Однажды давным-давно, а если точнее — в 2021 году, был как-то у нас интересный разговор с одним известным человеком, правозащитником. Печальным тихим голосом он задумчиво говорил тогда, что нет на свете ничего вечного — все тленно и преходяще... Гибнут народы, цивилизации, исчезают с карты целые страны — нет, ничто не вечно на этой Земле...

Повод для грусти у нас тогда был — один из солидных российских журналов не захотел напечатать нашу статью об А. Д. Сахарове, которую мы подготовили к 100-летнему юбилею этого выдающегося человека. Но все-таки те рассуждения показались мне слишком уж пессимистичными. И вот я начала горячо убеждать этого чудесного человека, что есть ведь, конечно, вечные ценности и очень многое из того, что делают люди, остается на века... Видимо, слова о бренности всего мирского, на самом деле, и были рассчитаны на ответную реакцию — возможно, чтобы я сама для себя сформулировала, для чего же все, что делает на Земле человек. Я говорила тогда: вот вы столько сделали такого, что останется навсегда — вы стояли у истоков «Мемориала».

Кто бы мог подумать тогда, что через очень недолгое время запретят «Мемориал»? Да кто вообще мог тогда предположить, что будет вот это вот все?..

Тем не менее я и сегодня верю: есть нечто вечное, прочное, неподвластное времени и смерти...

И что же это? Я думаю, это, например, некие истины и аксиомы, которые сохраняются от эпохи к эпохе, от поколения к поколению — сохраняются, потому что без них невозможно существовать, они — как добро и зло — вечны и составляют основу человеческого бытия. Часто эти истины или аксиомы аккумулируют всего лишь здравый смысл — и оказывается, он переживает века: новые пришедшие на Землю люди вновь и вновь обращаются к начертанным когда-то словам....

Одно из таких выражений относится к области римского права. Оно вспоминается мне всегда, когда я слышу о каком-либо не очень понятном политическом событии (которых, признаем, происходит все больше вокруг нас).

Выражение это очень короткое и очень простое. Cui bono? — «Кому выгодно?»

В частности, это выражение приходит мне на ум всегда, когда я слышу о терактах. Я прекрасно понимаю при этом, что есть фанатики и шахиды, слепо верящие в долгую и счастливую загробную жизнь, понимаю, что есть и просто обкуренные люди. Несмотря на это понимание, вопрос Cui bono? наводит меня на размышления...

Прошло 20 лет со страшной Бесланской трагедии. Беслан я не очень хорошо помню — он тогда прошел как-то почти мимо меня. Но вот про взрывы в Москве и Волгодонске я уже слышала что-то яснее. И пазл почему-то складывался не совсем так, как преподносило нам ТВ.

Константин Натанович Боровой, как известно, может часами рассуждать о «рязанском сахаре» и т. п. Когда-то эти рассуждения произвели на меня настолько большое впечатление, что решение поехать в Москву и остаться там (что называется, «попытать счастья») как-то закономерно пришло само собой. И если считать счастьем знакомство с Константином Натановичем, то да, все сбылось...

Но вот теракты не заканчиваются. И этот вопрос Cui bono? снова и снова не дает покоя...

После того, как погиб Павел Кушнир, я думала: надо что-то сделать, выступить с обращением, привлечь внимание мировой общественности к тому, что происходит в российских тюрьмах. Сергей Мохнаткин, Алексей Навальный, Павел Кушнир... Этот список становится все длиннее. Человека закрывают с неким приговором. Например, четыре года строгого режима. Но разве это то же самое, что перелом позвоночника или смерть в результате ушибов и побоев? Получается, что реальное наказание у нас далеко не всегда соответствует приговору.

Можно, конечно, сказать: «Ну а что, там курорт, что ли?» Конечно, не курорт. Но и как бы случайные факты, когда человек погиб или потерял здоровье, мне кажется, все-таки не должны быть обыденным явлением.

Я знаю, что так, к сожалению, не только в России. Кто смотрел отличный фильм «Все или ничего» (2005) с Адамом Сэндлером, тот меня поймет. Но от этого, поверьте, не легче... Я просто хочу, чтоб в России такого не было.

Я уже думала, к кому из правозащитников обратиться за поддержкой — ведь что я могу сделать одна? Но думать мне пришлось недолго: не прошло и недели, как мир узнал о взятии заложников в колонии в Волгоградской области.

Вот попробуй теперь скажи, что в российских тюрьмах условия слишком жесткие и их надо смягчать... И что необходим международный контроль за ситуацией в российских тюрьмах...

Ну нет, уж лучше, наверное, как всегда, просто промолчать?..