События последних двух с половиной лет, связанные с агрессией России против Украины, удивительным образом перекликаются с историей Чехословакии 85-летней давности. На оккупированных Россией землях запрещается преподавание на украинском языке, учебники изъяты и заменены ввезенными из РФ, происходит полная русификация образования — все это порой до деталей совпадает с тем, что происходило в Чехословакии в первую осень нацистской оккупации. 17 ноября 1939 года стало черным днем в истории страны: были закрыты университеты и начались гонения на студентов. Этот шаг, предпринятый властями Протектората по указке из столицы рейха, полностью вписывался в план постепенной германизации захваченных территорий, где университетам как центрам национальной культуры и самосознания не было места.

Сопротивление и аресты: первая волна

Провозглашение Протектората Богемии и Моравии и ликвидация республики в марте 1939 года стали после Мюнхена еще одним тяжелейшим ударом для народа Чехословакии. С оккупацией не смирились многие, а наиболее активная часть населения решилась на сопротивление агрессору. Практически сразу начались публичные выражения недовольства: люди срывали нацистские флаги и плакаты и закрашивали надписи на немецком языке, происходили забастовки работников промышленных предприятий и общественного транспорта. К активной борьбе с оккупантами присоединились многие патриоты.

Параллельно рос поток эмигрантов в Великобританию, Польшу, Францию. Именно туда уезжала элита чехословацкой армии и военной разведки. Французское правительство «не признало оккупации Германией чешских земель», поэтому со второй половины апреля 1939 года в Иностранный легион могли записаться чехословацкие офицеры, а позже и добровольцы из числа тех, кто находился в запасе. 2 августа 1939 года было создано Чехословацкое военное управление, задачей которого было согласование с союзникам роли чехословацкой армии и ее участия в войне вместе с ними. Еще до объявления о восстановлении чехословацкой армии в Адже на юге Франции был создан центр подготовки чехословацких добровольцев.

Сопротивление нарастало и в самом Протекторате. Рискуя свободой, собственной жизнью и жизнью своих близких, его ряды пополняли все новые и новые граждане Чехословакии.

Осознавая потенциальную угрозу, буквально через несколько дней после установления Протектората гестапо начало чистки на оккупированной территории. Мартовская акция Gitter (Akce Mříže) была направлена в основном против эмигрантов из рейха, однако были задержаны не только покинувшие его лица левых антифашистских взглядов, но и многие чешские патриоты (например, журналист Фердинанд Перутка) и евреи. Хотя большинство из первоначально арестованных 4639 человек были позже отпущены на свободу, 1228 задержанных остались под стражей. Вслед за вторжением в Польшу немецких войск 1 сентября 1939 года началась следующая превентивная операция гестапо — «акция Альбрехта I» (Akce Albrecht I., нем. Aktion Albrecht der Erste). В ее ходе всего за месяц было арестовано и заключено в тюрьму 1247 видных представителей чешской нации: общественных деятелей, ученых, священнослужителей, лиц творческих профессий…

Ответная реакция не заставила себя ждать — группы сопротивления возникали по всей территории Протектората вопреки утверждениям нацистской пропаганды о том, что чехи массово приветствуют новую власть. Кроме распространения листовок с антифашистскими лозунгами и нелегальных печатных изданий бойцы сопротивления прятали или уничтожали архивные материалы полиции, которые могли представлять интерес для оккупационных властей, обеспечивали связь с президентом Э. Бенешем и другими представителями правительства в изгнании и передавали им добытые сведения об оккупационной армии, помогали людям, решившим эмигрировать, поддерживали семьи арестованных, устраивали саботаж и диверсии на производстве, организовывали сбор боеприпасов и оружия, планировали акции против оккупантов.

Со временем небольшие группы сопротивления влились в более крупные организации, которых ко второй половине 1939 года окончательно оформилось четыре — одна коммунистической направленности и три социал-демократической ориентации: Политический штаб из числа близких соратников президента Бенеша и интеллектуалов, принадлежавших к т. н. Замковой группе времен Первой республики, «Защита нации» (Obrana národa), созданная и возглавляемая представителями армии Первой Республики, и Национально-революционный комитет «Остаемся верными» (Věrni zůstaneme). Именно они впоследствии стояли за наиболее эффективными антифашистскими акциями на протяжении всех лет войны.

Когда запрещают праздник

Декретом правительства Протектората от 18 сентября 1939 года был отменен государственный праздник — день создания Чехословацкой республики, отмечаемый 28 октября. Листовки, распространяемые социал-демократическим сопротивлением, призывали отметить знаменательный день и выразить недовольство оккупацией страны любыми ненасильственными методами, коммунистические звали к активному сопротивлению, демонстрациям, забастовкам…

Несмотря на запреты, 28 октября 1939 года в Остраве на демонстрацию собралось около трех тысяч человек, несколько сот рабочих объявили забастовку на заводах Škoda в Млада Болеславе. В центре Праги появились десятки тысяч празднично одетых людей с прикрепленными к лацканам розетками в цветах красно-сине-белого триколора. Откликаясь на призывы в листовках, многие надели черные галстуки или ленты, а также кепки, называемые в народе masaryčka. Члены единственного разрешенного в Протекторате политического движения «Национальное партнерство» (Národní souručenství — NS под председательством президента Эмиля Гахи) договорились, что, перевернув значки организации вверх ногами, они тем самым молчаливо выкрикивают «Смерть немцам!». Демонстранты пели гимны, национальный и движения Sokol, народные песни и скандировали лозунги: «Немцы вон!», «Долой Гитлера!», «Да здравствует Бенеш, да здравствуют наши иностранные легионы!» и даже «Да здравствует Советская Россия!».

О значении пражской демонстрации для чешской национальной самоидентичности очень точно написал Войтех Прейссиг — художник, график и иллюстратор, участник движения Сопротивления, погибший в 1944 году в концлагере Дахау: «Мы не молчаливые рабы. Даже если вор отобрал у нас свободу слова, мы не молчим. Он отнял у нас право решать самим. Но мы показали, что нас не удалось запугать до такой степени, чтобы мы замолчали от страха. Знаменательное 28 октября 1939 года, второй революционный октябрь и двадцать первый день рождения нашей республики, который отмечали все верные ей чехословаки, стало плебисцитом нации. В тот день на улицах не было ни одного чеха, который не продемонстрировал бы своего патриотизма».

Из отчета Пражского полицейского управления известно, что нацистские власти дали задание немецким студентам намеренно провоцировать столкновения с демонстрантами. Сделать это было нетрудно. Устоявшиеся отношениями между чешским и всегда проживавшим на территории страны немецким населением с приходом гитлеровцев стали значительно более напряженными. В тот день это вылилось в открытые стычки: немцы срывали с чехов национальные символы, а чехи ворвались в отель Palác и избили проживавших там с семьями сотрудников пражского гестапо. В нескольких местах столкновения закончились стрельбой со стороны спецслужб.

Самым серьезным стал инцидент на улице Žitná, во время которого был смертельно ранен молодой ученик пекаря Вацлав Седлачек, еще тринадцать человек получили серьезные ранения, несколько сотен — легкие. Некоторые из них предпочли не обращаться за медицинской помощью, чтобы избежать официального расследования и возможного наказания. В числе тяжелораненых оказался студент медицинского факультета Карлова университета Ян Оплетал. Он получил огнестрельное ранение брюшной полости, был срочно прооперирован, но скончался 11 ноября 1939 года в Главной университетской больнице, став одной из первых жертв оккупантов. Его гибель послужила триггером к цепочке событий, закончившихся трагически для многих молодых чехов.

Прощание с Яном Оплеталом

Прощание с товарищем члены студенческого самоуправления Главкового общежития (Hlávkova kolej) планировали провести 15 ноября. Объявления с датой и временем появились почти во всех университетских общежитиях Праги. Власти узнали о мероприятии лишь 14 ноября, когда подготовка уже шла полным ходом. Чтобы не провоцировать и без того взбудораженное студенчество запретом публичных похорон, было принято решение им не препятствовать. Однако атмосфера в Протекторате после 28 октября была очень напряженной, и власти Германии грозили жестко пресечь любой намек на повторение октябрьских демонстраций. Министерство образования и культуры также отреагировало строгим предупреждением. Деканам факультетов было предписано проинструктировать студентов и предупредить их о необходимости соблюдения дисциплины и порядка во время похорон. А президенту студенческого самоуправления Главкового общежития Максимилиану Мартишнигу пришлось дать личные гарантии, что это будет мирное мероприятие. Он выступил с обращением к участникам, призвав их сохранять спокойствие во время прощания и воздержаться от протестных действий.

Панихида по погибшему студенту-медику прошла утром 15 ноября 1939 года в половине девятого в часовне Института клинических патологий на Альбертове. На церемонии присутствовали только самые близкие родственники и друзья. На отпевании в храме Благовещения на Слупи людей было больше, а когда гроб погрузили на катафалк, двинувшийся в сторону вокзала, за ним шли уже тысячи. Понимая, что за процессией наблюдают агенты гестапо, семья и близкие друзья срочно покинули Прагу и уехали в Лготу, где прошли традиционные сельские похороны с процессией от дома Оплеталов до кладбища в Накле около Оломоуца. Большинство присутствовавших на них студентов, друзей Яна, по возвращении в столицу были арестованы.

Тем временем в Праге после траурной церемонии студенты не разошлись, стихийное шествие потянулось к центру города. В колоннах звучали патриотические песни, идущие выкрикивали антифашистские лозунги, с попадавшихся на пути афишных тумб и трамваев срывали надписи на немецком языке. Полиция попыталась остановить студенческий марш, но единственное, что удалось сделать, — разделить толпу на несколько групп. Самые серьезные столкновения произошли на площади Karlovo náměstí, на Národní, возле бывшего здания парламента и перед юридическим факультетом на Чеховом мосту. Здесь путь студенческой манифестации преградили силы гестапо при участии СС. Пытаясь арестовать как можно больше демонстрантов, они ворвались в здание факультета, чем нарушили существовавшее веками правило «неприкосновенности академических земель». Что, впрочем, их не волновало.

Собственно, на этом студенческая акция завершилась, продолжения ее в Праге не было.

Девять студентов задержала чешская полиция непосредственно во время похорон Яна Оплетала, но после проверки документов и воспитательной беседы их отпустили. Иначе обстояли дела у двадцати человек, захваченных во время инцидента перед юридическим факультетом. Их сразу же отвезли для допроса в штаб-квартиру гестапо Petschkův palác, а оттуда — тюрьму Pankrac.

Фюрер в бешенстве

Уже ранним утром 16 ноября рейхспротектор барон Константин Карл Герман фон Нейрат в сопровождении адъютанта Х. Фелькерсома, статс-секретаря К. Х. Франка и представителя немецкой армии при канцелярии протектора генерала Э. Фридериха вылетел в Берлин для получения новых инструкций в свете последних событий. Во время совещания в рейхсканцелярии взбешенный беспорядками в Праге и других чешских городах Гитлер сообщил о своем решении закрыть чешские университеты на три года, наказать организаторов демонстраций и приказал пресекать любые признаки волнений в зародыше, используя даже самые жестокие методы.

На ту встречу с фюрером был срочно вызван посол Протектората в Берлине, чешский дипломат профашистской ориентации Франтишек Хвальковский. Немецкие чиновники и сановники сидели в удобных креслах, а Хвальковский был вынужден стоять в смиренной позе, как перед судом, и выслушивать поток ругани со стороны Гитлера: «15 марта я совершил большую ошибку, я думал, что спасу чехов от войны и накормлю их, чтобы они образумились. Надо было поступить, как с поляками, но не беда, это еще можно сделать. Пулеметы будут стрелять по каждой группе, и если будут еще демонстрации, я сравняю Прагу с землей, как я сделал с Варшавой. Я разгоню чехов и переселю туда немцев», — неистовствовал фюрер.

После разноса именно Хвальковский был удостоен сомнительной «чести» донести гневную отповедь, угрозы и решения Гитлера до пражских властей и правительства Протектората.

Рейхспротектор Нейрат покинул канцелярию после обеда и остаток дня провел на своей вилле на окраине Берлина. Госсекретарь Франк остался в здании, где состоялся второй акт совещания, на котором, по всей видимости, присутствовал Гиммлер и обсуждались детали плана возмездия. Помимо закрытия университетов предполагалось арестовать и интернировать большое количество студентов, а также в целях устрашения расстрелять некоторых из тех, кого немецкая пропаганда назначила «зачинщиками беспорядков».

После завершения встречи в рейхсканцелярии Франк немедленно вылетел в Прагу, где вечером того же дня в штаб-квартире гестапо собрал совещание с ответственными лицами. План, распределение ролей и конкретные шаги были разработаны быстро и тайно, гражданские власти Протектората, местная полиция и службы безопасности в известность поставлены не были, что впоследствии вызвало ряд конфликтов между рейхспротектором, государственным секретарем и другими структурами. В любом случае публичными они не стали и сдерживающего влияния на ноябрьские события не оказали.

Sonderaktion Prag vom. 17 November

Под таким названием известна акция оккупационных властей, организованная и проведенная в ночь с 16 на 17 ноября 1939 года. Первыми около 11 часов вечера гестапо арестовало шесть человек, присутствовавших на заседании комитета Национального союза чешских студентов. В ходе допросов агенты гестапо смогли получить конкретные сведения о порядках в студенческих общежитиях, планировке внутренних помещений и т. д. Эта информация была использована немецкими группами захвата, когда те ворвались в здания ночью и на рассвете следующего дня, 17 ноября.

Как было решено на совещании в Берлине, а затем и в Праге, во все общежития были направлены подразделения немецкой полиции и служб безопасности. Вскоре после трех часов утра было занято общежитие Hlávkova kolej — то, где проживал Ян Оплетал. Помимо него немецкие солдаты, полиция и гестапо также ворвались в общежития Масарика, Градчанска или Швехлова, Старую и Новую колонии на Летне, небольшие здания общежитий Бенешова и семинарии архиепископа. Нападавшие были вооружены винтовками и пулеметами и без предупреждения стреляли по окнам. Студентов арестовывали в их комнатах, вытаскивали из кроватей прямо в пижамах. В молодых людей, пытавшихся сбежать через окна нижних этажей, стреляли, оказавших сопротивление жестоко избивали. Не удалось избежать ареста даже некоторым из тех студентов, что жили с родителями или в частных домах.

Задержанных — их было более двух тысяч — автобусами и на грузовиках отвозили в кавалерийские казармы Рузине, находившиеся в ведении немецких оккупантов. «Конюшни приняли нас в свои недра, грязные и опустошенные, как и многих других до и после нас. У одного из парней рука безвольно висела, плечевая кость была сломана. Вот его отправили домой. У Тонды было в крови лицо, его ранили в ухо, но он остался с нами», — описал позже события в Рузинских казармах Ярослав Коварж. Студентам не разрешалось садиться, в жуткой тесноте они практически не могли двигаться, их не выпускали в туалет, до позднего вечера им не давали ни еды, ни воды, держали под прицелом и при малейшем ропоте грозились расстрелять.

В течение дня в Рузине шла сортировка. Тех, кому не исполнилось еще двадцати лет, иностранцев (после жесткого протеста посла Югославии, потребовавшего освобождения соотечественников) и членов общества Vlajka либо другой фашистской или антиеврейской организации вечером отправили домой. Но и после отбора около тысячи человек оставались в казармах, и все время подвозили новых и новых задержанных. 18 ноября они были отправлены поездом в концлагерь Заксенхаузен-Ораниенбург под Берлином, а оттуда переведены в другие концентрационные лагеря, где их привлекли к строительным работам.

17 ноября по приказу командира подразделения SS-Totenkopf полковника Бернхарда Восса восемь чехов и один словак были расстреляны без суда и вынесения приговора. Казнь осуществляла группа фон Штаубена, командира 2-го батальона СС. Список казненных в то время не был опубликован, их имена (Йозеф Матоушек, Йозеф Адамец, Ян Черны, Франтишек Скорковски, Бедржих Коула, Ян Вейнерт, Вацлав Шаффранек, Ярослав Клима) стали известны благодаря слухам и нелегальным листовкам. Позднее выяснилось, что назначенные «организаторами студенческих беспорядков 15 ноября» таковыми не были. Напротив, некоторые из них являлись функционерами легальной, официально разрешенной властями Протектората студенческой организации, цель которой состояла в руководстве студенческими союзами в духе чешско-немецкого взаимопонимания. Да, некоторые участвовали в подготовке и лично присутствовали на похоронах Яна Оплетала, но подстрекательство к каким-либо протестам явно не входило в их планы. Старейший и опытнейший из них, историк и архивариус, доктор Йозеф Матоушек даже был заместителем председателя Чешской ассоциации сотрудничества с немцами и членом Национального партнерства. Большинство казненных находились под влиянием идей итальянского фашизма, но к немцам они относились с чешских националистических позиций и до оккупации даже не помышляли о сотрудничестве в рейхом. Да и после установления Протектората их работа в студенческих организациях и союзах должна была проходить скорее в стиле «пассивного сопротивления» президента Гахи и не подразумевала подготовку массовых протестов. Настоящие организаторы либо успели скрыться и впоследствии эмигрировать, либо оказались в концлагерях вместе с другими студентами. Очевидно, что гестапо не проводило предварительного расследования, не искало подлинных зачинщиков и казнило первых попавшихся. Впрочем, в этой спонтанной акции была своя логика — устрашение не только недовольных новыми порядками, но и лояльных оккупационной власти лишь внешне.

Официального списка студентов, отправленных в Заксенхаузен, не существовало. Измученные неизвестностью и поисками родители обычно узнавали о своих сыновьях, лишь получив из концлагеря письмо стандартного вида: заключенные студенты должны были своей рукой переписывать немецкий текст, не содержавший никакой информации, кроме «у меня все хорошо». По лагерным правилам в течение месяца можно было отправить и получить два письма или иную корреспонденцию. Письмо не более чем на четырех страницах по пятнадцати строчек на каждой должно было быть написано по-немецки ясно и разборчиво, чтобы пройти цензуру. Послания, не соответствовавшие этим стандартам, не отправлялись. Посылки любого содержания до 18 января 1940 года не принимались, но и позже заключенным разрешили максимум две посылки в месяц с зимними вещами, нижним бельем, носками и перчатками. К ним можно было добавить коробку шоколадных конфет и печенья весом до одного килограмма. Ящик должен был иметь четкую маркировку, надпись Interniertensendung и упакован так, чтобы его можно было легко открыть и проверить содержимое. Разрешалось посылать деньги, но только почтовым переводом без каких-либо сообщений на сопроводительной квитанции. Поощрялась отправка национал-социалистической прессы, а вот любые изображения и фотографии были под строжайшим запретом.

Та же участь, что учащихся пражского университета, постигла их ровесников в Брно и Пршибраме. На рубеже ноября и декабря в Брно был проведен дополнительный рейд, от которого пострадали в основном студенты из аристократических семей, интеллектуальной и творческой среды. Их на поездах отправили в сторону Праги, а там уже вагоны прицепили к составам, следовавшим в Заксенхаузен. В заключении оказалось более 1200 человек — около 8 % всех студентов страны.

«Вся смута от университетов»

Новости об аресте студентов, захвате университетских зданий и общежитий полицейские сообщили министру внутренних дел рано утром 17 ноября. О казнях еще ничего не было известно. Правительство собралось на срочное заседание в половине десятого, на нем посол Хвальковский повторил намерение Гитлера закрыть чешские университеты на три года и его угрозы расстреливать демонстрантов из пулеметов и стереть Прагу с лица земли. Разумеется, далеко не все приняли услышанное с пониманием и одобрением, звучали возмущенные голоса, требовавшие разбирательства ночных событий. Некоторые даже предлагали кабинету немедленно уйти в отставку, на что патриот и тайный член Сопротивления премьер-министр Алоис Элиаш заявил: «Оставайтесь и жертвуйте собой в глазах нации или уходите и позвольте сомнительным лицам прийти к власти и тем самым привести народ к массовым арестам, заключению в тюрьмы со всеми возможными последствиями, а также к дальнейшему кровопролитию!» Позднее идею отставки правительства отверг и президент Гаха. По его мнению, немцы истолковали бы это как одобрение деятельности Сопротивления, что, безусловно, имело бы фатальные последствия как для нации, так и для самих министров. Кроме того, у руля действительно могли оказаться «влайковцы» и другие фашисты, в полной лояльности которых рейху никто не сомневался. Таким образом, тяжелое решение — принять ультиматум Берлина — было принято.

О закрытии чешских университетов на три года население узнало вечером 17 ноября. В пять часов пополудни национальное радио передало репортаж о мерах, принятых нацистами. Прокламациями об указе, напечатанными на красной бумаге, в вечерние часы были заклеены все афишные тумбы, стены и столбы Праги. Власти Протектората заявляли: «Несмотря на неоднократные серьезные предупреждения и предостережения от контактов и сотрудничества с эмигрантскими кругами за границей, группой чешских интеллектуалов в последнее время были предприняты мелкие или более масштабные акции сопротивления, нарушающие мир и порядок в Протекторате Богемии и Моравии. При этом выяснилось, что виновниками этих акций сопротивления были, в частности, и чешские университеты. Поскольку они же могли быть причастны к насильственным действиям против отдельных немцев 28 октября и 15 ноября, было принято решение о закрытии чешских университетов на три года».

Днем позже с речью выступил президент страны Эмиль Гаха, призвав жителей сохранять спокойствие. О серьезности ситуации свидетельствовало и объявление в тот же день военного положения в ряде регионов, которое, однако, не распространялось на граждан Германии, а указы и распоряжения из Берлина имели перед ним приоритет.

События 17 ноября и введение военного положения затронули не только университеты, но и другие образовательные учреждения. Министерство образования и культуры распоряжением от 20 ноября предписало областным отделам образования, дирекциям школ, средних и профессиональных училищ, ректоратам Государственной консерватории, Высшего училища прикладного искусства в Праге и Музыкально-драматической консерватории в Брно обязать студентов всегда выбирать кратчайший путь домой и не ходить группами. Массовые прогулки и шествия были запрещены, а родители должны были уделять своим детям повышенное внимание и не отпускать их без надобности и без присмотра на улицу, особенно в вечернее время.

Чешские университеты оставались закрытыми не три года, а до конца войны. Студенты были лишены возможности учиться, профессора — преподавать. Университетские помещения и имущество были изъяты для нужд немецких университетов, армии, СС и других служб и учреждений.

Действия нацистов против чешской системы высшего образования вызвали сильнейший резонанс за рубежом. Студенты Братиславского университета вышли на массовую антифашистскую демонстрацию в память об одном из девяти расстрелянных, словаке еврейского происхождения Мареке Фраувирте, и подняли вопрос о предоставлении чешским студентам возможности завершить курс вместе с ними, но профашистский режима Лудака стал непреодолимым препятствием для этой дружественной инициативы. Успешнее удалось решить эту проблему в Великобритании. Уже в декабре 1939 года ряд университетов принял чешских студентов, которым удалось эмигрировать с оккупированной родины. Акции солидарности прошли в учебных заведениях Югославии, Италии, Франции, США и других стран Запада.

Кульминацией этой активности за рубежом стало 16 ноября 1941 года, когда по случаю второй годовщины закрытия чешских университетов на заседании Международного студенческого совета в Лондоне 17 ноября было объявлено Международным днем студента.

Литература

Brandes D. Češi pod německým protektorátem: Okupační politika, kolaborace a odboj 1939-1945. Praha, 2019

Buriánek F. Svědectví: Příběhy českých studentů z akce 17. listopad. Praha, 1984

Pasák T. 17. listopad 1939 a Univerzita Karlova. Praha, 1997