — я продаю право печатание[xxxvi] фотографий и вырезок из моего собрания, которое превысило уже 6. 000 экземпляров — это дает кое[-]какие средства на жизнь, но[,] конечно[,] скоро прекратится, так как хотя русское и в моде печатать, но все же рынок насыщается!

У меня сейчас 10 альбомов с вырезками и фотографиями всего русского… это дало мне когда[-]то мысль выступить в качестве консультанта в русских фильмах, а теперь навело и на другую мысль.

Но как[-]то все, и в том чи[с]ле сама жизнь[,] проходит сейчас мимо меня — все полно болезнью нашего ребенка. Сама она, зная свою болезнь, ведет себя с исключительным мужеством и настойчиво помогает врачам в лечении… Даст Бог[,] это принесет результат!

Но все же тяжело переживается наша беда очень! Теперь два вопроса: справится ли санатория с болезнью и справлюсь ли я материально с санаторией…

Искренне предан и уважающий Вас[xxxvii]

А. фон Лампе[xxxviii]

10/VII [1]932

                        Берлин.

Мой привет Архангельским![xxxix]

[i] Hoover Institution Archives, Stanford University (HIA). Vrangel M. D. Collection. Reel 8. Box 7. Folder 7. Письмо от 3 апреля 1932 г. Генерального штаба (далее: ГШ) генерал-майора А. А. фон Лампе — баронессе М. Д. Врангель. Машинопись, 2 с. Оригинал. В правом верхнем углу первой страницы от руки проставлена римская цифра I.

[ii] Воейков Владимир Николаевич (1868—1947) — дворцовый комендант (1913—1917), Свиты Его Величества генерал-майор (1909), пользовавшийся влиянием на императора Николая II. Предприниматель и торговец минеральной водой (1913—1916). Мемуарист. В эмиграции (с 1918) в Румынии, Финляндии, Германии, Швеции. Многими современниками характеризовался крайне сдержанно или отрицательно (подробнее см., например: Александров К. М. Накануне Февраля: Русская Императорская армия и Верховное командование зимой 1917 года. М., 2022. С. 114—116).

[iii] По свидетельству контр-адмирала А. Д. Бубнова, служившего зимой 1917 г. в Ставке Верховного Главнокомандующего в чине капитана I ранга, самодовольный дворцовый комендант отличался от других чинов Свиты Его Величества «отталкивающей внешностью сибарита-циника, при ограниченных умственных способностях и научном кругозоре рядового гусарского офицера» (см.: Бубнов А. Д. В Царской Ставке. Воспоминания адмирала Бубнова. Нью-Йорк, 1955. С. 173).

[iv] Сухомлинов Владимир Александрович (1848—1926) — начальник Главного управления ГШ (1908—1909), военный министр (1909—1915), генерал от кавалерии (1906), генерал-адъютант (1912), Георгиевский кавалер (1878). В эмиграции отвергал обвинения в ответственности за неготовность русской армии к Великой войне. Автор сочинений по специальности, публицист, мемуарист. ГШ генерал-лейтенант Н. Н. Головин критически оценивал его деятельность в должности военного министра. «Хуже, чем невежественный человек, — писал о Сухомлинове ученый. — С этим свойством он сочетал поразительное легкомыслие». На одном из профессорских собраний, состоявшихся в стенах Императорской Николаевской военной академии, военный министр Российской империи, выступавший против всяких «новаций», всерьез заявил: «Я за 25 лет не прочел ни одной военной книжки» (цит. по: Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 года на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии. Прага, 1926. С. 37).

[v] Russischer Friedhof Berlin-Tegel — русское православное кладбище в западной части современного Берлина (административный округ Reinickendorf). Основано в 1892 г. членами Свято-Князь-Владимирского братства. В 1893—1896 гг. на кладбище выстроен храм св. равноапостольных Константина и Елены. Мемориал русской эмиграции в Германии.

[vi] В данном случае речь идет о военном обмундировании.

[vii] Нидермиллер Александр Георгиевич, фон (1851—1937) — вице-адмирал (1908), участник Белого движения на Юге России. В службе в 1870—1908 гг. Исполняющий должность (и. д.) начальника Главного Морского Штаба, член Совета государственной обороны (1905—1906). С 1908 г. в отставке. В 1919—1920 гг. — в Вооруженных Силах Юга России (ВСЮР). В эмиграции (с 1920) в Турции, Королевстве СХС (КСХС), Германии, мемуарист. Похоронен на кладбище Тегель.

[viii] Правильно: и. д. начальника Главного Морского Штаба.

[ix] Буква вписана автором от руки.

[x] Нидермиллер А. Г. фон, Вице-Адмирал. От Севастополя до Цусимы. Воспоминания. Русский флот за время с 1866 по 1906 г.г. Рига: Изд. М. Дидковского, 1930. — 141 с.

[xi] Алексий [в миру Недошивин Александр Михайлович] (1868—1943) — архимандрит (1934) Западно-Европейского Экзархата Константинопольской Патриархии. Из потомственных дворян. Окончил юридический факультет Императорского Московского университета, в службе с 1891 г. На 1915 г. — ревизор департамента Государственного казначейства, действительный статский советник (1915). После 1917 г. — в эмиграции во Франции, Германии, вновь во Франции. Вольнослушатель Парижского Свято-Сергиевского богословского института в Париже. Рукоположен во иереи (1927) митрополитом Евлогием (Георгиевским). Настоятельствовал и служил в разных храмах, в том числе в Свято-Алексиевском храме-памятнике Русской Славы в Лейпциге (1928—1934). Овдовев, принял монашеский постриг (1929). С 1938 г. за штатом по возрасту, последние годы жил в Ницце. Мемуарист, эсперантист.

[xii] Храм-памятник святителя Алексия, митрополита Московского в Лейпциге — построен в 1912—1913 гг. в память русских воинов, павших на поле брани в «Битве народов» 1813 г. Освящен протопресвитером военного и морского духовенства Георгием Шавельским (1913).

[xiii] От нем. Gedächtniskirche — храм-памятник.

[xiv] Вонсяцкий [Вонсяцкой-Вонсяцкий] Анастасий Андреевич (1898—1965) — участник Белого движения на Юге России, ротмистр (на 1920); руководитель опереточной Всероссийской национал-революционной трудовой и рабоче-крестьянской партии фашистов (ВНРП) в 1933—1941 гг. Из потомственных дворян Витебской губернии. В декабре 1917 г. в составе группы юнкеров (IX выпуска военного времени) Николаевского кавалерийского училища (НКУ) уехал из Петрограда на Дон и вступил в ряды Алексеевской организации (Добровольческой армии). Служил в личной охране генерала от инфантерии М. В. Алексеева и конном дивизионе полковника В. С. Гершельмана, эскадроне улан Его Величества в Запасном кавалерийском полку при 5-й пехотной дивизии ВСЮР, отряде особого назначения по охране членов Дома Романовых в Крыму, ординарческом эскадроне штаба Кавказской армии, дивизионе иркутских гусар Сводного полка 1-й отдельной кавалерийской бригады ВСЮР (1919). Дважды ранен, обморожен.

В эмиграции (с 1920) в Турции, Франции, Великобритании, с 1921 г. в США. В 1922 г. женился на богатой американке М. Стефенс [урожденной Бакингем Рим], обладавшей значительным состоянием. Гражданин США (1927). Вел беспечный образ жизни, ставил любительские спектакли, коллекционировал оружие, увлекался автомобилями, воздушными полетами, футболом, гольфом, играл на бирже и т. п. Щедро жертвовал значительные средства на общественно-политические проекты русской эмиграции в Европе, в том числе на учебные заведения, боевые операции в СССР, издание журнала «Часовой» (Париж) и пр. Младший лейтенант запаса армии США (резервист в 1930—1935).

В 1933 г. совместно с Д. И. Кунле учредил ВНРП и начал вести широкую пропаганду от имени центра русских фашистов. Редактор-издатель ежемесячной газеты «Фашист» (1933—1941). При этом новаторский «фашизм» А. А. Вонсяцкого имел мало общего с итальянским фашизмом и германским национал-социализмом, в пропаганде ВНРП большое внимание уделялось освещению истории династии Романовых и Белого движения, отсутствовали расовые и юдофобские установки. На страницах «Фашиста» публиковались выдуманные сообщения об акциях «фашистских корреспондентов и соратников» в СССР, в то время как реальная численность «партии» за рубежом насчитывала лишь несколько десятков человек. Весной 1934 г. в Токио познакомился с К. В. Родзаевским, лидером русских фашистов на Дальнем Востоке, и договорился с ним о сотрудничестве, в результате чего возникла Всероссийская Фашистская партия (ВФП). Председатель ЦИК ВФП (1934). В конце 1934 г. разорвал отношения с К. В. Родзаевским из-за разногласий по «еврейскому вопросу», а в 1935 г. нацистские власти запретили ВФП в Германии. Исключен из партии на III съезде (1935), но продолжал претендовать на роль лидера фашистского движения в эмиграции. С 1937 г. закупал для своей виллы под Томпсоном (штат Коннектикут) модели боевых кораблей, символизировавших «русский фашистский флот», и огромных черепах — в качестве «русских фашистских бронетанковых сил». Модели кораблей торжественно спускались на воду в пруду, а пресмыкающиеся со свастиками на панцирях ползали по территории виллы, угрожая большевистской власти на родине. Позднее черепах выпустили на свободу. История приобрела совершенно фарсовый характер, и с 1938 г. пропаганда А. А. Вонсяцкого стала неизбежно приходить в упадок.

После нападения Германии на СССР (1941) попытался активизировать работу почти исчезнувшей ВНРП, благодаря чему привлек внимание сотрудников ФБР. В 1942 г. в Хартфорде (штат Коннектикут) осужден на 5 лет заключения по обвинению в причастности к «антиамериканской деятельности». Срок отбывал в Спрингфилде (штат Миссури), освобожден за хорошее поведение (1946). Последние годы жизни провел во Флориде, отказавшись от какого бы то ни было отождествления своих монархических взглядов с фашистскими. Создатель музея императора Николая II на 5-й авеню-север в Санкт-Петербурге (1953).

[xv] Автор ошибался, так как богатая и добросердечная супруга А. А. Вонсяцкого из любви и сострадания к ранениям своего молодого мужа продолжала материально поддерживать его разнообразные увлечения и соответствующий образ жизни.

[xvi] Гукасов Абрам Осипович (1872—1969) — российский нефтепромышленник, доктор естественных наук (геология), доктор философских наук, меценат, издатель, общественный деятель. По национальности армянин. После 1917 г. в эмиграции во Франции и Швейцарии. Основатель, издатель газеты «Возрождение» (1925—1940) и одноименного литературно-политического журнала (1949—1974), выходивших в Париже.

[xvii] Правильно: Фальц-Фейн Вольдемар [Владимир] Эдуардович (1877—1946) — общественно-политический деятель, член III Государственной Думы от Таврической губернии. После 1917 г. в эмиграции в Германии и Лихтенштейне. Участвовал в деятельности берлинского издательства «Медный Всадник», финансировал публикацию III тома (выпуска) «Белого Дела» (Берлин, 1927) в серии материалов, выходивших под редакцией ГШ генерал-майора А. А. фон Лампе. Покончил самоубийством.

[xviii] Николая Николаевича (Младшего).

[xix] Вопросительный знак в конце предложения поставлен автором от руки.

[xx] Ливен Анатолий Павлович, Светлейший князь (1872[1873?]—1937) — участник Великой войны, Освободительной войны за независимость Латвии (1919), Белого движения на Северо-Западе России, Георгиевский кавалер (1916), Гвардии полковник (1919), тяжело ранен (1919). После 1919 г. жил в Латвийской Республике, участвовал в деятельности монархических организаций, РОВС и Братства Русской Правды (БРП), работе берлинского издательства «Медный Всадник» и Объединения Ливенцев. Мемуарист.

[xxi] См. о нем наше примечание 16 к письму № 1.

[xxii] Так в источнике. Вероятно, правильно: Германии.

[xxiii] П. Н. Милюков, будучи с 1924 г. одним из руководителей леволиберальной организации Республиканско-Демократическое Объединение (РДО), решительно отвергал целесообразность участия эмигрантов в иностранной интервенции против СССР. 26 марта 1932 г. в Париже в переполненном зале Шопена на улице Дарю (VIII округ) ГШ генерал-лейтенант А. И. Деникин выступил с докладом «Русский вопрос на Дальнем Востоке» и, в частности, заявил слушателям: «Не можем мы идти в ногу с захватчиками русской территории» (цит. по: В[ас.] О[рехов]. Генерал А. И. Деникин о Дальнем Востоке // Часовой (Париж). 1932. 1 апреля. № 77. С. 26. О том же см.: Лехович Д. В. Белые против красных. Судьба генерала Антона Деникина. М., 1992. С. 319). Очевидно, ГШ генерал-майора А. А. фон Лампе имел в виду это выступление, не без досады отметив сближение позиций П. Н. Милюкова и А. И. Деникина.

[xxiv] Слова написаны автором от руки.

[xxv] Росчерк.

[xxvi] Hoover Institution Archives, Stanford University (HIA). Vrangel M. D. Collection. Reel 8. Box 7. Folder 7. Письмо от 10 июля 1932 г. ГШ генерал-майора А. А. фон Лампе — баронессе М. Д. Врангель. Машинопись с мелкими рукописными исправлениями, 2 с. Оригинал. В правом верхнем углу первой и второй страниц от руки проставлены римские цифры I.

[xxvii] Речь идет о тяжелом заболевании легких у дочери автора — Евгении фон Лампе.

[xxviii] Котляревскому.

[xxix] Не установлен.

[xxx] Врангель.

[xxxi] Так в источнике. Правильно: пневмоторакс (от древнегреч. πνεῦμα — дуновение, воздух и θώραξ — грудь) — скопление воздуха или газов в плевральной полости. Искусственный пневмоторакс — введение воздуха в плевральную полость для создания коллапса пораженного легкого.

[xxxii] Так в источнике. Правильно: пишете.

[xxxiii] Головин Николай Николаевич (1875—1944) — участник Великой войны, Белого движения на военно-дипломатических должностях за рубежом и на Востоке России, ординарный профессор Императорской Николаевской военной академии (1909), ГШ генерал-лейтенант (1917), Георгиевский кавалер (1915, 1916). В эмиграции (с 1919) в Японии и Франции. Чин РОВС. Автор научных трудов, основатель и руководитель Зарубежных высших военно-научных курсов (ЗВВНК) систематического изучения военного дела, работавших в Париже (1927—1939) и Белграде (1931—1944). Фактический создатель собрания русских коллекций Гуверовской библиотеки (архива) Стэнфордского университета в Пало-Альто (США). В годы Второй мировой войны — председатель Совещания при Управляющем делами русской эмиграции во Франции, начальник Объединения русских воинских организаций (ОРВО) во Франции (1941—1944), поддерживал деятельность генерал-лейтенанта А. А. Власова и формирование РОА (1943—1944).

[xxxiv] Сохранена орфография названия университета по первому упоминанию автором. Правильно: Стэнфорд.

[xxxv] Русский заграничный исторический архив (РЗИА) в Праге существовал в 1923—1945 гг. Поскольку создатели и представители русской администрации РЗИА в основном придерживались республиканских и социалистических взглядов, то скепсис автора объясним.

[xxxvi] Так в источнике. Правильно: печатания или печати.

[xxxvii] Слова написаны автором от руки.

[xxxviii] Росчерк.

[xxxix] Дата, город и последние слова написаны от руки. Автор передавал привет ГШ генерал-лейтенанту Алексею Петровичу Архангельскому и его супруге, Софии Александровне.