Бывают тексты, читать которые легко и приятно. Обычно к этому разряду относятся и дневники, особенно если они написаны юной барышней из обеспеченной, дружной и любящей семьи, а следовательно — полны любовных треволнений, картин природы, домашних праздников и новых знакомств. Об этом в предисловии к книге пишет историк Кирилл Александров: «Глазами девочки-подростка мы видим частную жизнь русских интеллигентов второй половины 1910-х годов. Семья Машинской была теплой и веселой, какой накануне революции и Гражданской войны были многие семьи русского среднего класса … Машинская, особенно не вдаваясь в политические подробности, в первую очередь образно описывает поведение своих друзей и современников в разных жизненных обстоятельствах, насыщая свое повествование яркими характеристиками. Мир людей, окружавших Машинскую и ее семью, был разным, но очевидно богатым, живым и глубоким». Мы видим семейные вечера, балы-маскарады, совместные поездки за город, катания на коньках, лыжные и конные прогулки и, конечно, первые влюбленности, переживания, очарования и разочарования, неизбежные в доме, где так много молодежи.

Характерны названия глав: «Лето в Боровом», «Наша дружба с Люлей», «Пьеро — Арлекин, и к чему жить» — все вполне в духе девичьих дневников-исповедей. Но на дворе 1917 год, и эти идиллические заголовки чередуются с другими: «Беспорядок и пыль на улицах», «Обыск», «В ожидании Варфоломеевской ночи», «Бегство в деревню Черемушку». Но и в этих главах читаем: «И вот мы едем, минуя город. На полях еще белеет снег, но какой прозрачный и чистый уже весенний воздух! Все тревоги позади. Здесь, в природе, тишина и правда». И дело не только в том, что в молодом сердце «прозрачный весенний воздух» способен затмить даже ожидание «прихода бандитов, увешанных гранатами и пулеметными лентами», хотя и это, безусловно, так. Но главное в другом: юная Таня Машинская еще ничего не знает о том, что будет потом. Зато об этом знаем мы, потомки, и именно об этом говорится в комментариях.

Читаем: «Сергей Николаевич Машинский (Сережа — старший брат). Заключенный концлагеря. Обвинен в колчаковской службе. Приговорен 28.08.1920 Красноярской ГубЧК к высшей мере наказания»; «Анна Ивановна Юзефович. Обвинена в участии белоэсеровской подпольной организации против советской власти. Приговор — высшая мера наказания. Расстреляна»; «Борис Алексеевич Скороходов. Осужден Омской ГубЧК 4.06.1921 по обвинению в службе в Белой армии. Расстрелян»; «Николай Васильевич Рыжков. За службу личным адъютантом А. В. Колчака приговорен Омской ГубЧК 5.10.1921 к высшей мере наказания. Расстрелян»… И это только примечания к первым главам… Разница между событиями, описанными в дневнике, и фактами, изложенными в комментариях, — всего несколько лет. И вместе с тем — целая эпоха.

Знала бы ты, Таня Машинская, что случится через два-три года с твоими друзьями и близкими, с теми самыми, с которыми вы играли в теннис и жмурки, пили чай и слушали музыку, тайком перебрасывались нежными взглядами и игривыми записочками… Впрочем, слава Богу, что не знала. 

Книгу можно приобрести в книжных магазинах Праги и в редакции журнала «Русское слово».