Брошюра имеет довольно длинное название: «Рисование карандашами и кистью — необходимое для улучшения элементарного преподавания и домашних занятий и развлечений детей». Написано пособие очень современным и энергичным языком, но вот в качестве эпиграфа выбраны слова: «Мы хотим озолотить себе серые дни».

Бывает, солнце светит вовсю, небо голубое, но на душе появляются предгрозовые тучи… Дети чувствуют атмосферу жизни по-другому, и у них есть возможность позолотить свои тучи с помощью радостного (а иногда освобождающего) творчества, взять в руки карандаш или кисточку и начать изображать мечты и фантазии, а рядом — увиденное, приятное и страшное, не боясь сделать ошибку в перспективе или допустить иную погрешность. В брошюре сказано: если вы занимаетесь с маленькими детьми, не навредите, не убейте радость созидания, не заставляйте детей быстрее повзрослеть. Дети творят спонтанно и, какими бы маленькими они ни были, не только изображают свою душу и мир вокруг себя, но могут чувствовать моду, стиль, традиции, в плохом и хорошем смысле.

Недавно мне посчастливилось спасти семейный архив, в котором сохранилось довольно большое число рисунков детей, мальчика и девочки, чье детство пришлось на начало 1930-х гг. (девочка) и на 1940-е, военные годы (мальчик). Работы девочки-подростка говорят об определенном таланте и чрезвычайной старательности, а мальчик имеет средние способности (хотя тут можно и ошибиться), однако он существенно свободнее в самовыражении и не ограничен темами. Что поразило меня больше всего в этой коллекции — это изображение войны ребенком-очевидцем.

Когда много лет назад я сама посещала различные секции «изо», как они тогда назывались, девочки никогда не обращались к военным темам. Никогда. Это было в годы, когда дети северо-запада России конца 1950-х годов рождения не имели несчастья познакомиться с военными действиями на собственном опыте.

Мальчишки делились на тех, кто черпал информацию из военных фильмов (таких было больше), и тех, кто находил вдохновение в старинных книгах, летописях, сказочном мире. Одного такого приверженца старины очень хвалил наш преподаватель Соломон Давыдович Левин, чей педагогический стиль, как я поняла позднее, соответствовал брошюре, упомянутой в начале статьи: не навредить, не лишить радости творчества, не ограничивать свободу, не давить авторитетом. Мой одногруппник старательно вырисовывал ряды касок и кольчуг, выписывал под позолоту каждую чешуинку военного панциря, а мне, ученице 5-го класса, это казалось скучным и однообразным.

Однако вернемся к коллекции детских рисунков, обнаруженных мною … на помойке, вернее, в контейнере для макулатуры, хотя, я уверена, рисунки представляют собой ценность и как историческое свидетельство. Вот изображение войны, которую юный художник видел собственными глазами. Он, житель города Кладно, оставил нам два рисунка. На одном человек без лица, но с ружьем и красной повязкой на рукаве, на втором полыхает пламя, а люди и техника кажутся черными жучками, которых вот-вот поглотит пожар.

Много лет назад по всей Праге висели плакаты, приглашающие посетить выставку детских рисунков, созданных в Терезинском гетто. Составители каталога и автор плаката выбрали в качестве основы изображение летней природы: огромная бабочка садится на большущий цветок. Конечно, при желании без труда можно было подобрать и другую картинку: люди на нарах, скудная еда… Однако именно отображение мирной жизни с указанием на место создания рисунка заставляло остановиться, рассмотреть плакат, дочитать текст с замиранием сердца. В коллекции Еврейского музея в Праге хранится более четырех тысяч детских рисунков, созданных в этом концлагере.

Разумеется, не каждая идиллическая картинка говорит о том, что в жизни ребенка все в порядке. Специалисты, однако, считают, что способность реалистически (в меру возможностей юного автора) изобразить происходящее или воспоминания о том, что было и что хочет помнить сам ребенок, свидетельствует о здоровой психике. Поэтому и сегодня так важно дать возможность детям, особенно познавшим войну, имеющим травматический опыт, высказать свои эмоции с помощью карандашей и красок.

С одной стороны, дети берутся без всякого страха и тени сомнения за изображение любой ситуации, с другой стороны, они склонны очень быстро перенимать шаблоны от товарищей или взрослых, и эта шаблонность, убивающая творчество, к сожалению, может распространяться в группе очень быстро.

Я занималась английским языком с детьми детсадовского возраста (пяти и пяти с половиной лет), при этом мы использовали разные техники подготовки к письму и синтезирования информации, включая рисунок. Меня удивило, что почти все дети в моей группе изображали солнце исключительно в углу листа с лучами разной длины, что весьма напоминало древнеегипетские рельефы. Оказалось, что в детском саду им был предложен в качестве эталона рисунок преподавателя именно с таким солнцем. Данный случай можно назвать классическим примером того, как не надо учить рисовать. К сожалению, в детских садах метод «делай, как я» очень распространен и на занятиях, когда необходимо творчество. Вместо того чтобы дать ребенку подумать, ему предлагаются уже готовые или почти готовые решения, которые дают результат, имеющий определенный интерес лишь для взрослого зрителя (родителей), самому исполнителю (уже не творцу) такая работа почти не прибавляет положительного опыта.

В детском творчестве можно найти отражение стиля, господствующего во «взрослом» искусстве. Особенно это видно, если дети изображают одежду или технику в деталях. При этом на старых работах можно увидеть места, куда раньше дети ходили часто (небольшие лавки, рынки, ремонтные мастерские), сегодня же такие темы очень редки, а количество деталей (важный показатель развития ребенка) на современных рисунках значительно меньше, чем в работах детей той же возрастной категории, но родившихся на столетие раньше. В те времена дети сравнительно обеспеченных родителей часто бывали подолгу в гостях у бабушек, тетушек и прочих родственников, поэтому они любили изображать детали обстановки, которую имели возможность дотошно изучить.

Детский рисунок может казаться интересным взрослому и ребенку с разных точек зрения, причем ребенку обычно трудно выразить словами, почему ему нравится или не нравится та или иная работа. Взрослея, он начинает понимать разницу между задуманным и результатом, и, если наблюдается большая разница, то даже картинка, имеющая определенную эстетическую ценность, может быть отвергнута юным автором, иногда весьма агрессивно: темпераментные дети рвут свои работы, топчут поделки и т. д. Управлять этим процессом непросто.

Недавно я зашла в свой любимый пражский букинистический магазин, один из немногих уцелевших после ковидного перерыва, и спросила, нет ли у них детских рисунков. Мне было сказано, что детским творчеством они не занимаются. Кстати, перестали покупаться и продаваться семейные архивы, а цена столь популярных до недавнего времени среди коллекционеров старых открыток упала чуть ли не до половины.

Думаю, что снижение интереса к прошлому определенным образом связано и с меньшим интересом к настоящему, к его каждодневным проявлениям. Но почему бы не озолотить себе серые дни сейчас и в будущем, перебирая картинки, которые, возможно, запечатлели уходящий момент так, как уже нельзя будет сделать никогда и ни при каких обстоятельствах. Эти рисунки уникальны, полны эмоций. Они могут быть ценнее фотографий. Поэтому мне хочется призвать моих читателей не спешить выбрасывать то, что, надеюсь, когда-нибудь перестанет считаться макулатурой.

Еще одним доказательством разрушающей абсурдности нашей жизни стал запрет на детскую песню «Солнечный круг, небо вокруг», звучавшую в 1960-е и последующие годы по радио, на всех концертах для детей и взрослых, в пионерлагерях. Песня, переведенная на многие языки, как писали раньше, имела непростую судьбу. Началась история в конце 1920-х годов, и именно с детского рисунка. В 1961 году короткое детское стихотворение заинтересовало профессионалов, и вскоре песня исполнялась на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Хельсинки. Призыв к миру и прославление основы основ человеческой жизни, казалось бы, никогда никого не могут оскорбить, тем более в стране, где песня возникла и распевалась десятилетиями. Но в наши дни ее слова в России звучат как призыв к протесту, и за детскую песенку и картинку с солнышком можно угодить весьма в неприятные места и заплатить штраф. Так что и детские стихи, и детские картинки могут показаться кому-то смертельной угрозой. Да, опасная это, видимо, вещь…

А вот перевод стихотворения в прозе, написанного на чешском языке тридцать лет назад. Стихи тоже хотели выбросить. А мне кажется, это произведение звучит вполне в духе японской поэзии, о которой, конечно, восьмилетний автор в то время не имел ни малейшего понятия.

Школьник и школьница ходят в школу. Это точно.

Они уже были в первом, втором, третьем, четвертом, пятом, шестом, седьмом, восьмом и девятом классе.

Может, и в сотом.

Кто знает, может и да, может, и нет.

Кто знает.

Кто знает?

Иллюстрации:

1. Анютины глазки. Автор: З. Шрамкова, 1934/35 уч. г. Эта девочка окончила высшее учебное заведение, занималась детской литературой, стала заведующей библиотекой в г. Кладно.

2. План дома, тот же автор.

3. Солдат. Автор З. Седелмайер, 1940-е годы

4. Война. Тот же автор.

5. Упражнение в школе. Рисунок без отрыва пера, 1920-е годы, Чехия

6. Рисунок пером. До 1917 года.

7. Лавка. до 1917 года

8. Спальня

9. Зубная паста. Автору 8 лет. 1990-е годы

10. Клоун. Автору 6 лет.

11. Прогулка. Автору 11 лет.

12. Красная Шапочка и Волк на похоронах автора сказки. Автору 7 лет.