Во-вторых, к весне 1917 года население утомили тяготы и лишения военного времени. Для мобилизованных солдат, сосредоточенных в тыловых округах и гарнизонах, главная жизненная перспектива заключалась в близкой смерти или превращении в калеку во имя малопонятных целей. По причине слабости гражданского общества и социальной непросвещенности основной массы крестьянского населения народная усталость от войны наступила в России раньше, чем в других воюющих странах. Как следствие, в действующей армии начался рост дезертирства. Если на всех фронтах (за исключением Кавказского) с 1914 года и до Февральской революции были учтены примерно 195 тыс. дезертиров (не считая запасных частей), то всего за два с половиной пореволюционных месяца — с марта и до середины мая 1917 года — дезертировали почти 86 тыс. человек.

В-третьих, в марте 1917 года рухнул привычный политический обряд. При отречении Николай II лишил престолонаследия цесаревича Алексея Николаевича, несмотря на то, что многомиллионную армию связывала присяга не только императору, но и наследнику. Великий князь Михаил Александрович до созыва Учредительного собрания не согласился, но и не отказался царствовать, и своим странным решением закрыл вступление на престол другим членам династии. В массовом (и особенно в крестьянском) сознании исчез образ царя как объединяющей общество фигуры, символизирующей политическое единство. Февраль принес двоевластие в виде противостояния между слабым Временным правительством и амбициозным Петроградским Советом.

Кроме того, существовала еще одна причина крушения армии — целенаправленные усилия Германии по разложению войск противника при помощи агитации и других мероприятий, которые способствовали эскалации революции, разрушавшей российские государственные институты. В 1919 году генерал пехоты Эрих Людендорф, бывший два года начальником штаба Главнокомандующего на Востоке, признал: «Посылая Ленина в Россию, наше правительство принимало на себя особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправдано, Россию нужно было повалить». В 1943 году на одном из совещаний Адольф Гитлер, вспоминая исторический опыт, заявил: «Мы разбили и растерли Россию и в эту разбитую Россию доставили Ленина, которому тогда было там место». Гитлер отчасти приукрасил действительность: Россия не была разбита на поле боя, но плачевное состояние власти и деградация тыла после Февраля создали благоприятные условия для пораженческой деятельности ленинцев.

При этом весной 1917 года Кайзеррейх напрягал последние силы. В марте на французском фронте находились 142 германских дивизии, на Восточном — 120 (76 германских, 40 австрийских, четыре турецких и болгарских). К 1 сентября распределение сил выглядело так: 142 дивизии на Западе и 134 на Востоке. В то же время ресурсы Кайзеррейха истощались, в Германии свирепствовал голод. «В настоящее время в Германии большой продовольственный кризис и германцы надеются только на сепаратный мир с Россией», — докладывал 22 апреля 1917 года из Копенгагена Генерального штаба генерал-майор Сергей Потоцкий, служивший в должности Российского военного агента в нейтральной Дании. Но немцы еще надеялись переломить ситуацию. Сепаратный мир позволил бы им свернуть Восточный фронт и начать переброску войск на Запад, чтобы предпринять отчаянный натиск и на исходе войны вырвать победу у Антанты.

«Въезд Ленина в Россию прошел успешно»

Планы Берлина по ликвидации Восточного фронта временно совпадали с целями Владимира Ульянова (Ленина), желавшего социальной революции. Он был готов обещать крестьянам в солдатских шинелях «мир и землю», чтобы захватить власть путем мятежа, установить однопартийную диктатуру и начать грандиозный «социалистический» эксперимент не только в российском, но и в европейском масштабе, в том числе в пролетарской Германии. Головокружительная программа свержения русской буржуазии требовала энергии, денег и ресурсов. Поэтому в середине марта 1917 года министерство иностранных дел Германии запросило у министерства финансов пять миллионов марок для расходов на политические цели в России. Немцы, в свою очередь, рассчитывали использовать большевиков лишь как таран для разрушения Российского государства, а затем надеялись удержать их на Востоке и не пустить в Европу. Тем самым оба партнера хотели воспользоваться плодами кратковременного сотрудничества, а потом обмануть друг друга.

«Въезд Ленина в Россию прошел успешно. Он действует точно так, как нам бы хотелось», — сообщал своему руководству 21 апреля 1917 года офицер связи МИД при Имперском дворе Кайзеррейха. Примерно в том же ключе 2 мая докладывал в специальной телеграмме и генерал Потоцкий: «Установлено двоеточие настоящее время почти во всех городах Германии Австро-Венгрии не хватает хлеба мяса картофеля муки вообще съестных продуктов точка Повсюду продовольственный кризис и всеобщее неудовольствие народных масс точка Германское правительство желая вывести Германию из тяжелого положения во что бы то ни стало хочет заключить мир с Россией точка С этой целью высылает социал-демократов нейтральных стран Россию платя большие деньги точка 13/Б. 147».

Ленинцы развернули в войсках широкую пропагандистскую кампанию. Разложение армии и тыловых гарнизонов создавало благоприятные условия для захвата власти сначала в столичных центрах, а затем и по всей стране. Военная организация («военка») РСДРП(б) возникла в Петрограде в марте 1917 года, еще до возвращения Ленина из эмиграции. Затем ее статус вырос до военной организации при ЦК РСДРП(б). Руководили ею Владимир Невский и Николай Подвойский. В начале июня участники общего собрания «военки» заявили в своей резолюции: «Путь к скорейшему окончанию войны — только через революцию», то есть через свержение Временного правительства.

С середины апреля на фронт направлялись тысячи большевистских газет, брошюр, книг и другой печатной продукции. В апреле РСДРП(б) издавала 17 ежедневных газет тиражом в 320 тыс. экземпляров, еженедельный тираж составлял 1 млн. 415 тыс. экземпляров. А за первые два летних месяца число ежедневных газет возросло до 41 с тиражом в 320 тыс. экземпляров. В мае — июне ежедневно и бесплатно на фронт высылались три тысячи большевистских газет, тысяча книг и брошюр. Особенно популярной стала отправка агитационной литературы с маршевыми ротами. Так, например, за период с 1 мая по 11 июня в действующую армию ушли для бесплатной раздачи 61 525 экземпляров газеты «Солдатская Правда» — главного печатного органа большевистской пропаганды среди фронтовиков и военнослужащих запасных частей. За тот же период в гарнизоны военных округов только через солдат были доставлены более семи тысяч экземпляров «Солдатской Правды» и 3635 — газеты «Социал-демократ».

В результате большевистской агитации в мае — июне от выхода на боевые позиции отказались четыре полка 7-й армии Юго-Западного фронта, одиннадцать полков 10-й армии Западного фронта и другие части. Большевики умело использовали в своих целях солдатские комитеты, возникшие в армии после Февральской революции. Начальник австро-венгерской разведывательной службы генерал Макс Ронге отмечал: только до лета 1917 года австро-германские разведывательные органы установили контакты с солдатскими комитетами 107 из 214 русских дивизий. По свидетельству Ронге, австро-германское командование широко использовало в своих интересах призывы Ленина к братанию и миру. В мае при активном участии большевиков из солдатских комитетов разведотделы 3-й и 7-й австро-венгерских армий осуществили на Восточном фронте при помощи акций по «братанию» 285 разведывательных контактов.

Немецкая схема финансирования ленинцев, которую в июне — июле в основном вскрыли сотрудники отделения контрразведки Петроградского военного округа (ПВО) во главе с Георгиевским кавалером, Генерального штаба капитаном Борисом Никитиным, выглядела следующим образом.

В качестве германского резидента, в чье распоряжение поступали средства из Кайзеррейха, в Стокгольме и Копенгагене выступал знаменитый социал-демократ и политический комбинатор Александр Парвус. Он создал компанию по импорту и экспорту дефицитных медицинских товаров, а ее управляющим и исполнительным директором стал революционер Яков Ганецкий-Фюрстенберг (Куба), кооптированный Лениным в состав Заграничного бюро ЦК РСДРП(б). С зимы 1917 года Ганецкий жил в Стокгольме, а в мае переселился в фешенебельный пригород Neglinge bei Stockholm. Ближайшим сотрудником и связником Кубы был другой ленинский эмиссар и член Заграничного бюро ЦК Карл Радек. Роль главного «торгового контрагента» Ганецкого в Петрограде играла его двоюродная сестра Евгения Суменсон (Рундо), числившаяся владелицей торгового предприятия и аптекарского склада. На самом деле никакого склада Суменсон не имела. На ее петроградские банковские счета Ганецкий переводил из Стокгольма крупные суммы, а она передавала деньги присяжному поверенному Мечиславу Козловскому: он защищал юридические интересы большевиков и поддерживал связи с Лениным, а также с избранными лицами из его окружения, знавшими о поступлении средств от Ганецкого и Радека. В их числе, скорее всего, был Григорий Зиновьев.

Позднее сотрудники окружной контрразведки установили, что отдельные выплаты Козловскому достигали 100 тыс. рублей наличными. «Немцы повели наступление на слабом внутреннем фронте таким бешеным темпом, что хронометр истории не успел отсчитать своих положенных часов, — писал полковник Никитин в эмиграции. — Более того: немцы поддержали именно русский острог, в котором большевистская партия вербовала свои кадры, не стесняясь немецкими деньгами».

Бывший следователь по особо важным делам Петроградского окружного суда, известный криминалист Павел Александров, репрессированный и расстрелянный в 1940 году, после ареста на допросах в органах НКВД показал, что следствие по обвинению Ленина и его соратников в государственной измене и подготовке вооруженного восстания располагало многочисленными уликами и свидетельствами. Разным участникам «мирной демонстрации» по свержению Временного правительства большевики платили: за готовность стрелять — 120—140 рублей, за выход на улицу и проход с лозунгом — от 10 до 70 рублей и т. д.

«Вся власть Советам!»

В конце июня — начале июля 1917 года произошли два важных события. Во-первых, контрразведчики Никитина при помощи французских коллег получили пакет перехваченных телеграмм между Петроградом и Стокгольмом, позволявших заподозрить руководителей РСДРП(б) в государственной измене и использовании финансовых средств противника. Во-вторых, на Юго-Западном фронте захлебнулось наступление 11-й, 7-й и 8-й армий. Несмотря на мощную артиллерийскую поддержку и мужество ударных батальонов, их самоотверженный порыв не встретил отклика в деморализованной солдатской массе. Генерал от инфантерии Иван Эрдели, командовавший 11-й армией, докладывал: «В некоторых частях господствует определенное убеждение, что они свое дело сделали и вести непрерывно дальнейшее наступление не должны». Войска 7-й и 11-й армий не только не желали сражаться, но и были готовы бежать при малейшем нажиме врага.

Таким образом, над руководителями большевистской партии нависла угроза разоблачения — и в то же время ухудшавшаяся военная ситуация создавала благоприятные условия для мятежа в Петрограде. Позже Сталин, выступая с отчетным докладом на VI съезде партии, подтверждал: «У нас было решено переждать момент наступления на фронте, дать наступлению окончательно провалить себя в глазах масс». Теперь все обстоятельства побуждали действовать.

29 июня Ленин, ссылаясь на переутомление, уехал на отдых на Карельский перешеек, в финскую деревню Нейвола близ станции Мустамяки (ныне Горьковское). По общепринятой версии, в Петроград он вернулся лишь 4 июля, в разгар мятежа. В день отъезда после 13:00 Ленин (или кто-то из его ближайшего окружения) направил в Стокгольм Ганецкому (не для Парвуса ли?) телеграмму (№ 40660 57) следующего содержания (орфография оригинала):

«Воскресенье (1 июля. — К. А.) манифестация всей революции наши лозунги долой контр-революцию четвертую Думу Государственный Совет империалистов организующих контр-революцию вся власть советам да здравствует контроль рабочих масс над производствами вооружение всего народа ни сепаратный мир с Вильгельмом ни тайных договоров с французским и английским правительством немедленное опубликование советом действительно справедливых условий мира против политики наступлений (на фронте. — К. А.) хлеба мира свободы».

Демонстрация, собравшая несколько сотен тысяч человек, состоялась на Марсовом поле. Формально ее организатором выступал Первый Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, находившийся под политическим влиянием эсеров и меньшевиков. Но проходила демонстрация под большевистскими лозунгами, о которых шла речь в телеграмме Ганецкому. В тот же день Никитин приказал подчиненным усилить оперативную разработку по большевикам, подписал 28 ордеров на аресты активных деятелей РСДРП(б), а вечером доложил о принятых мерах генерал-майору Петру Половцову, командовавшему ПВО.

Напряжение возросло благодаря конфликту между правительством и вооруженными группами анархистов. 1 июля во время манифестации они совершили налет на тюрьму «Кресты» для освобождения своих сторонников и члена большевистской «военки» Флавиана Хаустова, редактировавшего «Окопную правду». На следующий день правительственные силы выселили штаб анархистов из захваченной ими усадьбы Петра Дурново на Полюстровской набережной.

В том же районе на Выборгской стороне дислоцировался 1-й пулеметный полк, насчитывавший более 11,5 тыс. чинов. Его состав находился под сильным влиянием агитаторов из большевистской «военки». Главную роль среди них играл прапорщик Адам Семашко: весной он уклонился от отправки на фронт и, благодаря своим ораторским способностям, превратился в негласного «командующего» полком. 2 июля Семашко участвовал в полковом собрании, и пулеметчики решили: «Если меньшевики и эсеры помешают выступлению, то перешагнуть через их трупы».

Еще одной ударной силой стали кронштадтские матросы. Среди моряков особым влиянием пользовались большевики мичман Федор Раскольников и бывший гимназист Семен Рошаль.

Обострению ситуации в Петрограде способствовал правительственный кризис. 2 июля Временное правительство князя Георгия Львова покинули три министра-кадета в знак протеста против декларации по украинскому вопросу. Поэтому лозунг о передаче всей власти Советам (вкупе с требованием «дожать» оставшихся «министров-капиталистов») в последующие дни приобрел популярность среди сторонников большевиков и анархистов.

«Мирная, но вооруженная демонстрация»

Утром 3 июля в 1-м пулеметном полку начался митинг. Семашко предложил избрать временный ревком, состоявший из солдат-большевиков (Головин, Романов, Маслов и др.), и возглавил его. Затем члены ревкома начали отправлять автомобили с пулеметами в центр города, а также послали делегатов в Кронштадт, чтобы призвать матросов двинуться на Петроград с целью свержения правительства. Раскольников, Рошаль и некоторые социалисты выразили согласие. Кроме того, Семашко уговаривал поддержать выступление солдат запасного батальона Гвардии Московского полка. В Петергофе к мятежу примкнул 3-й пехотный запасной полк, состоявший из полуграмотных вчерашних крестьян, живо реагировавших на обещание «земли и мира». Организовывали запасных большевики: подпоручик Дашкевич, прапорщики Баландин, Дзенис, солдаты Булин, Толкачев, Фирсов и др. Под их влиянием петергофцы приняли резолюцию о свержении правительства князя Львова «силой оружия». На полковом собрании выступал член «военки» подпоручик Тарасов-Родионов, контактировавший со Сталиным, который ему сообщил, что «военка» присоединилась к «стихийному движению».

Поддержал мятеж и запасной батальон Гвардии Гренадерского полка. В этой части постоянно выступали с речами Лев Каменев, Григорий Зиновьев, прапорщик Николай Крыленко и другие ленинцы. Гренадеров побуждал к мятежу член «военки» вольноопределяющийся Константин Мехоношин. В 176-м запасном пехотном полку агитационную работу вел Моисей Урицкий. Он призвал полк явиться к Таврическому дворцу с лозунгом «Вся власть Советам!» Большевикам удалось склонить к восстанию солдат запасного батальона Гвардии Павловского полка, 180-го пехотного запасного полка, 6-го саперного батальона и некоторых других частей ПВО.

Центром борьбы должен был стать Таврический дворец, где заседало Временное правительство и Петросовет. На заседании Петросовета Зиновьев призвал Совет взять «полноту власти в свои руки», но меньшевики и эсеры решительно возражали, потребовав остановить антиправительственное выступление 1-го пулеметного полка. Вечером пулеметчики уже были на Петроградской стороне у особняка Кшесинской, где находился штаб ленинской партии. Поздно вечером вспыхнула перестрелка у Гостиного двора, а к ночи мятежники начали сосредотачиваться в районе Таврического дворца. Генерал Половцов вызвал в район Зимнего дворца две сотни донских казаков, два эскадрона 9-го запасного кавалерийского полка и гвардейскую конную артиллерию из Павловска.

Позднее большевистские лидеры утверждали, что они лишь поддались давлению массы участников «мирной демонстрации». Но на улицу солдат выводили такие персонажи, как Семашко и другие члены «военки», подчинявшейся ЦК РСДРП(б). В ночь с 3 на 4 июля большевистская фракция Петросовета с участием членов ЦК, Петроградского комитета, «военки» и Межрайонного комитета РСДРП(б) приняла решение возглавить «мирную, но вооруженную демонстрацию». Рабочие и солдаты, по мнению большевистских лидеров, должны были выйти на улицу, «чтобы продемонстрировать выявление своей воли». 4 июля в Петроград вернулся Ленин. Утром из Кронштадта на буксирах и пароходах прибыли моряки. С балкона особняка Кшесинской к матросам обратился с речью член ЦК РСДРП(б) Яков Свердлов, заявив о свержении «ненавистного пролетариату буржуазного правительства». Выступил и Ленин: он сказал, что болен, но «счастлив видеть то, что происходит», а лозунг о переходе власти к Советам «претворяется сейчас в жизнь». При этом необходимо помнить, что Советы как органы власти трудящихся интересовали большевиков только в том случае, если их удавалось поставить под жесткий контроль ленинской партии.

Началось движение вооруженных толп по Троицкому мосту, Садовой улице, Невскому и Литейному проспектам. В какой-то момент большевики потеряли управление сотнями тысяч дезорганизованных людей. В центре города скопилось слишком много солдат и рабочих, связь между ними поддерживалась плохо. Шествие «мирной демонстрации» сопровождалось перестрелками. Демонстранты, а скорее агенты большевиков, разгромили здание окружной контрразведки (Воскресенская набережная, 28), но самые ценные досье контрразведчикам удалось спасти.

«Несомненное участие германских агентов»

Среди самих мятежников не было единства. Матросы, осаждавшие Таврический дворец, например, едва не растерзали министра земледелия эсера Виктора Чернова, но его буквально спас от кронштадтцев Лев Троцкий, пылко призвавший «красу и гордость революции» отказаться от насилия.

Героем 4 июля стал штабс-капитан Кавказского конно-горного артиллерийского дивизиона Ираклий Цагурия — будущий полковник и Георгиевский кавалер, вызвавшийся защищать правительство в составе сводного формирования. Небольшой отряд Гвардии полковника графа Сергея Ребиндера (две казачьих сотни, два орудия) попал под пулеметный огонь у перекрестка Литейного проспекта и Шпалерной улицы, потеряв шесть чинов убитыми, 25 ранеными и лишившись одного орудия. Цагурия установил вторую пушку на Литейном проспекте и открыл прицельный огонь, с первой гранаты подавив вражеский пулемет. Затем он умело сделал еще два выстрела: снаряды разорвались у Петропавловки и в районе особняка Кшесинской, вызвав немалую панику. Сопротивление горстки защитников русской власти спасло Временное правительство: услышав первые артиллерийские выстрелы, толпа у Таврического начала разбегаться.

Вечером 4 июля Никитин предоставил министру юстиции Павлу Переверзеву материалы окружной контрразведки о немецко-большевистских связях, переданные им в петроградскую печать. Публикация вызвала небывалый резонанс, повлияла на перелом в общественных настроениях и имела большое психологическое значение для ликвидации мятежа в течение следующих суток. Общие потери по городу в этот решающий день — 56 убитых и умерших от ран, 650 раненых, включая горожан.

Ночью и утром 5 июля часть матросов, убедившись в провале выступления, вернулась в Кронштадт. Запасные батальоны частей 1-й и 3-й гвардейских пехотных дивизий взяли Таврический дворец под охрану. Юнкера заняли редакцию и типографию большевистской газеты «Правда», при этом Ленин чудом избежал ареста и расстрела при задержании. Свежий тираж «Правды» юнкера сбросили в Мойку. Началась ликвидация большевистских отрядов, солдаты возвращались в казармы и места дислокации. «Теперь они нас перестреляют. Самый для них подходящий момент», — в панике говорил Ленин Троцкому. Последние силы большевиков, включая часть матросов, находились в Петропавловской крепости и в особняке Кшесинской, но под угрозой решительного штурма и огня тяжелой артиллерии они сдались правительственным силам на следующий день.

6 июля в столицу стали прибывать войска с Северного фронта. Из действующей армии вернулся в Петроград и военный министр Александр Керенский. Временное правительство санкционировало аресты большевиков и других левых деятелей по спискам сотрудников окружной контрразведки. Удалось арестовать Мечислава Козловского, Юрия Стеклова, Иосифа Уншлихта, позднее Льва Троцкого. По оценкам Никитина, июльским арестам в Петрограде подверглись более двух тысяч активных большевиков. Однако Ленин вовремя скрылся. Некоторые аресты были опротестованы Керенским и другими министрами, стеснявшимися политических репрессий против революционеров. Переверзеву не простили публикации материалов, компрометирующих большевиков, и ему пришлось уйти в отставку с поста министра юстиции.

«Несомненное участие германских агентов и германских капиталов, подготовлявших события 3 и 5 июля в Петрограде, наглядно указывают на гибкое применение германской разведки и пропаганды к новому государственному строю в России», — писал генерал-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба генерал-лейтенант Николай Потапов 4 августа в телеграмме на имя генерала Потоцкого.

Не менее принципиально на страницах газеты «Единство» высказался основоположник отечественного марксизма Георгий Плеханов: «Беспорядки на улицах столицы русского государства, очевидно, были составной частью плана, выработанного внешним врагом России в целях ее разгрома. Энергичное подавление этих беспорядков должно поэтому со своей стороны явиться составною частью плана русской национальной самозащиты». В ходе столкновений 3—5 июля в Петрограде правительственные силы потеряли убитыми 20 казаков и четырех конноартиллеристов, 70 чинов получили ранения; большевики и горожане — 16 человек убитыми и примерно 700 ранеными.

Поражение мятежников вкупе с контрнаступлением противника на фронте вызвало в обществе всплеск патриотических настроений и чуть было не привело к ликвидации большевистской партии как политической организации. Однако Ленин переоценил решимость правительственных сил бороться с левой угрозой. Эсеры и меньшевики, игравшие теперь активную роль во Временном правительстве, по словам одного из современников, застыли в самоуверенности, самодовольстве и слепоте. И если ленинцы извлекли из драмы 3—5 июля массу полезных уроков, то для русской демократической власти они так и остались невыученными.

Источники и литература:

Александров К. М. Несомненное участие германских агентов и германских капиталов. Немцы и большевики в 1917 году: документы из коллекции Российского военного агента в Дании генерал-майора С. Н. Потоцкого // Никитин Б. В. Роковые годы. Новые показания участника. М., 2007.

Френкин М. С. Захват власти большевиками в России и роль тыловых гарнизонов армии. Подготовка и проведение Октябрьского мятежа 1917—1918 гг. Иерусалим, 1982.

Френкин М. С. Русская армия и революция 1917—1918. Мюнхен, 1978.

Хереш Э. Купленная революция. Тайное дело Парвуса. М., 2005.