Под псевдонимом Лери скрывался Владимир Владимирович Клопотовский³, писатель, поэт, автор фельетонов. Родился в Санкт-Петербурге в 1883 году. До революции жил в Киеве и Одессе, печатался в «Одесском листке»⁴, «Киевских откликах»⁵, «Биржевых ведомостях»⁶. После 1917 года — сотрудник «Южного слова»⁷, в котором И. А. Бунин редактировал литературный раздел. Эмигрировал в 1920 году. Жил в Праге, Берлине, Париже. Писал в «Голосе эмигранта», «Руле», «Последних новостях», «Возрождении». В 1927 году поселился в Риге, где сотрудничал с газетой «Сегодня»⁸ и был редактором газет «Русский вестник»⁹ и «Слово»¹⁰. Умер в 1944 году.

На берлинскую публикацию «Онегина…» в 1923 году отозвался писатель Г. В. Алексеев, в том же году, увы, вернувшийся из эмиграции в СССР и через 15 лет, в 1938-м, расстрелянный по обвинению в шпионаже (дело Б. Пильняка и А. Веселого): «С едкостью Лери рисует легким, запоминающимся стихом и юг России во времена добровольцев, и Константинополь, и беженский Берлин с повседневными мелочами и злобами. Книжка написана бойко, остроумно и у своего читателя найдет отклик как типичный продукт „берлинского житья“»¹¹.

Имя Пушкина стало безусловным символом русской культуры, тем незыблемым и вечным, что объединило самых разных представителей первой волны эмиграции. С 1924 года в Эстонии, а затем и в других странах, где жили русские эмигранты, проводился «День русской культуры». По предложению А. Л. Бема его отмечали в день рождения А. С. Пушкина¹².

Не являясь безукоризненной в поэтическом отношении, сатирическая поэма Лери вместе с тем, подобно пушкинскому роману в стихах, предоставляет читателю богатейший энциклопедический материал, который отражает многие стороны послереволюционной действительности: политическую, социальную, бытовую и т. п. Так, даже любовная коллизия пушкинского романа в поэме Лери приобретает политическую окраску. Беспринципный конформист Онегин, готовый служить большевикам, тем не менее эмигрирует («зане пугал его арест / за службу ревностную красным»), но, разделяя взгляды сменовеховцев, возвращается в Россию, предложив Татьяне ехать вместе с ним. Она же, будучи женой князя-белогвардейца, не желает возвращаться в большевистскую Россию и становится сестрой милосердия в госпитале Красного Креста.

Читателю предлагаются избранные фрагменты «Онегина наших дней», обозначенные цифрами в соответствии с авторским текстом.

 

1

«Когда злой ВЦИК вне всяких правил

Пошел на жителей в поход

И чистить ямы их заставил,

Как злонамеренный народ —

Блажен, кто дней не тратил даром

И к коммунистам-комиссарам,

Не утаив культурных сил,

На службу сразу поступил,

Кто в ней сумел, нашедши норму,

Смысл исторический понять,

Одной ногою, так сказать,

Став на советскую платформу,

Кто приобрел лояльный лик,

Хотя и не был большевик…» —

 

2

Так думал молодой Евгений,

Герой неопытных сердец¹³

И двух советских учреждений

Солидный служащий и спец.

Его пример — другим наука,

Но — Боже мой, — какая мука

Ходить в нелепый совнархоз¹⁴,

Писать усердно и всерьез

Преступно-глупые бумажки¹⁵,

Тоскливо дни свои влачить,

С надеждой к карте подходить

И, подавив в груди стон тяжкий,

Твердить совдепу про себя:

«Когда же черт возьмет тебя!»

 

5

…Мы все бежали понемногу

Куда-нибудь и как-нибудь,

И на тернистую дорогу,

На эмигрантский пестрый путь —

Источник скорби беспрерывной

Порою взгляд ретроспективный,

Когда гнетет чужая ночь,

Вы бросить — знаю я — не прочь.

Ах, побывав у жизни в лапах,

Кто, отдохнув подобно вам,

Не вспоминает по ночам

О горьких беженских этапах

С момента бегства из Москвы,

Или — как я — с брегов Невы!

 

10

…Зима… Одесса, торжествуя,

К себе гостей французских ждет¹⁶,

И для российского буржуя

Она — единственный оплот…

От всяких ужасов кровавых

Он в ней, при танках и зуавах¹⁷,

Душой и телом отдыхал…

Забыв чека и трибунал,

Дельцы, актеры, спекулянты

Творили всякие дела,

И жизнь веселая текла

Под теплым крылышком Антанты,

И знали все, что сей приют

Большевикам не отдадут!..

 

11

Семь дней промучившись в вагоне,

Лишь на восьмой к утру попал

Евгений мой в кафе Фанкони¹⁸,

Как Чацкий с корабля на бал…¹⁹

Забывши гетмана с Петлюрой,

Он волю дал своей натуре

И, посидев час у стола,

Узнал все местные дела…

Узнал про новые десанты,

Про то, где, кто и с кем живет,

Кто из чиновников берет,

Какие планы у Антанты,

Куда стремится Милюков²⁰

И надо ль ждать большевиков…

 

13

…Бывало, он еще в постели —

Ему газеты подают…

Он узнавал, и не без цели,

Про фронт, войну, театры, суд,

Про жизнь в Совдепии московской,

Что пишет «всем-всем-всем» Раковский²¹,

Про биржу, мир et cetera —

3евал и ― ехал со двора…

Дела обделывая чисто,

Он только ночью отдыхал:

Спешил на раут иль на бал,

Но чаще, впрочем, в «Дом артиста»²²,

Где предавался до утра

Ожесточенной баккара…²³

 

16

…Но время жуткое настало

(Ах, многим памятно оно!) —

В Одессе-маме вдруг не стало

Ни Фрейденберга²⁴, ни Энно…²⁵

Прощаясь с городом навеки,

Зуавы, танки, пушки, греки,

Потоки рот, полков, когорт,

Покинув фронт, бежали в порт²⁶,

Где три дредноута Антанты²⁷

Хранили очень гордый вид…

Помчался в порт и одессит,

Жену, валюту, бриллианты

В Константинопольский пролив

На всякий случай захватив.

 

17

Кто виноват — Вильсон²⁸, Европа ль —

Не знал никто, и пароход

Увез пока в Константинополь

Весь перепуганный народ…

Был гнев Онегина неистов,

Зане²⁹ визита коммунистов

В Одессу он не допускал.

«Какой позор!.. Какой скандал!» —

Он говорил, бранясь безбожно,

И, приняв формулу тогда:

«Бежать на время ― жаль труда,

Бежать же вечно ― невозможно!»³⁰, —

Не надрывая средств и сил,

Остаться в городе решил…

 

18

Евгений дней не тратил даром:

Один лишь месяц пролетел,

И он уж в дружбе с комиссаром,

И сам ― советский управдел…

Хотя себя в анкете чистым

И не признал он коммунистом,

Но вышло так само собой,

Что стал он правой их рукой…

Его партийность строго как-то

Подверг разбору «коллектив»,

Но, все детально обсудив,

В ней не нашел преступных фактов,

И получить Онегин рад

На честность был от них мандат.

 

19

В своем служебном кабинете

Он был и строг, и справедлив,

Пред ним робел в минуты эти

Порою даже «коллектив»…

Проник он в тайны всех секретов

Коммунистических декретов

Своим практическим умом:

Был добр с рабочим; с мужиком

Из сел голодных ― неприветлив,

Решив, что каждый середняк

На деле ― то же, что кулак,

И стоит пули он иль петли,

Хоть Ленин сам велел пока

Не раздражать середняка…

 

20

«Главмусор», где служил Евгений,

Был препротивный уголок —

Витал там шлихтеровский гений³¹,

Но выдавали там паек.

Там получал Онегин сало,

Табак, конину и — бывало —

Равно для женщин и мужчин

Мануфактуры пять аршин.

Подспорьем был к дороговизне

Еще один доходный путь:

Умел Евгений спекульнуть,

Тем дополняя средства к жизни,

И у него была рука

На этот случай в губчека…³²

……………………………………..

 

45

Гонимы новыми полками

(То шли Добрармии полки),

Бежали дикими ордами

Из разных мест большевики.

Уже была взята Полтава³³,

И добровольческая слава,

В лучах победы отразясь,

К одесским жителям неслась.

Уже оживший обыватель,

Набравшись вдруг надежд и сил,

По карте радостно водил,

Следя за тем, как «неприятель»,

Освобождая города,

Бил коммунистов без труда…

 

46

Мечтам и годам нет возврата —

В ком уцелел надежд запас? —

Ах так, как верили когда-то,

Уже не верим мы сейчас!..

Лишь тот, кто жил при красных шайках,

При исполкомах, чрезвычайках

И сам изведал, так сказать,

Сих учреждений благодать,

Кто был терзаем при коммуне

Как «враг народа», как илот³⁴, —

Лишь только тот один поймет,

С какою верой в том июне

Стучали белые сердца,

Как ждали скорого конца!

 

47

Зашевелились колонисты,

И дело в общем было дрянь,

Но не смущались коммунисты

И окровавленную длань

Сжимали с каждым днем сильнее —

Зане всегда ведь мухи злее

Перед естественным концом…

И власть, хоть сжатая кольцом,

Все отрицать в упорстве глупом

Не уставала, и в толпу

Бросала каждый день стопу

Изобретенных местным Бупом*³⁵³⁶

«Авторитетных» телеграмм,

Что, дескать, «враг не страшен нам»!³⁷

 

48

Но время шло, и скрыть тревогу,

А с ней панический испуг

Не удавалось, и в дорогу

Уже готовились вокруг…

И в совнархозе ль, в исполкоме ль

Был лозунг общий: «в Киев, в Гомель,

В Чернигов, к черту на рога! —

Лишь бы подальше от врага»!

Среди таких приготовлений,

Все «pro» и «contra» обсудив

И наплевав на «коллектив»,

Исчез из города Евгений.

Как ни искали — ничего,

Так и удрали без него.

 

49

Кто знал тот миг, весны прелестней,

Как бахнул с моря «Карадог»³⁸,

И как при этой дивной песне

Вдруг ожил бедный городок?!..

Все жизнью вновь затрепетало,

И хоть попряталось в подвалы,

Но весть неслась из-под земли:

«Они идут!.. Они пришли!»

И из кровавой, мрачной дали

Явилась светлая пора —

Кричали женщины ура

И избавителям бросали —

За воплощение мечты —

Под ноги яркие цветы³⁹. —

 

50

Воскресла жизнь в красе волшебной, —

О, миг прекрасный — воротись! —

Опять стал полон рынок хлебный,

Вновь стали курицы нестись.

Воскрес купец, за ним разносчик,

На биржу выехал извозчик,

Взамен расстрелов и чека,

Ждать люди стали молока,

Проснулся жизни шум приятный,

Светлее стали небеса,

Вновь появилась колбаса

А там и выпивка, понятно,

Как неизбежный атрибут

Всего, что праздником зовут…

 

Подготовка публикации и комментарии О. Репиной