Для буржуазии можно — какой-то неизвестный солдат. А нам — не каждый солдат, а только тот, который помог в борьбе с фашизмом, империализмом, это вот солдат наш.

Вячеслав Молотов, 1972 год

Нелепая случайность вполне способна изменить неумолимый ход событий. «В живой истории в отличие от писаной пустяки играют громадную роль», — справедливо писал в мемуарах поручик легкой полевой артиллерии и русский мыслитель Федор Степун. Вздорный по замыслу и авантюрный по исполнению полет в Великобританию партайгеноссе Рудольфа Гесса, состоявшийся вечером 10 мая 1941 года, возможно, имел более серьезные последствия, чем мы можем себе представить. Он ничего не добился и не мог добиться, но собственной выходкой произвел сильное впечатление на диктаторов.

Дерзкий поступок заместителя по партии буквально потряс фюрера. Глупая затея грозила разрушить хрупкое доверие между участниками Оси. «Гитлер был так испуган, будто бомба упала на Бергхоф¹», — свидетельствовал Пауль Шмидт, и далее переводчик цитирует гневный возглас ошеломленного рейхсканцлера: «Я надеялся, он рухнет в море!» По мнению рейхсминистра иностранных дел Иоахима Риббентропа, бедный Гесс просто сошел с ума. Конечно, в его самостоятельном полете нет никакой тайны, о чем любят рассуждать просоветские публицисты, разыскивающие мифические доказательства англо-германского сговора накануне операции «Барбаросса».

Угроза мира

В мае 1941 года Великобритания, получившая широкую материальную поддержку Соединенных Штатов Америки, не собиралась прекращать самоотверженную борьбу против нацистов, которую вела двадцать трудных месяцев. На Средиземноморском театре военных действий англичане упорно отстаивали Мальту — стратегическую позицию на морских коммуникациях между Италией и Африкой. Сдержанный гросс-адмирал Эрих Редер, командовавший Кригсмарине, считал заклятый архипелаг осиным гнездом и главным оплотом противника в Средиземноморье. Здесь лежал ключ к обороне Британской империи.

С конца зимы и до начала мая 1941 года истребители и бомбардировщики Люфтваффе, прибывшие на Сицилию в помощь итальянцам, совершили более 2,6 тыс. вылетов против непокорного острова, но не смогли сломить сопротивление защитников Мальты. После апрельской капитуляции Греции британцы остались без последнего союзного государства на континенте и тем не менее продолжали наносить врагу ощутимые потери в воздухе и на море. В этом смысле попытка Гесса, пожелавшего сыграть роль частного миротворца и склонить Лондон к компромиссному соглашению, действительно выглядела сумасбродной.

Однако важной становилась международная реакция на абсурдную выходку гитлеровского заместителя, особенно со стороны секретаря ЦК ВКП(б) и председателя Совнаркома СССР Иосифа Сталина, пока умело игравшего роль «третьего радующегося». В столь выгодном для него положении, что могло быть хуже неожиданного англо-германского мира, ломавшего все расчеты верных большевиков-ленинцев?..

Пятый вариант и рассказы Жукова

В одиннадцать часов вечера 14 мая Сталин принял маршала Семена Тимошенко: 25 минут они разговаривали наедине. Затем в кабинет пригласили генерала армии Георгия Жукова, и общая беседа продолжалась еще 35 минут. Наконец, в ноль часов к совещанию присоединился член Политбюро ЦК ВКП(б) Лазарь Каганович. Все трое вышли от Сталина без пяти час ночи 15 мая. Содержание разговоров остается неизвестным, но мы попытаемся восстановить их общий смысл, исходя из известных фактов.

Профессионально посетители были тесно связаны друг с другом: нарком обороны, начальник Генерального штаба РККА и нарком путей сообщения. Маршал Тимошенко обладал практически полной информацией о ситуации и намерениях вождя, может быть, поэтому и отказался в 1950—1960-е гг. от сочинения подцензурных мемуаров, будучи уверенным в неспособности участников событий написать правду. Жуков знал только какую-то часть важных сведений, так как включился в беседу на втором этапе, а Кагановича вызвали в качестве руководителя железнодорожного транспорта лишь тогда, когда возникла необходимость в его присутствии.

О чем сначала беседовали Сталин, Тимошенко и Жуков?..

С высокой степенью вероятности высшие военные руководители лично доложили председателю Совнаркома в общих чертах очередной — свежий и пятый по счету за период 1940—1941 гг. — вариант «Соображений об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками». В историографии настоящий источник² обычно датируется 15 мая, хотя точная дата завершения его разработки до сих пор не установлена. При описании общей обстановки и возможных активных действий со стороны Вермахта Тимошенко констатировал (выделено автором):

Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развернутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании и нанести внезапный удар. Чтобы предотвратить это [и разгромить немецкую армию]³, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск.

По последнему варианту предвоенных «Соображений» первой целью для советских войск на Западе ставился «разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Демблин, и выход к 30[-му] дню операции на фронт Остроленка, р[еки] Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц», для чего планировалось нанести главный удар силами Юго-Западного фронта (8 армий в составе 122 дивизий, включая 28 танковых и 15 моторизованных) «в направлении Краков, Катовице, отрезая Германию от ее южных союзников», особенно от нефтеносной Румынии.

О чем просил Тимошенко Сталина?..

Утвердить планы стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР и намечаемых боевых действий на случай войны, разрешить последовательное проведение скрытого отмобилизования и сосредоточения войск, в первую очередь авиации и всех армий резерва Главного Командования (РГК), потребовать от наркома путей сообщения своевременного строительства железных дорог по годовому плану и т. д.

В 1965 году, почти четверть века спустя, маршал Жуков рассказал советскому военному историку Виктору Анфилову следующее:

Идея предупредить нападение Германии появилась у нас с Тимошенко в связи с речью Сталина 5 мая 1941 года перед выпускниками военных академий, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Это выступление в обстановке, когда враг сосредотачивал силы у наших границ, убедило нас в необходимости разработать директиву, предусматривавшую предупредительный удар. Конкретная задача была поставлена А. М. Василевскому. 15 мая он доложил проект директивы наркому [Тимошенко] и мне. Однако мы этот документ не подписали, решили предварительно доложить его Сталину. Но он прямо-таки закипел, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам: «Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать», — раздраженно бросил Сталин. Мы сослались на складывавшуюся у границ СССР обстановку, на идеи, содержащиеся в его выступлении 5 мая… «Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии, о чем трубят газеты всего мира», — прорычал Сталин. Так была похоронена наша идея о предупредительном ударе.

Версия Жукова вызывает неизбежные вопросы и большие сомнения.

Мог ли заместитель начальника оперативного управления Генерального штаба, генерал-майор Александр Василевский всего за полторы недели подготовить такой обширный и сложный документ, включая картографические приложения?.. Ведь в нем подробно говорилось о том, как распределить и использовать в операциях на Западе в составе четырех фронтов 258 дивизий Красной армии (163 стрелковых, 58 танковых, 30 моторизованных и 7 кавалерийских) и 165 авиаполков.

Большевистская система, отчасти наследовавшая самодержавной традиции, в еще большей степени, чем царский режим, исключала инициативу и независимость исполнителей в управленческом звене. «Необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь», — откровенно заявлял Сталин ответственным коммунистам еще в 1923 году. Невозможно себе представить, чтобы член ЦК ВКП(б) Тимошенко и кандидат в члены ЦК Жуков без санкции Политбюро и первого лица, по собственной воле поручили своему подчиненному срочно бросить служебные дела в оперативном управлении и приступить к разработке подробного стратегического плана нападения на соседнее государство, содержащего массу сведений, составлявших военную тайну. Тем более стал бы еще генерал Василевский выполнять странное распоряжение своих начальников, не убедившись в его обоснованности?.. За такую сомнительную «инициативу» все трое могли легко потерять головы, особенно на фоне новой волны арестов, набиравшей силу в советском генералитете с апреля 1941 года.

Наконец, никакой личный почин наркома обороны и начальника Генерального штаба для подготовки плана «предупредительного удара» по Германии в принципе не требовался: Жуков явно ввел Анфилова в заблуждение.

Майский вариант, на самом деле, служил лишь переписанным и дополненным продолжением четырех предыдущих «Соображений» — августа, сентября, октября 1940-го и марта 1941 года. Они разрабатывались друг за другом при участии Василевского, периодически рассматривались Сталиным, корректировались с учетом поступавших замечаний, результатов оперативных игр на картах, происходивших под руководством Тимошенко в январе 1941 года, и разных других сведений. Поэтому доклад в ночь с 14 на 15 мая подвел итог долгого и кропотливого труда высших военных работников, умевших «осуществлять директивы» руководителей ВКП(б), чему лишним доказательством служит последующий приход Кагановича. Очевидно, что нарком путей сообщения вызывался в сталинский кабинет для совместного обсуждения пропускной способности коммуникаций и реальных сроков перевозок многочисленных войск из внутренних военных округов на Запад СССР в соответствии с последним вариантом развертывания сил Красной армии, насчитывавшей в условиях мирного времени более 5,4 млн человек⁴.

Не покладая рук работали и представители других ведомств.

В частности, органы НКГБ готовили проекты постановлений для ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР вместе с комплексом мероприятий «по очистке Литовской, Латвийской и Эстонской ССР от антисоветского, уголовного и социально-опасного элемента», чтобы обезопасить будущие фронтовые тылы войск Красной армии от подлинных и мнимых врагов. 14 мая датирована записка в ЦК ВКП(б) о мобилизационных мерах в кинематографии, принадлежащая перу Всеволода Вишневского. В качестве тем «полнометражных сценариев о будущей войне» маститый драматург предлагал следующие: «Прорыв укрепленного района у германской границы», «Парашютный десант в действиях против них», «Рейды танков и конницы во взаимодействии с авиацией», «Форсирование рек (Сан, Висла и пр.)». Одновременно в ЦК партии поступали инициативные предложения по организации бригады полевых кинохроникеров, на уровне Главного Военного Совета РККА рассматривались вопросы о перестройке военной пропаганды в частях Красной армии с учетом указаний Сталина, прозвучавших в его знаменитой речи 5 мая в Большом Кремлевском дворце.

Далее 15 мая произошел загадочный инцидент.

На центральном аэродроме в Москве приземлился германский военно-транспортный самолет Ju.52, нарушивший советское воздушное пространство и долетевший по маршруту Белосток — Минск — Смоленск прямо до столицы. Через какое-то время заправленный «Юнкерс» благополучно покинул СССР. Необъяснимым образом член Политбюро ЦК ВКП(б) и нарком иностранных дел Вячеслав Молотов не стал заявлять протест имперскому послу Фридриху-Вернеру фон дер Шуленбургу, пожилой граф тоже не дал каких-либо разъяснений⁵. Только 10 июня — почти четыре недели спустя после инцидента — Тимошенко приказом № 0035 объявил выговор «за плохую организацию службы» воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), «отсутствие должного воинского порядка в частях ПВО и слабую подготовку личного состава постов ВНОС» командующему Западной зоной ПВО генерал-майору артиллерии Сергею Сазонову и начальнику штаба 4-й бригады ПВО майору Николаю Автономову. Пропустили таинственный «Юнкерс» с разрешением на посадку в Москве два генерал-майора авиации: начальник штаба ВВС РККА Павел Володин⁶ и заместитель начальника 1-го отдела штаба ВВС РККА Дмитрий Грендаль. Оба получили от наркома лишь замечание — и не более того.

Существует недоказанная версия, в соответствии с которой экипаж «Юнкерса» доставил в Москву письмо Гитлера на имя Сталина, датированное 14 мая. Если это так, то фюрер максимально повысил дезинформационную кампанию. Он назвал поступок Гесса совершенным в «припадке безумия» и убеждал Сталина в безосновательности слухов «о возможном военном конфликте между нами», выразив надежду на личную встречу вождей двух социалистических государств в июле. Сосредоточение немецких дивизий на Востоке объяснялось целесообразностью их боевой подготовки к вторжению на Британские острова «вне поля зрения английских противников». Передислокацию войск Вермахта на Запад планировалось начать во второй половине июня. Вместе с тем Гитлер доверительно предупредил адресата о потенциальной способности своих отдельных генералов, втайне симпатизировавших англичанам, воспользоваться благоприятным моментом и устроить боестолкновение на советско-германской границе, чтобы сорвать десантную операцию через Ла-Манш. Поэтому фюрер убедительно просил Сталина «не поддаваться на любые провокации» и «соблюдать сдержанность». Подлинность письма никогда не подтверждалась, хотя в середине 1960-х гг. Жуков в беседе с писателем Константином Симоновым в общих чертах пересказывал его тезисы⁷.

Во время хрущевской «оттепели» версия о том, как Сталин жестоко просчитался, поверив в прочность пакта о ненападении, приобрела широкую популярность. Пенсионер Молотов тихо возмущался: «Сталин поверил Гитлеру? Он своим-то далеко не всем доверял!» Бывший нарком знал, о чем говорил. Но если допустить подлинность гитлеровского письма от 14 мая, то его содержание лишний раз подкрепило убеждение Сталина в неспособности нацистского рейха одновременно бороться против Великобритании и СССР. Позиция большевистского диктатора основывалась не на слепом доверии фюреру, а на трезвом расчете и опыте 1914—1918 гг.: война на два фронта для Германии невозможна. Сражаясь с британцами в Европе и Африке, Гитлер не мог позволить себе открыть столь протяженный и глубокий Восточный фронт⁸, способный поглотить бесчисленные ресурсы. Поэтому такое серьезное беспокойство у Сталина вызвал полет Гесса, чье внезапное безумие — даже подтвержденное Гитлером — выглядело неубедительно. Не собирались ли коварные англичане сговориться с немцами, оставив СССР один на один с нацистами как раз накануне летнего периода, благоприятного для проведения сухопутных операций?.. Тем более что из Лондона от советского агента Кима Филби поступили донесения, датированные 14 и 18 мая. В тот момент они, скорее, трактовались в пользу успеха «миссии» Гесса.

Любая перспектива прекращения «второй империалистической» войны между капиталистическими государствами в Европе разрушала ленинскую стратегию, ярко описанную Сталиным 7 сентября 1939 года во время исторической беседы с Генеральным секретарем Исполкома Коминтерна Георгием Димитровым. И, как полагает автор, между 15 и 19 мая 1941 года вождь ВКП(б) стал сомневаться в целесообразности подготовки и проведения мероприятий по пятому варианту «Соображений». Полет Гесса создал угрозу заключения англо-германского мира, и тогда логична обмолвка пенсионера Молотова о боязни самим себе навязать войну: в отличие от современных сталинистов, он соглашался с безусловной ценностью англо-американцев в качестве союзников СССР. Воевать против нацистского рейха в одиночку руководители Коммунистической партии не могли и не собирались. Таким образом, под влиянием полета Гесса в высших эшелонах ВКП(б) возникла пауза и неуверенность в выборе правильного сценария в дальнейших советско-германских отношениях. Вечером 19 мая Сталин снова принимал Тимошенко и Жукова, но на этот раз вместе с первым заместителем начальника Генерального штаба, генерал-лейтенантом Николаем Ватутиным и Молотовым. Участие в совещании наркома иностранных дел позволяет предположить, что разговор с высшими военными руководителями шел с учетом внешнеполитического контекста, то есть возможных негативных последствий полета Гесса для планов руководителей ВКП(б).

Как известно, Сталин неоднократно сваливал ответственность за собственные провальные решения на их исполнителей. В качестве классического примера достаточно вспомнить о трагических событиях конца февраля — начала марта 1930 года, когда Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) в знаменитой статье «Головокружение от успехов» умело переложил вину за насильственную коллективизацию и творившийся произвол на представителей местного совпартактива. Теперь же Сталин вполне мог обвинить наркома обороны и начальника Генерального штаба в безумии⁹ и даже в желании спровоцировать немцев своими непродуманными действиями. Поэтому не исключено, что в рассказе Жукова Анфилову доля правды присутствовала: перемещения войск и подготовка к глубокой наступательной операции при прекращении англо-германской войны теряли смысл и могли дать Гитлеру повод для агрессии. Вождь рассвирепел, и найти крайних для него не составляло труда. Тогда объяснима и заключительная рукописная вставка в текст «Соображений», сделанная, скорее всего, рукой Жукова: «Утвердить предложение о строительстве новых укрепрайонов». Теперь они понадобились для защиты от вероятного противника.

Однако боевые действия, разыгравшиеся в ближайшие несколько суток, показали всю необоснованность сталинских опасений по поводу заключения англо-германского мира.

Война продолжается

Утром 20 мая в рамках продолжения Средиземноморской кампании немецкие парашютисты начали операцию «Меркурий» по захвату греческого острова Крит. Гросс-адмирал Редер и его сотрудники вполне разумно считали приоритетной целью Мальту, но им не удалось отстоять свою точку зрения. В первый же день десантники сумели зацепиться за районы высадки, несмотря на большие потери. Дальнейшие бои приняли упорный и ожесточенный характер.

На рассвете 24 мая в сражении в Датском проливе с германской оперативной группой адмирала Гюнтера Лютьенса, состоявшей из новейшего линкора «Бисмарк» и тяжелого крейсера «Принц Ойген», флот Его Величества потерял линейный крейсер «Худ» — в считанные минуты погибли 1415 британских моряков¹⁰, включая вице-адмирала Ланселота Холланда. Линкор «Принц Уэльский» получил повреждения, но перед выходом из боя сумел попасть в «Бисмарк» и вскрыть ему один из топливных танков. Теперь раненый корабль оставлял нефтяной след. Гитлер, ранее сомневавшийся в целесообразности океанского похода и давший Редеру себя уговорить, узнав о морской победе, пришел в подлинный восторг. В свою очередь, для флота Его Величества вопросом престижа стал поиск и уничтожение «Бисмарка», который в одиночку ушел на просторы Атлантики.

Вечером 24 мая в Москве в кабинете Сталина состоялось малоизвестное совещание высшего политического и военного руководства СССР: самое продолжительное и представительное в таком широком составе для предвоенных месяцев 1941 года. Более двух часов в нем участвовали Сталин, Молотов, Тимошенко, Жуков, Ватутин, командующие войсками, члены Военных советов и командующие ВВС пяти западных приграничных округов, а также начальник Главного управления ВВС РККА генерал-лейтенант авиации Павел Жигарев. Молотов в тот памятный вечер провел в сталинском кабинете почти четыре часа, но ни слова не рассказывал о причинах и повестке долгого заседания. Материалы совещания 24 мая до сих пор не опубликованы, неизвестно, велась ли его стенограмма, а свидетели не оставили о нем опубликованных мемуаров. Автор полагает, что в ходе данного мероприятия обсуждались практические вопросы, не имевшие отношения к отражению германской агрессии — в противном случае его подробности стали бы давно известны из документальных публикаций и воспоминаний. Скорее всего, речь шла о реализации планов, изложенных в майском варианте «Соображений», благо две европейских империи продолжали серьезно сражаться друг с другом.

Утром 26 мая в Атлантике менее чем в семистах морских милях северо-западнее французского Бреста англо-американский экипаж британского гидросамолета обнаружил «Бисмарк». С воздуха и с моря за ним началась настоящая охота, и после долгих обстрелов утром 27 мая потерявший подвижность линкор ушел под воду, не спустив флага. Погибли 1995 немецких моряков¹¹, включая адмирала Лютьенса и командира корабля, капитана цур зее Эрнста Линдеманна. «С вершины ликования после потопления „Худа“ Гитлер был затем, всего лишь через три дня, низвергнут в пучину отчаяния, и гнев его вполне соответствовал событию», — вспоминал Редер. Гибель «Бисмарка» оказалась невосполнимой потерей для Кригсмарине и, с точки зрения гросс-адмирала, отразилась на всех военных действиях на море вплоть до конца войны.

Захват Крита, завершившийся 30—31 мая, утешил расстроенного фюрера лишь частично, так как цена победы оказалась слишком высокой. Британцы потеряли убитыми, ранеными и пленными примерно 15,6 тыс. человек, греки — до 10 тыс. Флот Его Величества лишился 3 крейсеров и 6 эсминцев, еще 3 линкора, авианосец, 7 крейсеров и 4 эсминца получили повреждения. Противник сбил 46 самолетов Королевских ВВС. Немцы потеряли 271 самолет, а также 6450 военнослужащих или почти треть личного состава. Но упорные бои союзников на Крите фактически послужили к спасению защитников Мальты, поскольку элитные части немецких парашютистов были обескровлены и не смогли предпринять атаку на непокорный остров. Логика дальнейших операций требовала от немцев продолжения борьбы с англичанами за Средиземноморье и Северную Африку. В тот момент так казалось не только Редеру, но и Сталину, не видевшему больше причин для прекращения «второй империалистической» войны между капиталистами, злейшими врагами первого в мире социалистического государства.

В СССР войска пяти приграничных округов — Ленинградского, особых Прибалтийского, Западного и Киевского (ПрибОВО, ЗОВО, КОВО), а также Одесского (ОдВО) — составляли I стратегический эшелон. На их базе предполагалось развернуть Северный, Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты. В последней декаде мая, пока кипела битва за Крит, в обстановке строгой секретности из внутренних округов началось выдвижение на Запад войск II стратегического эшелона, должное завершиться в первой декаде июля. 16-я армия из Забайкальского военного округа, как казалось современникам, следовала на иранскую границу, но в пути ее вдруг перенаправили на Проскуров — Хмельники (КОВО). 19-я армия из Северо-Кавказского военного округа (СКВО) направлялась в район Черкассы — Белая Церковь — Смела (КОВО), 21-я армия из Приволжского военного округа — в район Чернигов — Гомель — Конотоп (КОВО), 22-я армия из Уральского военного округа — в район Идрица — Себеж — Витебск (ЗОВО). Кроме того, из Харьковского военного округа в оперативное подчинение командующего 19-й армией генерал-лейтенанта Ивана Конева передавался 25-й стрелковый корпус, а из СКВО в ОдВО — управление 9-го стрелкового корпуса. Таким образом, преимущественное значение перед остальными приобретал будущий Юго-Западный фронт, в соответствии с последними вариантами «Соображений».

Всего для организации вышеназванных военных перевозок требовалось подать 939 эшелонов, передвигавшихся по коммуникациям с учетом маскировки и в условиях сохранявшегося режима работы железных дорог мирного времени. Тем самым обеспечивалась скрытность сосредоточения войск на Западе. По официальной версии, правительство СССР «не хотело подать повод фашистской Германии» для обострения двусторонних отношений, не желая «ускорить развязывание войны». В итоге к 21—22 июня в назначенные станционные пункты прибыли только 83 эшелона, 455 по-прежнему находились в пути следования, а 401 еще не грузились. Трагическое положение автор считает прямым следствием грандиозных сталинских замыслов и мероприятий, начиная с весны — лета 1939 года. Иосиф Сталин и другие руководители ВКП(б) в результате избранного ими внешнеполитического курса буквально собственными руками создавали все необходимые условия для того, чтобы вероятный противник, завершавший предварительную подготовку, первым нанес концентрированный удар по войскам Красной армии, напоминавшим рыхлую массу и находившимся в состоянии развертывания в последние мирные недели 1941 года.

Окончание следует

Источники и литература:

Александров К. М. «Привести войсковые части и учреждения округа в полную мобилизационную готовность». К дискуссии о предвоенном развертывании войск Красной армии на Западе Советского Союза в 1941 году // Звезда (СПб.). № 9/2016.

Двенадцатый съезд РКП(б). 17—25 апреля 1923 года. Стенографический отчет. М., 1968.

Кайюс Б. Военные дневники люфтваффе. М., 2005.

Лопуховский Л. Н., Кавалерчик Б. К. Июнь 1941. Запрограммированное поражение. М., 2020.

Мельтюхов М. И. Упущенный шанс Сталина. М., 2002.

Мерфи Д. Э. Что знал Сталин. Загадка плана «Барбаросса». М., 2009.

Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933—1945. М., 2003.

Невежин В. А. «Если завтра в поход…». Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-х—40-х годах. М., 2007.

Нимиц Ч., Поттер Э. Война на море 1939—1945. Смоленск, 1999.

Приказы народного комиссара обороны СССР. 1937 — 21 июня 1941 г. Т. 13 (2-1). М., 1994.

Редер Э. Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935—1943. М., 2004.

Степун Ф. А. Бывшее и несбывшееся. М., 1995.

Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М., 1991.

1941 год. В 2-х кн. М., 1998.

1941 год — уроки и выводы. М., 1992.

Шмидт П. Переводчик Гитлера. Смоленск, 2001.